– Но я там никого не вижу! – продолжал сержант, корча презрительные рожи и размахивая открытой банкой. – Там, сэр, только груда хлама.

Эта реплика вызвала в рядах вражеских пограничников неподдельное возмущение: они побросали обглоданные кости, вытерли руки о ватные безрукавки и двинулись с решительными лицами к границе.

– Смотрите-ка, сэр, кто-то идет! – сказал сержант, указывая на них пальцем.

– Я же говорил, что там кто-то есть, – ответил капитан. – Кто же это?

– Эй, вы, там! – подал голос выступавший впереди необъятного вида джентльмен в ватнике без рукавов, под которым на груди крылась кираса и по ней брякала внушительная золотая цепь. Джентльмен обладал рыжей шевелюрой, спутанной и давно не мытой, что было хорошо видно, поскольку свой горшок с рогами он привесил у пояса. – Эй, вы, там! – повторил он зычно. – Вы кого имеете в виду?

Капитан удивленно посмотрел на сержанта.

– Вы слышали?

– Да, сэр. Но не понял ни слова, – отвечал тот.

– Это говорю вам я, потомственный дворянин, лейтенант королевской стражи Коитус, слышите вы, ослиные задницы?! – грозно прорычал рыжий господин. – Какого черта вам тут надо, и не пошли бы вы в жопу? – горделиво предложил он.

– У меня создалось такое впечатление, что кто-то что-то сказал, – неуверенно произнес капитан.

– Ну да, и я слышал, сэр. Вот этот, – указал сержант.

– Какой?

– Да вон тот!

– Справа, что ли?

– Да нет, вот, я же показываю вам!

– Не понимаю!

– Ну так глядите. – Воспользовавшись тем, что горшконосцы приблизились почти вплотную, и от тумпстаунской территории (и от сержанта с капитаном) их отделяла только полутораметровая полоса ничейной земли, сержант швырнул рыжему лейтенанту Коитусу банкой в морду, и тот отшатнулся, обливаясь пивом.

– Ах ты!.. – проревел потомственный дворянин, вырывая из ножен громаднейших размеров палаш. Перехватив его над головой обеими руками, Коитус со всей силищей, с хаканьем обрушил палаш на голову сержанта Скотта, и только приобретенное во время службы под началом капитана Дакстера проворство спасло того от немедленного разрубления на две части.

Сержант в ответ нанес удар тяжеленным кованым ботинком прямо по лицу потомственного дворянина Коитуса и заорал:

– Господин капитан, теперь вы понимаете, откуда пахнет лошадиной мочой? Мочой пахнет от этого господина!

Повергнутый Коитус упал на траву, а собратья его со злобным ревом ринулись на капитана с сержантом, намереваясь их истребить.

– Сэр, они нарушают государственную границу! – взревел Скотт, поражая нападающих кулаками. – Сэр!.. – И он засвистел пронзительно и злобно.

Тут же из-за домиков молча побежали десантники, на ходу выкидывая недокуренные сигареты. Толпа мужей в горшках бежала и от танков. Около границы обе группы сцепились. С нашей стороны руководил побоищем сержант Скотт, со стороны Сарти – потомственный дворянин Коитус, нос которого теперь напоминал зрелый баклажан.

– Ну-с, через десять минут можно будет ехать, – заметил вернувшийся к нам капитан Дакстер.

– А почему они не стреляют? – поинтересовался я.

– Ну вот еще… Зачем? Мои люди получили приказ стрелять только в том случае, если будет стрелять противник. И этот ихний Коитус отдал, надо думать, аналогичное распоряжение. Ведь может война случиться, и мы их победим. А так – только маленько потузим…

Машина летела вперед, трясясь и подпрыгивая.

Граница осталась далеко позади. В самый разгар кулачной схватки, когда (как и предсказывал капитан Дакстер) наши десантники пинками и без единого выстрела, загнали врагов за их танки и, окружив со всех сторон, принялись тузить и показывать кузькину мать, наш автобус незамеченной серенькой мышкой пересек границу в некотором отдалении от побоища и на повышенной скорости устремился в глубь вражеской территории. На границе остался капитан Дакстер, деловито заравнивающий служебными грабельками нейтральную полосу, невинность которой была нарушена нашими шинами. Так мы проникли в стан врага, и теперь Маэда вел машину прямо по ухабам и непаханой целине туда, где, по его представлениям, находился замечательный город Сарти.

