Итак, по Суворову-Резуну, тысячи советских танкистов не добежали до своих танков.

Проверим по верным источникам.

Гудериан, командующий 2-й танковой группой (четверти всех немецких танковых сил), пишет о дне нападения на СССР следующее:

«Перспективы сохранения момента внезапности были так велики, что возник вопрос, стоит ли при таких обстоятельствах проводить артиллерийскую подготовку в течение часа, как это предусматривалось приказом. Только из осторожности, чтобы избежать излишних потерь в результате неожиданных действий русских в момент форсирования реки, я приказал провести форсированную подготовку в течение установленного времени».

Итак, час артиллерийской подготовки — по приказу. Можно ли добежать до танка за час?

Нет. Если танк расположен за 10 километров.

Но нигде казармы не расположены за 10 километров от танков. Добежать до своих танков могли все.

В 3.15 началась артиллерийская подготовка. В 4.15 — переправа через Буг. В 4. 45 первые танки форсировали реку. В 6.50 переправился сам Гудериан.

«Я доехал до моста через р. Лесна… но там кроме русского поста я никого не встретил. При моем приближении русские стали разбегаться в разные стороны».

В 10.25 передовая танковая рота достигла реки Лесна и перешла мост.

И так далее… Прошло 7 часов — и танки Гудериана еще не вступили в бой! Только описывая вечер, Гудериан пишет:

«У Пружан 18-я танковая дивизия вступила в первые бои с танками противника». Это вечером. Минимум через 9 часов после начала вторжения. И только на одном участке. И лишь 24 июня — через два дня — русские танки увидел и Гудериан. Два танка, которые пробивались в Слоним и которых «удалось уничтожить» в городе.

Итак, 9 часов для 2-й танковой группы — четверти всех танковых войск Германии — прошло без танковых сражений. И это все в районе Бреста, который в свое время нам приводили в качестве примера сопротивления! Но, может, Гудериану просто повезло?

Читаем у Г. Гота, командующего 3-й танковой группой. Это еще четверть немецких танковых войск:

«В штабе 3-й танковой группы, располагавшемся восточнее Сувалок, на основе поступивших донесений и личной оценки положения были сделаны следующие выводы по обстановке.

Захват трех мостов через Неман стал возможен благодаря тому, что нападение явилось полной неожиданностью для противника и что последний потерял централизованное управление своими войсками.

Предполагавшееся наличие частей трех дивизий противника на сувалкинском выступе подтвердилось.

Против танкового корпуса, наступавшего на северном фланге, действовал один литовский корпус, многие командиры и комиссары которого были русские. До сего времени корпус оборонялся упорно. Предполагалось, что он попытается удержать левый берег Немана. Действий танков и авиации не отмечалось. Воздушная разведка, проводившаяся при ясной погоде, никаких передвижений противника восточнее Немана не обнаружила» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан. «Танки — вперед!» С. 59).

Действий танков не отмечалось. Против танковой группы, четверти всех немецких танковых сил, согласно Г. Готу, действовали «части трех дивизий» и «литовский корпус».

Но кроме 2-й и 3-й танковых групп у немцев были еще две танковых группы! Может, Сталин изготовился именно в полосе их наступления, и именно там были иерестреляны советские танкисты? 4-я танковая группа немцев вместе с группой армий «Север» наступала с территории Восточной Пруссии — если Сталин готовил удар по Германии, то он не мог не приготовить чего-нибудь для действий против Восточной Пруссии.

Свидетельствует Э. фон Манштейн:

«Группа армий Ворошилова, противостоявшая нашей группе армий «Север», имела на границе только 7 дивизий, хотя в ее составе действовали 29 сд, 2 тд и 6 мех. бригад (по фон Типпельскирху), расположенные в тылу, у Шауляя, Ковно (Каунас) и Вильно (Вильнюс), а частично даже в районе Псков — Опочка (следовательно, на «линии Сталина»). Обе другие советские группы армий (Тимошенко и Буденного) также были глубоко эшелонированы, хотя в них части, действовавшие л пограничной полосе, были значительно сильнее.

