— Что за напасть! Ни одного испанского судна!

Погода начала капризничать, приближался шторм. Дрейк приказал войти в гавань и стать на якорь вдали от города — у высокого западного мыса. Однако испанцы, зорко следившие за непрошеными гостями, укрылись с мушкетами на горе и стали оттуда обстреливать их. Пришлось уводить пинасы подальше от берега. Когда они очутились на траверзе города, артиллерия крепости открыла по ним огонь из кулеврин и несколько ядер упали рядом с бортом. Проклиная все на свете, корсары вынуждены были ретироваться из гавани в открытое море.

О том, что делать дальше, мнения участников экспедиции разделились. Одни предлагали высадиться на берег к востоку от города и попытаться силой захватить у испанцев провизию; другие хотели поискать ее в более спокойном месте. Дрейк заявил, что лучше всего пойти в Рио-де-ла-Ачу или на остров Кюрасао, где из-за малочисленности местных жителей им не могли оказать серьезного сопротивления.

— Сэр, мы готовы следовать за вами хоть вокруг света, — ответили капитану со второго пинаса. — Но мы не понимаем, как можно продержаться в открытом море без еды в такой шторм? У нас остался лишь один окорок и тридцать фунтов сухарей на восемнадцать человек.

— О, да вы лучше обеспечены, чем я! — ответил Дрейк. — У меня остался окорок и сорок фунтов сухарей на двадцать четыре человека. Не сомневаюсь, что вы согласитесь последовать за мной, положась на всемогущего Господа, который никогда не оставляет тех, кто верует в него!

С этими словами капитан велел поднять на своем пинасе фок и ложиться курсом на Кюрасао. Экипаж второго пинаса неохотно подчинился и двинулся следом за вожаком. Не прошли они и трех лиг, как на горизонте было замечено испанское судно. Приблизившись к нему, англичане определили, что оно имеет водоизмещение около 90 тонн и вооружено несколькими пушками. Испанцы попытались уйти от погони, открыв артиллерийский огонь. Из-за высоких волн корсары не могли подойти к борту преследуемого судна и маневрировали на некотором удалении от него. К счастью для них, ветер вскоре стал терять свою силу, дождь, ливший как из ведра, прекратился, а волнение постепенно улеглось. Поблагодарив силы небесные за то, что их молитвы были услышаны, англичане произвели залп по неприятельскому судну, стремительно атаковали его и взяли на абордаж.

На борту приза, к всеобщей радости, нашли большой запас сухой провизии. «Бог явил нам свою великую милость», — записал Николс.

Эллис Хиксом, командовавший вторым пинасом, 13 ноября был отправлен в сторону материка на разведку. Он обнаружил в десяти или двенадцати лигах к востоку от Санта-Марты небольшую бухточку с хорошим песчаным дном. Узнав об этом, Дрейк отвел свой приз в это укромное место. Пленным испанцам он пообещал вернуть свободу и всю их одежду, если они согласятся доставить на борт питьевую воду, дрова и свежие продукты. Индейцы, обитавшие в соседней деревеньке, которой управлял какой-то испанец, помогли снабдить англичан всем, в чем они нуждались. В благодарность за это Дрейк отдал им кое-что из захваченного имущества.

Ночью скончался квартирмейстер Чарлз Глаб. Похоронив его по морскому обычаю, корсары освободили пленных испанцев и снялись с якоря.

Утром 15 ноября, воспользовавшись благоприятной погодой, Дрейк отправил свой меньший пинас «Миньон» в Форт-Диего, чтобы сообщить остававшимся там членам экспедиции о необходимости завершить подготовку к походу через перешеек. По пути команде «Миньона» было позволено зайти на остров Сан-Бернардо и забрать часть трофейных бутылок с вином, которые капитан предусмотрительно велел зарыть в песок.

Спустя неделю Дрейк и сам пожаловал на Сан-Бернардо. Здесь его люди смогли отыскать лишь 12 бутылок вина; остальной запас был обнаружен испанцами и вывезен в Картахену.

Продолжив свой путь к Панамскому перешейку, Дрейк 27 ноября прибыл наконец в Форт-Диего. Здесь капитана ожидала трагическая новость: погиб его брат Джон. Вместе с ним простился с жизнью и юноша, которого звали Ричард Аллен. Это случилось во время абордажа испанского фрегата буквально через два дня после того, как пинасы Дрейка ушли к берегам Новой Гранады.

