— Никто и не думает мешать. Просто дай мне передохнуть. Завтра зайду. Мы можем отвести детей в парк.

— Они проведут выходные у своего отца, — победным голосом возразила Патти. Тед понял, что это означает — два дня сексуальной акробатики. Внезапно на него накатила апатия, но тело отозвалось привычным возбуждением. Казалось, оно предает своего хозяина и вожделеет ее больше, чем он сам. У Теда не оставалось выбора. Его плоть решала за него и подчинялась не ему, а Патти.

— Я завтра зайду, — повторил он, упал на кровать и уставился в потолок. Он понятия не имел, что станет делать и хочет ли что-нибудь делать. Он принадлежал ей и чувствовал себя в ее власти. За ленчем Энни все говорила правильно, вот только решения принимал не Тед, а Патти. Ни он, ни Энни ничего не могли сделать. Все было в руках у Патти.

Через неделю после первого совместного ленча Том Джефферсон снова позвонил в офис Энни. Сказал, что у него встреча неподалеку, и спросил, не согласится ли она пообедать с ним, а потом он вернется на работу. Энни с радостью согласилась. Они встретились в кафе «Клуни», которое ей всегда нравилось. Том ждал ее у двери, и они вместе вошли в зал. Он был в прекрасном настроении. Энни все еще передвигалась на костылях, а его рука оставалась в гипсе, но у обоих боли прошли. Том рассказал ей, что готовит большой репортаж и, возможно, придется поехать в Калифорнию на встречу с губернатором. Энни нравилось слушать о его работе, о военных приключениях. Когда он рассказывал о поездке на Ближний Восток, Энни сообщила, что Кейти встречается с молодым человеком из Ирана и очень в него влюблена.

Том заметил, что глаза Энни осветились нежностью, когда она говорила о Кейти. Он невольно подумал, что племянницы и племянник привносят в ее жизнь нечто такое, чего он сам, не имея детей, никогда не испытывал. Том видел, как она любит их, но тем не менее все они живут собственной жизнью.

— Он очень приятный молодой человек, — рассказывала Энни о Поле. — Воспитанный, добрый, умный, внимательный. Любая мать может гордиться таким сыном. Но меня беспокоит, что Кейти встречается с человеком другой культуры, пусть даже он стал американцем и жил здесь с четырнадцати лет. У них могут быть совсем разные взгляды. Она очень свободомыслящая девушка, иногда даже склонная к крайностям, а он довольно консервативен. Позже, если, конечно, наступит какое-нибудь «позже», это может им повредить, а у меня сложилось впечатление, что они относятся друг к другу очень серьезно.

— А что думают его родители?

— Не знаю, я с ними не знакома. Кейти весьма современная девушка с дюжиной пирсингов и парой татуировок; сейчас устроилась на работу в салон тату. Если его родители с этим смирятся, значит, они более либеральны, чем я. Когда она рассказала мне об этой новой работе, у меня едва не сделался сердечный приступ, а Кейти расценивает это как стажировку в графическом искусстве.

Тома рассмешила эта мысль.

— Неужели Кейти и Пол собираются пожениться?

Энни задумалась.

— Пожалуй, нет. Оба еще очень молоды. Ей двадцать один, ему двадцать три. Думаю, у обоих это первая любовь. Они очень наивны, но я все равно беспокоюсь. С другой стороны, я бы, наверное, беспокоилась из-за любого молодого человека. Не хочу, чтобы ее сердечко было разбито.

— Не забывайте о Ромео и Джульетте. Юная страсть бывает очень сильна. Но раз вы говорите, что он хороший парень, то все обойдется. Да и она скорее всего более здравомыслящая девушка, чем вы думаете.

Потом Энни рассказала о Теде и его подруге, которая значительно старше.

— Такие женщины могут быть опасны, — серьезным тоном заметил Том. — Похоже, она не совсем уравновешена. — Энни тоже так показалось. Она не переставала думать об этом с тех пор, как Тед за ленчем рассказал ей о Патти. — Да, похоже, они не дают вам расслабляться.

— Теперь чаще, чем в детстве. Тогда они требовали больше времени — бейсбол, футбольные матчи, уроки балета, — но сейчас стало больше тревог. Приходится принимать важные решения, иногда очень рискованные, однако они порой этого не понимают и не видят опасности, — грустно сказала Энни. — А моя старшая племянница до крайности обязательна, к тому же трудоголик. Чем старше они становятся, тем беспомощнее я себя чувствую.