Более всего будет соответствовать правде утверждение о том, что развертывание советских войск, начавшееся уже с развертывания крупных сил еще в период занятия Восточной Польши, Бессарабии и Прибалтики, было «развертыванием на любой случай». 22 июня 1941 г. советские войска были, бесспорно, так глубоко эшелонированы, что при гаком их расположении они были готовы только для ведения обороты» (Манштейн Э. фон. Утерянные победы. С. 197–198).

Глубокое эшелонирование и подвело Красную Армию: войска были рассредоточены на полосе в 400 километров — в эту рыхлую советскую группировку Гитлер и вогнал четыре танковых клина.

Суворов-Резун не знает элементарного: советские мехкорпуса, в которых были сосредоточены основные танковые силы, находились во втором эшелоне, располагавшемся в 50—150 километрах от границы, и в третьем, что находился в 150–400 километрах от границы.

Такое местонахождение мехкорпусов диктовалось оборонительной доктриной Красной Армии. Первый эшелон находился на границе — прорывая фронт его обороны, противник выказал направление своего главного удара. Второй эшелон имел в своем составе мобильные части, которые должны были устремиться к местам прорыва, чтобы их ликвидировать. Третий же эшелон был оперативным резервом.

К такому построению обороны трудно придраться, да вот сработать оно могло, только когда все три линии обороны были бы обеспечены войсками, после своевременной мобилизации.

Однако такая мобилизация проведена не была. «Часть дивизий содержалась по сокращенным штатам мирного времени и лишь часть соединений переводилась на полный штат» (Великая Отечественная война Советского Союза 1941–1945. 2-е изд. М, 1970. С. 54). 104 пехотные, 1 кавалерийскую и 34 танковые дивизии немцев (согласно Г. Готу), а также войска их союзников — Румынии и Венгрии — встретили 56 дивизий и 1 бригады, находящиеся на расстоянии до 100 километров от границы.

Вот именно поэтому приграничные войска и были так быстро окружены и разбиты. И. В. Сталин, опасаясь спровоцировать немцев на агрессию, не осуществил мобилизации. Некоторые части были даже отведены от границы!

Только 2 июля 1941 года Гудериан написал: «18-я танковая дивизия получила достаточно полное представление о силе русских, ибо они впервые применили свои танки Т-34, против которых наши пушки в то время были слабы».

2 июля — через 10 дней после начала войны — Гудериан впервые узнал о танке Т-34. Где это произошло? Гудериан словно предвидит этот вопрос: «2 июля части танковой группы находились:… 18-я танковая дивизия

— в Борисове». Это — к востоку от Минска, на 60 километров ближе к Москве. Под Борисовом вступила в бой 1 — я Московская мотострелковая дивизия, обеспеченная танками Т-34 в числе первых.

У командующего 3-й танковой группой Г. Гота читаем: «На автостраде под Борисовым русские применили 3 июля мощную, поддержанную авиацией и танками контратаку, направленную против образованного там плацдарма. Здесь впервые появились танки Т-34» (Гот Г. Танковые операции; Гудериан. «Танки — вперед!» С. 84).

По Суворову-Резуну, танковый кулак Сталина был подведен к самой границе и ожидал приказа. По свидетельству бравших Минск командующих немецкими 2-й и 3-й танковыми группами, половиной таковых сил немцев, танки Т-34 не защищали даже Минска, столицы союзной республики!

Но танков у Красной Армии действительно было много. Говорит ли это о стремлении Сталина напасть на Германию?

У русских, по Гудериану, в 1937 году было 17 000 танков. Эта цифра объяснима — японцы вторглись в Китай, двигаясь к советским и монгольским границам, китайцы пытались захватить КВЖД, англичане в 1927-м чуть не начали войну с СССР, Гитлер хочет уничтожить «недочеловеков», Муссолини воюет в Эфиопии, но имеет виды и на иное, Польша, Англия и Германия сближают позиции, Испания почти под фашистским сапогом, французские спортсмены приветствуют Гитлера на берлинской Олимпиаде фашистским салютом — и так далее.