«Как нам удалось выяснить в ходе расспросов команды, — сообщает Филипп Николс, — дело было так. Они увидели тот фрегат в море, когда доставляли в форт доски для строительства батареи, и команда стала докучать ему (Джону Дрейку. — В. Г.) просьбами догнать и напасть на сей фрегат, который, как они полагали, мог стать их хорошей добычей. Однако он ответил им, что у них недостаточно оружия для нападения; они не знают, насколько фрегат силен, и к тому же они нагрузили свои лодки досками, чтобы завершить то, что приказал его брат. Но когда эти слова их не убедили и они продолжали настаивать на своем, он сказал: „Если вы этого хотите — рискнем! Никто никогда не станет утверждать, что я плелся в хвосте, и вы никогда не сообщите моему брату, что ваше путешествие оказалось убыточным из-за моего малодушия!“

Вслед за этим каждый изловчился сделать то, что было возможно в то время, и, выбросив доски за борт, взяли то нехитрое оружие, которым они располагали, а именно: сломанную на конце рапиру, один гарпун и ржавое ружье. Джон Дрейк взял рапиру и сделал латную рукавицу из своей подушки, Ричард Аллен взял гарпун, и оба стали на носу пинаса, называвшегося „Лайон“. Роберт взял ружье; и с тем пошли на абордаж. Но они нашли фрегат уже подготовившимся к ближнему бою, полным пик и мушкетов, которые выстрелили прямо в них и смертельно ранили тех, кто находился на баке: Джону Дрейку — в живот, а Ричарду Аллену — в голову. Однако, несмотря на полученные раны, они с веслами в руках покинули пинас, очистили фрегат и со всей возможной быстротой овладели их кораблем, где спустя час этот молодой человек, подававший большие надежды, окончил свои дни, к великой скорби всей команды».

Печальные известия, конечно, огорчили Фрэнсиса Дрейка. Он потерял не только близкого ему человека, но и верного боевого товарища, на помощь которого мог рассчитывать в трудную минуту. Впрочем, все участники этой рискованной экспедиции прекрасно знали, на что шли. Никто из них, начиная с юнги и заканчивая капитаном, не был застрахован от встречи с Костлявой Дамой.

Затаившись в своем убежище, Дрейк ожидал вестей от марунов, которые должны были сообщить ему о прибытии в Номбре-де-Дьос «серебряного флота» и о подготовке в Панаме каравана мулов для переброски сокровищ с тихоокеанского побережья Америки на атлантическое. Пока эти известия не пришли, корсары ограничивались короткими вылазками на материк, чтобы поохотиться на диких кабанов, фазанов и иных представителей фауны.

До Рождества ситуация в английском лагере оставалась благополучной, болезни обходили людей стороной. Но 3 января 1573 года почти половину команды свалила с ног эпидемия так называемой «морской горячки». Много матросов умерло в течение двух-трех дней. Возникло подозрение, что причиной болезни могла стать солоноватая вода, которую матросы набрали в устье соседней реки, поленившись подняться вверх по течению. Среди жертв эпидемии оказался еще один брат капитана — Джозеф, умерший у него на руках.

Чтобы определить, что за болезнь поразила его команду, Дрейк попросил хирурга вскрыть тело Джозефа. Вскрытие показало, что у умершего увеличена печень, сердце — будто сваренное, а кишки — светлые. Капеллан Николс записал: «Это был первый и последний эксперимент, который наш капитан осуществил в области анатомии во время экспедиции».

Хирург, вскрывший бездыханное тело Джозефа, странным образом скончался спустя четыре дня.

30 января, получив от марунов информацию о том, что испанские галеоны пришли в Номбре-де-Дьос, Дрейк отправил на разведку судно «Лайон». Крейсируя у побережья Панамского перешейка, «Лайон» перехватил испанский фрегат, направлявшийся в Номбре-де-Дьос из Толу с маисом, курами и тыквами. Пленные, среди которых находились одна женщина и 12 мужчин, включая городского писаря, подтвердили сообщение марунов. Поскольку последние жаждали перерезать всем испанцам глотки, англичанам пришлось приставить к пленникам усиленную охрану. Когда «Лайон» вернулся в Форт-Диего, Дрейк понял, что настала пора осуществить задуманную им операцию по перехвату каравана с сокровищами. Попросив марунов не посягать на жизнь пленных испанцев, находившихся под его защитой, и посовещавшись со своими людьми, он велел начать подготовку к походу через перешеек.