«Исхоженные рытвины твои…» Исхоженные рытвины твои, Проселочная робкая дорога, Пучки травы, причуды колеи, Мне дороги неспешностью пологой. Ведь сохраниться только тут могли Сарайчики, впадающие в детство, И с ними лица — чудо той земли, Прадедушкино пышное наследство. Оно расскажет мне, под птичий гам, Про перелетов строгие уроки, И мы разделим с нею пополам Все страхи остающихся, все вздохи. И легкий лист на руку упадет — Ее слеза закатно-золотая, И будет легче мне идти вперед, По выбоинам бережно ступая. «Мы идем с тобой через весь Париж…» Мы идем с тобой через весь Париж. То стихи прочтешь, то опять молчишь. В этот тихий час, предрассветный час. Жизни жесткий перст не коснется нас. Сколько лет прошло между этих стен; Отшумел давно ветер перемен. — Стало песней всё, песней и стихом — Мы воздвигли здесь наш нездешний дом. Из сборника «Верность» (Париж: Альбатрос, 1984) 1950-й год Безмолвно гасли старики, — Для них изгнание кончалось Тридцатилетнее… Руки Рука нездешняя касалась, А берег близился родной Не так, как думали — иначе! И вечный отдых ледяной Был и наградой и удачей. Они свершили. Сберегли, (Как выходцы с иной планеты.) Все лучшее своей земли, Чему не будет уж ответа… А мы — их дети? Целый мир И родина нам и чужбина. Мы всюду дома… Все — Сибирь! Все каторга и паутина! Минувшее — для стариков… Грядущее — для тех, для новых… Нет ни пристанища, ни крова Меж двух враждующих веков! «Я отвыкла совсем от стихов…» Я отвыкла совсем от стихов, Отвыкают от дома родного, Забывают значение слов, Что от стужи служили покровом; Равнодушно обходят друзей И бросают венчальные кольца, И отраву зовет ротозей Родниковой водою колодца. А потом, ненароком, в столе Вдруг наткнешься на рифмы и строчки И на старом, забытом стволе Пробиваются новые почки. «Там, на дереве, солнцем нагретая…»
Там, на дереве, солнцем нагретая Эта слива сочна и нежна, В плащ закутана фиолетовый, Летним днем так блаженно пьяна. Шмель над нею, как шалый, проносится, Тихо бабочка кружит, легка. И коснуться рука моя просится, И жалеет, и медлит рука. «Жизнь требует жизни, волнений, хлопот…» Жизнь требует жизни, волнений, хлопот, То радости слезной, то скорби сухой. От будничных сердце устало забот И хочет, как птица, уснуть под стрехой Родимого дома, где в комнатах свет, От ламп керосиновых тени в углах, Где муж и отец собрались на совет Помочь, как и прежде, шагнуть через страх. «Солнце снова черепицу греет…» Солнце снова черепицу греет, Старая избушка ожила. Так прошу: «Вернись домой скорее К радостям суровым ремесла. Без тебя не смею, не умею Ничего задумать и начать, Только память о тебе лелею, Как любви последнюю печать». Стихотворения разных лет «Наш маленький домик под сенью шумящего дуба…» Наш маленький домик под сенью шумящего дуба Сквозь сумрак и бурю блаженным сияет окном. Там странницу встретят всегда беспокойные губы, Там тени родные склоняются над очагом. И кот круглолапый, потягиваясь и мурлыча, У печки гудящей мохнатым свернется клубком. Скрипящие рамы, — бездомного ветра добыча, Под резким порывом, заходят опять ходуном. И вечером долгим, склонясь над стаканом глинтвейна. О странствиях дальних польется неспешный рассказ, У старенькой лампы, за легкой завесой кисейной, От бурь неизбывных еще охраняющей нас. «Русские записки», 1938, № X «Простая радость бытия» Простая радость бытия Необъяснима, неделима. Как различить, где ты, где я, Где мир кончается любимый. И из каких семян цветы, Сияющие вырастают, Пройдя сквозь темные пласты, Где к солнцу путь им преграждают. Из звука как родится звук, Как из волны волна взлетает. Кто раз вступил в блаженный круг, Тот только дышит и не знает. «Современные записки», 1938. № 67 |
