«Он [Дрейк] провел там только три дня, — записано в отчете, — когда командир португальцев узнал, что его корабль стал на якорь возле форта Тернате. Решив, что они испанцы, он отправил к ним двух уважаемых португальцев, чтобы предложить им стоянку в своем порту и всё, что могло им понадобиться, — припасы и что бы то ни было, а также чтобы сказать им, что здешние люди были маврами и находились в войне с португальцами; и что разумнее было бы им поискать помощи у них, ибо они были христианами, нежели у тех мавров. Эти двое португальцев могли чувствовать себя в полной безопасности, так как между королем Тернате и португальцами было перемирие. Приблизившись к кораблю, они спросили, кто капитан, ибо люди с Тернате, находившиеся там, нарочно не хотели позволить им подняться на борт, хотя они и намеревались это сделать; и один англичанин — который, судя по их описанию, был капитаном Фрэнсисом, человеком средней комплекции, с хмурым лицом, — выступил вперед и спросил у них, что им нужно. Они сказали ему, что комендант отправил их поцеловать руку его чести и умолять, чтобы его честь соблаговолили пожаловать в форт, который он имел на Тидоре, где они смогли бы принять его и снабдить всем необходимым; и что им следует взять на заметку, что эти люди были маврами, и что сей факт не будет положительно воспринят в Испании, когда там узнают, что прибывшие сюда христиане и испанцы предпочли получить помощь от мавров, а не от них. Всё это португальцы сказали, полагая, что те были испанцами, не подозревая, что они были англичанами, но англичанин ответил: „Сеньоры, передайте вашему коменданту, что я много раз целую его руки и весьма благодарю его за ту честь, которую он оказал мне, но я — не испанец, я — англичанин, лютеранин из иной конфессии, а это — мавры, которые за наши деньги дадут нам то, в чем мы нуждаемся“. Оба португальца были немного изумлены тем, что сказал англичанин, и спросили его, куда он направляется и что ищет. Он ответил, что он пошел открывать мир по приказу своей королевы. Когда его спросили, как ему удалось пройти столь долгий путь на таком малом корабле, он сказал, что имел десять других галеонов, которые отправил делать открытия в разных частях света, а теперь он идет в некое место, чтобы там объединиться с ними. Он сказал, что прошло очень мало времени с тех пор, как он покинул Испанию, и лишь год с тех пор, как он оставил Сафи (порт в Марокко. — В. Г.). Они спросили его: „Если вы оставили Испанию не так давно, то, может, вы располагаете какими-то новостями о Португалии?“ Он сказал: „Относительно новостей о Португалии я могу сообщить вам то, что узнал год назад в Сафи. Король Португалии прибыл туда с большой армией и в сражении с маврами был убит, как и многие из тех, что были с ним, а остальные попали в плен“. Удивившись этим новостям, португальцы покинули его, чтобы вернуться к коменданту и рассказать ему то, что они услышали. Эти известия вызвали немалое изумление среди португальцев. На следующий день комендант отправил [их] снова, чтобы обсудить дела, но капитан Фрэнсис уже ушел, оставив португальца, ранее взятого в плен».

«Прошло не очень много дней, и однажды ночью, во время шторма, он потерпел крушение на островке, окруженном множеством рифов, — пишет Дуэньяс. — Этот остров лежит в том же направлении, где находится Ява, около острова, который… мы назвали Матео, у его восточной стороны… Забрав все с корабля, они построили на берегу деревянный форт, разместив всю артиллерию вокруг него. Они поставили судно на стапель, завершили все работы за три месяца (на самом деле — за четыре недели. — В. Г.), после чего продолжили свое путешествие. Все время, пока они находились там, туземцы побережья Лимботан и соседнего острова Сангай снабжали их пищей в обмен на изделия из полотна и иные вещи — так, чтобы никто не узнал, везет ли он золото или серебро. Кораблекрушение, согласно отчету, предоставленному мне португальцами, случилось в конце октября или 10 ноября 1579 года. Он провел там три месяца, так что ушел оттуда в феврале. Я беседовал с уроженцем города Хапе, находящегося на побережье Имбутана, который много раз ходил вместе с другими продавать им продукты питания и видел всё, о чем я здесь упомянул. Никто из людей не мог подняться на борт судна, и только индейцы постоянно приходили на борт… и таким образом торговали провизией. Время от времени они стреляли из пушек, чтобы напугать индейцев. Это всё, что мне удалось узнать об английском капитане Фрэнсисе, которого здесь называют доном Франсиско де Арагоном. Я попытался выяснить у одного индейца, сколько их могло быть, и ему показалось, что там было тридцать четыре человека».

«К югу от Целебеса (точнее, к югу от полуострова Минахаса в северной части Целебеса. — В. Г.), около маленького и необитаемого острова, мы простояли долго, почти месяц, и там чинились, чистились, запасались водой. Мы отдохнули здесь, освежились и так великолепно питались находимой на острове снедью, что вскоре из больных и слабых, какими многие из нас за последние месяцы стали, превратились в крепких, сильных и веселых людей.

Весь остров сплошь порос лесом. Деревья большие, высокие, прямые и с ветвями только на верхушке. Их листья напоминают листья нашего дрока. Между этими деревьями каждую ночь летают бесчисленные рои светляков, которые несмотря на свою незначительную величину… дают такой яркий свет, что кажется, будто каждая ветка каждого дерева — зажженная свеча.

Нельзя не упомянуть также о великом множестве особого сорта раков или крабов, которых мы находили здесь. Эти раки были так велики, что за обедом четверо голодных людей насыщались одним раком, и притом мясо было удивительно вкусно, так вкусно, что мы именно ему приписывали поправку своего здоровья. Насколько мы могли заметить, эти раки не водились в море и жили всегда на суше…

На острове Целебес мы находили раков этой же породы, которые, не имея убежища, карабкались на деревья, чтобы спрятаться от нас. Но мы предпочитали лучше лезть на дерево, чем остаться без лакомого блюда. Этот остров мы прозвали островом Крабов».