Но каких танков? Т-34, КВ-1 и КВ-2?
К. К. Рокоссовский:
«С горечью смотрел я на походе на наши старенькие Т-26, БТ-5 и немногочисленные БТ-7, понимая, что длительных боевых действий они не выдержат. Не говоря уже о том, что и этих танков у нас было не больше трети положенного по штату. А мотопехота обеих дивизий! Положенных машин у нее не было, но поскольку значилась моторизированной, не имела ни повозки, ни коня» (Рокоссовский К. К. Солдатский долг. С. 13).
Но зато каким внезапным будет удар!
У пехоты — ни повозки, ни коня. Транспорт типа «пешедрал» с ураганной скоростью 4 километра в час. Враг считает, что внезапного удара такой пехотой быть не может! Вот потому-то появление этой пехоты и будет внезапным!
Суворов-Резун:
«А теперь прочитаем, что годом раньше писал в той же «Красной звезде» заместитель Начальника Генерального Штаба ВС СССР генерал армии М. Гареев: «Направление сосредоточения основных усилий советским командованием выбиралось не в интересах стратегической обороны (такая операция просто не предусматривалась и не планировалась…), а применительно совсем к другим способам действий… Главный удар на юго-западе пролегал на более выгодной местности, отрезал Германию от основных союзников, нефти, выводил наши войска во фланг и тыл главной группировки противника…» (27 июля 1991 г.)».
Суворов-Резун делает вывод:
«… Никакой подготовки к обороне, только наступление».
Где здесь Суворов-Резун делает подлог, заметит не всякий читатель. А подлог в следующем: Гареев говорит не просто об обороне, а о «стратегической обороне». Оборона может быть разного типа: жесткая (как у приграничных частей Красной Армии 22 июня 1941 года); маневренная, когда, скажем, перед противником отходят, а затем атакой во фланги подрубают горловину котла (как немцы при советском наступлении под Харьковом); гибкая, когда перед противником отходят — на лучшую позицию, в случае угрозы флангам и т. д., а также стратегическая.
В ходе стратегической обороны войска постепенно уступают территорию, заставляя наступающую сторону нести очень большой урон. Выдающимся теоретиком этого вида обороны был Лееб, командующий группы «Север». Лееб в своих работах даже предлагал спровоцировать противника на выступление, чтобы уничтожить его ударную силу в оборонительных боях.
Для СССР концепция стратегической обороны не годилась: Украина была густо заселена, на ней находились крупнейшие индустриальные центры; ну а Ленинград и столицы многих союзных республик располагались совсем рядом с границей.
Но 26 июня Ставка вынуждена была принять решение о переходе к стратегической обороне, поскольку прежняя оборонительная концепция потерпела крах.
До 26 июня советское командование не предполагало стратегической обороны — тут Суворов-Резун абсолютно прав. Командование предполагало оборону другого типа — жесткую на линии государственной границы, с контрударами мехкорпусов по прорвавшемуся противнику. На этапе мобилизации. После мобилизации предусматривался переход в контрнаступление.
Автором этой концепции обороны являлся Тухачевский. В. М. Иванов пишет в книге об этом выдающемся военачальнике:
«Новая концепция приграничного сражения исходила из идеи подготовленного ответного удара…
М. Н. Тухачевский предлагал развертывать основные группировки армий прикрытия с учетом расположения приграничных укрепленных районов, так, чтобы они занимали фланговое положение по отношению к тем направлениям, где наиболее вероятны удары противника. Конечной целью армий прикрытия он считал овладение выгодным стратегическим рубежом для развертывания главных сил и ведения дальнейших операций. По его предположению приграничное сражение в отличие от Первой мировой войны должно принять затяжной характер и продолжаться несколько недель.
