«Канун войны. Беспамятство. Предел…» Канун войны. Беспамятство. Предел. В последний раз пустынная дорога. Осенний теплый вечер догорел, Как наша жизнь у этого порога. Кому теперь и через сколько лет Приморские встревоженные сосны Здесь прошумят, как нам с тобой, в ответ. Глубокой ночью ветряной и росной? Какой пришлец откроет этот дом, Где много мы терзались и любили, И наши розы, под большим окном, Такими ль будут, как когда-то были? Пора. Пора. Но сил произнести Мучительное слово «расставанье» Нам никогда с тобою не найти В бесслезности последнего касанья. «Русские записки», 1939, № XIII «Все мы как-то доживаем…» Все мы как-то доживаем Неизжитый век. В «дурачки» еще играем, Суетясь, движенья чаем Пересохших рек. Каждый словно занят делом В уголке своем, Только «дело»-то — не дело, И «углы» взамен удела, Богадельня — дом! Хорошо б теперь на паперть Храмов вековых. Но и храм-то нынче заперт, И дорог свернулась скатерть, Что вела до них. «Им все нипочем: ни любви, ни заботы…» Им все нипочем: ни любви, ни заботы, Привычно сызмальства дыханье войны. Они совершат на луну перелеты, Сломают печати подземной страны. Вселенная страшным наполнится гулом. Как детство, как праздник, придет тишина. И вздох передышки зачтется прогулом В той кузнице смерти, где всем не до сна. И робкие ветви, с безмолвным укором, Протянут деревья, о чем-то моля, И звери заплачут, и сдвинутся горы, И огненных крыльев захочет земля. «Тепло в курятнике. Помет…» Тепло в курятнике. Помет. В соломе — стебельки бурьяна. А в лужах, перед дверью, лёд И листья ломкие каштана. Петух горланит, подскочив На ящик боком, неуклюже, И ветра шалого порыв Его надменный хвост утюжит. В бадье продрогшая вода И леденит, и обжигает. Заря, сквозь сосны, как всегда, Пурпурный веер раскрывает. И бодро так, и хорошо. Простая радость неделима, Соединяя, словно шов, Два мира: внутренний и зримый. «Новый журнал», 1953, № 32 В кафе
Висит на вешалке пальто, Одно плечо задрав высоко. Играют старички в лото И воды пьют с фруктовым соком. В огромном зеркале живет Такое же кафе — второе. Бутылок армия в поход Идет, давно готова к бою. Поэт за столиком стихи Строчит, давно уже не видя Ни улицы — большой реки, Ни пьяницы за блюдом мидий. Он тоже ринулся в поход, Слова ломает, как валежник, Чечеткой ритма колет, жжет, На мир обижен и рассержен, Стихии мстительной открыт… Звезда ж заката и рассвета, Как мать, как женщина глядит Все жалостливей на поэта. «Мосты», 1959, № 2. «Лишь первозданное, простое…» Лишь первозданное, простое — Деревья, воды и холмы Незыблемо стоит и стоит Поклона, памяти, хвалы. Во дни обид, во дни потери Ценить научится душа Бесхитростную ласку зверя, Приют первичный шалаша, И утра росное касанье. И шепот ивы-прасестры — Дары, что нам даются втайне. О, неприметные дары! «Мосты», 1959, № 2. «Они отдыхали от боя…» Они отдыхали от боя С болезнью и нищетой. Отрешенность. Чувство покоя. Контур жизни совсем простой. После всех узлов и скрещений — Благородная линия вновь. Это детства стучатся тени И молитвой стала любовь. Белград Ты возникаешь крепостью старинной, В кольце двух рек спокойных и больших, Чуть озарен закатом апельсинным, Меж улочек восточных и кривых. Ухабами ныряет мостовая, В кофейнях песни горькие поют, Едва ползут ленивые трамваи, Газельи тени девушек снуют. Гостеприимства город и обилья, Вдаль уходящих черепичных крыш, Ты дорог мне, как молодости крылья, В час гибели ты в сердце постучишь. «Скупые старческие слезы…» Скупые старческие слезы И длинный перечень обид Лишь богадельня сохранит… Под золотым дождем мимозы По парку призраки бредут, С исчезнувшим перекликаясь. Как страшно быть последним в стае, Прощальный отдавать салют… А корабли на дно идут… |