– Послушай-ка, любимая, что ты обо всем этом думаешь? – спросил я Лиззи, старательно подводившую веки.

– Я, милый, в твоем присутствии предпочитаю не думать. Это твоя функция, – заявила Лиззи, облизывая губы и глядясь в зеркальце. Я отобрал у нее помаду.

– Я серьезно!

Лиззи посмотрела на меня из-под челки.

– Если серьезно, то сообщение из Клокарда наводит на мысль о том, что агент, работавший там, перестал существовать. Это следует из того, что он не поздравил меня с днем рождения, а мы знакомы уже восемь лет. – Лиззи снова уставилась в зеркальце.

– Ну и что? – Я взялся за пиво и зашарил в кармане. Нашел пакетик с соленым арахисом. – Ну и что из этого? Был агент и нет агента. Все проходит.

– Конечно. – Лиззи взяла из моей баночки орешек и кинула в рот. – Но вся штука в том, что крыша у него была такая, под которую подкопаться невозможно. Он работал в Клокарде уже много лет. На очень ответственном посту в их правительстве. Его не могли, понимаешь, не могли обнаружить и раскрыть… Дай-ка и мне пива.

Я, откровенно говоря, задумался после этой ее просьбы: а достаточно ли мы загрузили в машину пива? Но промолчал.

– Не пора ли остановиться на небольшой отдых? А, господин инспектор? – поинтересовался господин Кэ-и, лежавший на полке в хвосте машины.

– Вы устали лежать, сэр? – Я отхлебнул пива. – Что ж, сядьте за руль, пусть устает Маэда.

– Нет, я насчет того, что, наверное, уже час дня и пора иметь ланч, – пояснил господин Кэ-и, поворачиваясь на бок. Справедливое требование.

Мы остановились в степи, где ничего не было видно, кроме простора – куда ни глянь, до самого горизонта. Только сама степь да небо над нею. Мы уселись на травку и приступили к кофе с сандвичами. Высоко в небе заливалась какая-то счастливая птица.

– Интересно, далеко еще? – спросил Маэда, вытягиваясь во весь рост на траве.

– И что потом? – встрял Кэ-и. – Они едва посмотрят на нас, как сразу поймут, с кем имеют дело.

– Для этой цели у нас есть мешок, в котором лежит весьма подходящая одежка: ватники и кожаные штаны…

– Фу, какая мерзость! Как у рахиминистов?! – возмутилась Лиззи и фыркнула в кофе.

– Местные женщины носят кожаные юбки. Мини, – уточнил я. – Так что, дорогая, тебе не придется париться в рахиминистических штанишках. Что же до нас, то могу сообщить, что эти штаны изготовлены у нас по спецзаказу (господин Кэ-и облегченно вздохнул). А ватники придется потерпеть, хотя в них не вата, а облегченный синтетик.

– Оружие? – спросил любопытный Кэ-и.

– Они там ходят прямо-таки увешанные оружием, правда, не решаются часто пускать его в ход. Точнее, стрелять любят, но, в основном, в воздух. Сабли и мечи очень ценятся и вызывают уважение. Чем больше размер, тем круче хозяин. Что же до всего остального, то господин шериф объяснил мне, что в Сарти есть человек, к которому мы можем обратиться за информацией. Этот человек введет нас в местную жизнь под видом своих, скажем, близких друзей из, скажем, Клокарда. Он же обеспечит документы и все такое…

Помолчали, жуя. В небе по-прежнему надрывалась птица.

– И вот еще что… – Я достал из нагрудного кармана две ручки, из числа тех, что дал мне Люлю Шоколадка. – Вот эти приборчики держите всегда при себе. – Я протянул ручки Маэда и господину Кэ-и. – Это индикаторы. На конце помещена лампочка. Если она загорается, это значит, что около вас находится робот, который внешне ничем не отличается от человека. Полезная штука, пригодится.

Через полчаса, когда весь кофе был выпит, сандвичи съедены, выкурены положенные сигары и сигареты и совершены все прочие, немаловажные дела, мы погрузились в машину, и Маэда нажал на газ.

Время до вечера прошло в сражении в мацзян, чему мешали, надо отметить, прыжки машины на ухабах: костяшки все время рассыпались. Господин Кэ-и играл за себя и за Маэда. Когда спустилась ночь, игра была прекращена, поскольку свет – вящей маскировки для – было решено не зажигать.