МОСТ ВЗДОХОВ Как мрачен в кровавом закате Тяжелый тюремный карниз! Мост вздохов, молитв и проклятий Над черным каналом повис. Налево – дворец лучезарный, Ряды раззолоченных зал, – В них где-то таился коварный Всесильный паук – Трибунал; Под крышей свинцовой направо – Ряд каменных узких мешков… От блеска, почета и славы До гибели – двадцать шагов. РАВЕННА I Давно столица экзархата Уездным стала городком; Над ней – закат, но нет заката Воспоминаньям о былом, И неувядший блеск мозаик Сквозь муть пятнадцати веков, – Как взлет вечерний птичьих стаек, Всё так же древен, так же нов. В мозаиках – всё неизменно, – Жизнь застеклялась на стенах, – И видит старая Равенна Былое, как в зеркальных снах. И в тс же сны с благоговением Здесь в храмах я вперяю взгляд, И византийские виденья Со мной о прошлом говорят. II Закат снижается, бледнея, Вдоль стен кудрявится акант, Вхожу под купол мавзолея, Где погребен бессмертный Дант. Внутри над ветхими венками Звучит стихами тишина, И так же здесь душа, как в храме, Благоговения полна, – Здесь веет славою нетленной, Перед которой время – прах. Здесь вечность грезит вдохновенно, Заснув у Данта на руках. РИМ В СНЕГУ Не яблони ли в небе отцвели? Не мотыльков ли белых кружит стая? Не лепестки ль, не крылья ли, блистая, В морозный день на старый Рим легли? Нежданный гость полуденной земли – Везде белеет пелена густая, Покрыта ей и улица пустая, И древний храм, и пышный парк вдали. Когда мороз под ледяным забралом Шагает вдоль по улицам пустым, Покрытым серебристым покрывалом, – И чуждый мир мне кажется родным, И близок мне – в уборе небывалом – Великий город семихолмный Рим. КЕДР И ПАЛЬМА Крутится, свищет над Римом пурга, Пальму и кедр одевая в снега. С дрожью в поникших остывших ветвях Пальма вздыхает о солнечных днях, Грезит о юге, где сладостен зной, Видит далекий Египет родной. Кедр же, купаясь в пушистом снегу, Грезит о севере, видит тайгу, С поднятой гордо стоит головой, Шапкой красуясь своей снеговой. Ветер насмешливо смотрит на них, – Слышал и помнит он гейневский стих, – Как под метелью на голой скале Кедр одинокий мечтал о тепле, Как он дремал, и сквозь белую тьму Грезилась стройная пальма ему, – Пальма, что нынче с ним рядом растет, Но никогда ни его не поймет, Ни этой снежной красы, что кругом Вьется и блещет живым серебром. СИГНАЛ
Сегодня в буйный снегопад, В мороз сердитый – молний взгляд Не раз сияньем голубым Зажег под снегом спящий Рим, И гром так грозно грохотал, Как бомб разрывы, как обвал, Стремглав катящийся с вершин По пестрым склонам Апеннин. Нам всем случалось слышать гром – В грозу и даже ясным днем, – И это не дивило нас, Но гром зимой, в морозный час, И молний блеск сквозь снег густой Уже не кажутся простой Игрой природы, – что-то в них Звучит как грозный вещий стих, Как укоризна, как запрет, Как предсказанье страшных бед, Как кем-то поданный сигнал, Что уж идет девятый вал. ТРИ СМЕРТИ Их было трое – молодых прислужниц В известной всем таверне Азэлины, – Все три – красавицы: Сиона дочь Мария, Гречанка Эгле, Смирна из Египта. Когда дохнул огнем Везувий на Помпею И раскаленный град камней, песка и пепла Низвергнулся на обреченный город, Веселая таверна опустела. Все завсегдатаи мгновенно разбежались, Кто – по домам, кто – к Сарно, кто – на взморье, И три красавицы покинули таверну, И все в один и тот же час погибли… Прошли века. Обличье тела Смирны Нашли среди других у алтаря Изиды, А тело Эгле – в парке пышной виллы, В объятиях патриция Марцелла; У цирка в портике нашли Марии тело, Она в земном поклоне там застыла Пред камнем, на котором был изваян Из слов молитвы «Pater noster» крест. В ГОРАХ 1 Дуб пожелтевший одинокий Над кручей горною повис И, мучим жаждою жестокой, С тоской глядит в долину, вниз, Где травы шелковые тучны, Где допотопною змеей Ползет-скользит ручей беззвучно, Блестя холодной чешуей… О, если бы взмахнуть ветвями, Из камня вырвать кисть корней, Слететь орлиными путями Туда, где жизнь для всех вольней, Где сын его в избытке силы Кичится зеленью ветвей, Не зная жажды, что томила Его отца от юных дней. |
