ВЫБОР На перекрестке путник стал, Куда теперь идти гадая, – От будней жизни убегая, Он к счастью путь искал. Вдруг он увидел серым мхом Обросший камень меж кустами И – полустертые веками – Три надписи на нем: «Поедешь прямо – надо всем Получишь власть царей державных, По власти ты не встретишь равных, Но сам ты будешь нем. Поедешь влево – некий дух Тебе укажет клад заветный, Ты станешь богачом несметным, Но потеряешь слух. Поедешь вправо – мудрецом Считаться будешь средь мудрейших И маяком идей новейших, Но станешь ты слепцом». Стал думать путник: что избрать? И что отдать без сожаленья – Дар речи, слуха или зренья? Чего не жаль терять?.. Потом с усмешкою взглянул На три пути, на камень стертый И, выбирая путь четвертый, Обратно повернул. ПОГИБШАЯ ВЕСНА Виктору Мамченко Апрель уходит. Завтра – лето, А у природы грустен вид, – Всё небо в купах туч, и где-то Вдали гроза гремит, гудит. В унылых перекатах гула Тоскует и горюет гром, – Отроковицей утонула Весна в разливе дождевом. Уж не увидит мир расцвета Ее души, ее красы, И песни в честь ее не спеты Поэтом в певчие часы. ПАМЯТИ МАРИНЫ ЦВЕТАЕВОЙ В стихах ни с кем несхожая, Несхожеством горда, Дорогою прохожею Не шла ты никогда. Ты видела и слышала По-своему и стих Узором новым вышила Из лучших слов своих. К укорам равнодушная, И в дружестве трудна, Лишь ритму слов послушная, Осталась ты одна И, не стерпев изгнания, Домой вернулась вдруг, Но там нашла страдания, Веревку, стул да крюк. И в петле непреклонная Склонилась голова, И смолкли самозвонные Ударные слова. В СИЦИЛИИ Б. К. Зайцеву Ворвался поезд в утренний покой Лимонных рощ, магнолий, пальм, акаций, И кто-то за окном уверенной рукой Передвигает планы декораций. Обманут глаз, – как будто мы стоим, А за окном природа вся в движеньи: Ряды деревьев там сквозь паровозный дым – Шеренги войск в маневренном сраженьи. Потом – утесов ряд, туннеля тьма и гул, И снова жаркий блеск сапфирового неба И красок ослепительный разгул, И снова дантевский гудящий мрак Эреба. Но кончился туннелей черных ряд, Утесы отошли на задний план направо, Под ними – пышный сицилийский сад, А слева – моря блещущая слава. Еще немного – и пути конец. В душе – восторг какой-то беспредметный… Из ярких облачков торжественный венец Сплетается над величавой Этной. СТАРЫЙ БОР
Вверху распростерся зеленый шатер – Покров от дождя и от зноя, Внизу – многослойный упругий ковер Опавшая рыжая хвоя. Застыли, как слезы, на яркой коре Смолы золотистой излишки, Лежат на игольчатом скользком ковре В чешуйчатых панцирях шишки, Кой-где серебрятся ползучие мхи Тончайшей ажурной отделки, Бесшумно, как тени, меж веток сухих Снуют хлопотливые белки… Здесь, с эхом мешаясь, теряется звук, – Хор бора для слуха невнятен, – Уловишь далекий размеренный стук, Но что там? – топор или дятел?.. Бродя в колоннаде пахучих стволов, Ищу я для мысли простора, И образов новых, и ритма, и слов Для оды в честь старого бора. МУЗЫКА ЗНОЯ Безлюдно и тихо, просторно и знойно, И как-то до скуки спокойно. Вверху – только блеск ослепительный неба, Внизу – только полосы хлеба. Иду по полям я, где всё так знакомо, В недвижных колосьях – истома. На самой меже, будто путник усталый, Прилег василек полинялый. Не слышно шуршанья, не видно движенья, Всё сковано сонною ленью… И вдруг – не во сне ли? – вспорхнули, взлетели, Рассыпались свисты и трели. Не видно певца, он – нигде и повсюду, И в этом какое-то чудо. Полуденный бас заиграл на свирели? Орфеевы струны запели? – Так грезила Муза под музыку зноя И грезой делилась со мною… Давно это было, но память ревниво Хранит этот полдень, как диво, И снова иду я заросшей межою И жадно вбираю душою Блеск неба горячий, и запахи нивы, И жаворонка переливы. |