Выдвинутая Тухачевским новая концепция начального периода войны и приграничного сражения легла в основу официальных взглядов, в соответствии с которыми Советские Вооруженные Силы готовились к отражению фашистской Германии. Однако в связи с исключительной сложностью обстановки на западных границах и просчетом в оценке возможного времени нападения было упущено главное: войска приграничных округов, в том числе армии прикрытия, не закончили своевременного развертывания и не были приведены в полную боевую готовность» (Иванов В. М. Маршал М. Н. Тухачевский. М., 1986. С. 309). А не были развернуты войска и не были приведены в боевую готовность благодаря И. В. Сталину с его стремлением «не спровоцировать»
Гитлера. Потому приграничные сражения заняли не несколько недель, как предполагал Тухачевский, а считанные дни, а вместо жесткой обороны и планомерного развертывания пришлось спешно организовывать хоть какое-то сопротивление.
По сути, в 1941-м повторилось нечто подобное разгрому французских вооруженных сил, но в гораздо худшем варианте, поскольку к маю 1940 года французские части были отмобилизованы.
Французский Генштаб имел план ведения боевых действий, весьма похожий на «концепцию подготовленного ответного удара». На переговорах английской, французской и советской военных делегаций в августе 1939 генерал Думенк обрисовал ведение будущей войны французским Генштабом следующим образом:
«Войска прикрытия будут готовы в течение шести часов и займут всю французскую границу и свои места в укрепленных районах… Имея на границе войска прикрытия под защитой укрепленных районов, французская армия в состоянии в течение меньше чем за 10 дней подвести к границе все основные силы, причем 2/3 войск будут на месте сосредоточения через 8 дней и все остальные силы — на 2 дня позже… Если главные силы фашистских войск будут брошены на западную границу, Франция встретит их сильным и непрерывным фронтом и, опираясь на свои укрепления, задержит наступление неприятеля. После того как будет задержан неприятель, французская армия сосредоточит свои войска на выгодных местах для действия танков и артиллерии и перейдет в контратаку» (Цит. по: СССР в борьбе за мир накануне Второй мировой войны. С. 552553).
Эту концепцию французы в 1939-м не осуществили. Они ограничились жесткой обороной линии Мажино. Но линию Мажино немцы попросту обошли.
Когда французы бросили танки на прорвавшегося через Бельгию противника, выяснилось, что истинное направление удара было намечено немцами в другом направлении, но французские танковые силы уже были связаны боем, да и перебросить их по разрушенным немецкой авиацией железным дорогам было невозможно.
Французы в 1939-м не сосредоточились на «выгодных местах» и не «перешли в контратаку», а ограничились жесткой обороной, за что и поплатились в 1940-м.
Но вернемся к Суворову-Резуну, к его патетическому обличению.
Суворов-Резун приводит слова генерала М. Гареева о том, что стратегической обороны не планировалось. Да ведь никто никогда и не утверждал, что перед войной планировалась стратегическая оборона. Цитируемая нами книга про М. Н. Тухачевского выпущена «Воениздатом» в 1985 году, следовательно, это только официальное мнение советской исторической науки. Согласно этой книге, была концепция «подготовленного ответного удара», согласно которой и осуществлялось военное планирование перед войной.
Суворов-Резун, как бывший офицер Советской армии, конечно, прекрасно знает, что «стратегическая оборона» — это лишь один из видов оборонительных действий, но массовый читатель военного училища не кончал, потому, цитируя слова Гареева о «стратегической обороне», Суворов-Резун делает малозаметный для штатских «шпаков» подлог, лукаво переходя от стратегической обороны к обороне вообще.
Заметим, что и стратегическая оборона предусматривает маневренную борьбу, даже контрудары. Защитники Сталинграда, несмотря на колоссальный перевес у противника, контрударом отбили Мамаев курган — господствующую над городом высоту. Соседние с воюющей в Сталинграде 62-й армией войска, несмотря на нехватку сил, иногда переходили в контратаки, чтобы противник не снимал сил с их фронтов. Когда немцев постиг страшный разгром в Белоруссии и Прибалтике, Шернер собрал свои силы в ударный кулак и нанес внезапный сильный удар. Чтобы нейтрализовать этот удар, потребовалось оттягивать часть сил, и это позволило немцам стабилизировать весь фронт в целом.