— Понятно. Но ведь это их жизнь, а не ваша.

— Легко сказать, но как же трудно жить по этому принципу, — вздохнула Энни.

— Возможно, вам следует больше заниматься собой и своими интересами, — осторожно предположил Том. — Тогда они тоже станут более независимыми. Нельзя все время стоять на страже за счет собственной жизни. Это вредно для детей. Шестнадцать лет — достаточный срок.

Энни не могла с этим не согласиться, просто ей было трудно расстаться с детьми и постоянной заботой о них.

Следующий вопрос Тома удивил Энни.

— Как вы думаете, есть ли в вашей жизни сейчас место мужчине? Мне кажется, вы достаточно долго ждали, чтобы начать жить собственной жизнью. Разве вы этого не заслужили, Энни? Судя по вашим рассказам, обещание, данное сестре, выполнено, и вам больше не нужно жертвовать собой ради детей.

Энни кивнула. Она понимала, что он прав, но не знала, как осуществить этот план.

— Я думаю, место есть, — прямо ответила она. — Я просто не пробовала жить собственной жизнью, да и не испытывала в этом потребности. — Дети заполняли все ее мысли и чувства, отнимали все время, силы, внимание.

Тома взволновала история Энни. Она ему нравилась, но он видел, что будет нелегко завоевать ее. И все же Том решил, что такая женщина стоит любых усилий.

— Не хотите со мной пообедать на следующей неделе?

— А может быть, вы приедете к нам вечером в воскресенье и познакомитесь с детьми? А пообедать вдвоем мы сможем в другой раз. — Энни хотелось, чтобы он познакомился с ее семьей, увидел, как она живет.

Тому мысль понравилась, а пообедать вдвоем они действительно могут позже.

— Я позвоню в воскресенье, чтобы все уточнить, — пообещал он.

Они еще немного поболтали. Том сказал, что позвонит, если придется лететь в Калифорнию. Он по-прежнему много ездил, но за границей бывал реже, чем прежде.

У Энни осталось очень приятное впечатление от ленча с Томом. Она с удовольствием думала о предстоящем в воскресенье обеде, попросила Кейти остаться дома, предложила ей пригласить Пола. Энни хотелось, чтобы Том с ним познакомился. Для Теда она оставила сообщение с приглашением на обед в воскресенье, не упоминая о Томе и не включив в приглашение Патти.

Кроме того, Энни надеялась, что к воскресенью Лиззи вернется в Нью-Йорк. Ее поездка предполагалась короткой, а как выйдет на самом деле, Энни не знала: у Лиз не было времени ей звонить. Предстоящая семейная встреча радовала и волновала Энни.

В ту ночь, лежа в постели, она обдумывала вопрос Тома, есть ли в ее жизни место мужчине. Том ей нравился, нравились их разговоры. У них никогда не иссякали темы для обсуждения. Тем не менее Энни не знала, что ответить. Все эти годы она, по выражению Кейти, «жила, как монашка», и теперь не была готова круто изменить свою жизнь. Прошло столько времени, да и жить одной проще… В сорок два года нелегко решиться все изменить и снова пустить в свое сердце мужчину. Хочет ли войти в дверь, за которой открывается мир интимных отношений? Или же навсегда закрыть ее и выбросить ключ?..

Поездка Лиз в Калифорнию сложилась удивительно удачно. Она познакомилась с интересными людьми, увидела сказочные украшения, многое узнала о звездах, которым они когда-то принадлежали. Не случилось ни единой задержки, и после двух дней напряженных съемок и встреч она была готова сложить вещи и вернуться домой. К тому же не понадобилось возвращать драгоценности поставщикам — все они оставались у нынешних владельцев. Лиз уезжала в такой спешке, что даже не смогла позвонить Жану-Луи. Она просто помчалась в аэропорт и успела на последний рейс в Нью-Йорк. Она все еще жила по парижскому времени, чувствовала себя измученной и надеялась, прилетев в Нью-Йорк, отдохнуть хотя бы несколько дней. Лиз с радостью возвращалась домой, да еще на два дня раньше срока. Париж измотал ее, в Лос-Анджелесе тоже пришлось много работать. Лиз заснула еще прежде, чем самолет поднялся в воздух.