СИНИЙ ГОРОД Как даль порой виденьями богата! – Гиганта-города синеет силуэт На золоте осеннего заката, А знаю – города там никакого нет. Там, – по словам старинного поэта, – Лежит среди садов и вспаханных долин Ребро из италийского скелета – Отросток костяка скалистых Апеннин. Ум знает, но у глаз – иное знанье, – Для них сейчас не существует гор, – Я четко вижу трубы, крыши, зданья, Зубчатых башен ряд, и замок, и собор. Поет под ветром телеграфный провод, В огонь заката вдаль несут его столбы – Быть может, в тот чудесный синий город, Рожденный вне времен, безвестный для судьбы. СМЫСЛ ЖИЗНИ Летя в назначенной орбите В замкнутом круге бытия, В какой-то доле всех событий Виновен, может быть, и я. Быть может, все мои дыханья, Поступки, взгляды, звуки слов – Крупицы силы для созданья И разрушения миров. Переполняю я, быть может, Росинкой малой силу ту, Что в жизни всё родит и множит, Что заполняет пустоту. Не потому ль в житейской боли Я духом вижу – как во сне, – Что я – крупица вечной Воли, Что в Боге – я, и Бог – во мне. НОЧНАЯ БУРЯ Бури ночные дневных величавей, – Ближе душе они, телу – страшней, Память в них есть о начале, – о яви, Сгинувшей в бездне бесчисленных дней. То, что знакомым, понятным казалось, Ночью в грозу исчезает, как дым, – Всё заполняет бушующий хаос, Сами себя мы не видим за ним. Ливень, и грохот, и тьма, и сверканье, Вихрь, прижимающий небо к земле, То возникают, то рушатся зданья В дикой ревущей и пляшущей мгле. Смешаны небо, и суша, и воды, Плоть замерла, не живя, не дыша, Будто – в порыве первичной свободы – В родственный хаос умчалась душа. «Ни день со днем, ни с мигом миг не сходны…» Ни день со днем, ни с мигом миг не сходны, – Те тяжелы, как ртуть, а те, как пар, легки, Они прохожим уличным подобны, И редки между ними двойники; Но всё же есть они, – порой придет мгновенье, Пережитое встарь, знакомое давно, – И обстановка та, и то же настроенье, И знаешь наперед, что принесет оно; И всё случится так, как знаешь, так, как было, Но боль былая больше не больна, Но милое в былом – теперь не мило, И радость прежняя скучна. «Так много песен, и во всех…»
Так много песен, и во всех – Всё та же грусть, всё те же вздохи, Всё тот же невеселый смех, Во всем – тревожный гул эпохи. Потерь, обид и бед – не счесть. Нет сил бороться с темной властью. Покоя нет. А песни есть. И мы поем. И в этом счастье. КЛУМБА Чуть зной свалил, уже цветы, Очнувшись, стебли распрямили И посеревшие от пыли С усильем подняли листы. Как всё меняется. Давно ли И жизнь для клумбы не мила Без солнца жаркого была, А нынче жар – источник боли, Ей нынче сладко быть в тени, В росе, в дожде, в ночной прохладе, Купаться в мягком лунном взгляде И слушать, как фонтан звенит, Как ветерок, всегда хвастливый, С листвой, внимательной и льстивой, Ведет обычный разговор О том, как ловок он и скор. ЗВЕЗДЫ Сколько звезд на небе темном – Голубых и золотых! Кто своим и кто заемным Светом блещет среди них? Может быть, земля другая – Нашей родины двойник – Там несется, сочетая С нашим мигом каждый миг. Может быть, в разгадках чуда, – Той же думою объят, – Мне в глаза глядит оттуда Мой двойник – духовный брат, Он с вопросами, быть может, Смотрит в небо, как и я, И его сейчас тревожат Те же тайны бытия. ПЕСНИ ЗЕМЛИ Мне снилось, что сжалился Бог И крылья вернул мне опять, Что телом я легок, как вздох, Что с уст моих спала печать. И дух мой из тленья воскрес, Над мертвою плотью взлетев, И вспомнил я песен небес Давно позабытый напев. Не жалкой двуногою тлёй Я ползал, а мощным орлом Парил над печальной землей И пел полнозвучный псалом. Но тысячью свежих могил Предстало мне сверху всё то, Что в жизни земной я любил, Что вечной считал красотой. И едкая сладкая мгла Вдруг хлынула в душу волной, И песня небес замерла При встрече с печалью земной. Родные напевы земли Просились, рвались на уста, И высь голубая вдали Казалась чужда и пуста. И к Богу воззвал я тогда: Возьми мои крылья, Господь! Лиши меня их навсегда, Верни меня в смертную плоть, Верни меня к скорби моей, Страдать во всю жизнь повели, Но песен небесных милей Мне грустные песни земли! |
