ВЕРБНАЯ СУББОТА Полон храм людьми и огоньками, Ладанными волнами душистыми; Верб цветы – малютками-зверьками Серебристо-серыми, пушистыми – Вверх ползут по веточкам бордовым, И порой слезинка восковая Между ними виснет, застывая. За окном звенят весенним зовом, В ручейки сбегаясь, воды талые, И, еще от зимних бурь усталая, Расправляет плечи, шумно дышит, Но нигде уж не роднил инея От ее глубокого дыхания. А на паперть выйдешь – звезд мерцания, Теплый ветер, небо бледно-синее, И весенний дух неповторимый – Непонятный, но такой любимый. Вербы, свечи, синий дым кадила, У икон букетики подснежников, – Милый сон из детства зарубежника! Столько лет назад всё это было? Тысячи? Ну полно! – не вчера ли? И опять душа, полна печали, Счет ведет потерям и могилам. ЧЕТКИ 1 Что в мире черством и суровом Согласья дружеского краше? Не обрывай жестоким словом Жемчужных четок дружбы нашей. Мы с тихой нежностью низали Их зерна – радости мгновенья, На нитке нет узлов печали, Разлада или раздраженья. Не обрывай. Будь осторожна. Низать – один лишь раз дается. Связать разорванное можно, Но узел – узел остается. 2 Часы, что я провел с тобой, Мой друг задумчивый и кроткий, Перебираю я, как четки, С молитвой нежной и простой. На каждый чае – одно зерно, Слезой омытое разлуки, – И сколько радости и муки В одном зерне заключено! Пусть счастье было кратким сном, – Его я вновь переживаю И зернам счет веду, хоть знаю, Что четки кончатся крестом. ПЕСЧИНКА Как сыплются песчинки дней В клепсидре жизни струйкой серой! Как мало их осталось в ней, И столько в каждой ясной веры, Что нет движению конца, Что в должный миг всегда готова Рука премудрого Творца Перевернуть клепсидру снова. И, краткий вниз свершив полет, Песчинка средь других ложится И ждет, когда придет черед В движенье новое включиться, Чтоб в этом новом череду Опять катиться – без заботы О том, в каком она ряду, Среди кого, какой по счету. «Когда смотрю на капли дождевые…»
Когда смотрю на капли дождевые, Я знаю – тайны жизненные им Известнее, чем мудрецам земным, И слушаю я речи их живые. Они твердят: «Послушай! Мы, как ты, Проходим испытанья, превращенья,- Зачем ведешь ты времени счисленье, Раз с ним в одно и ты, и мы слиты? Всё той же быстрой неустанной птицей Летят над миром миллиарды лет, – Ни прошлому, ни будущему нет Ни меры, ни отличья, ни границы. Всегда вперед, свершая вечный путь, В кругу замкнутом время-жизнь стремится, И неоткуда будущему влиться, И некуда прошедшему свернуть». НА КЛАДБИЩЕ Встречает у кладбищенских ворот Старушка-грусть и по могилам водит, И каждый раз всё новые находит. Быть может, недалек и мой черед. На кладбище от кипарисов тень, Как серая медлительная лава, Стекает к центру, подвигаясь справа И полукруг обходит каждый день. В тени все краски смутны и легки, Но солнца кисть, просунувшись сквозь ветки, Вдруг на картине делает отметки – Расплавленного золота мазки, И вспыхивает ангела крыло, Иль скромный крест, иль скорбная фигура, И уж не так всё безнадежно хмуро, И на минуту на душе светло. Но на минуту лишь. Потом опять Потушит тень сияющие блики, И меркнут ангелов печальных лики, И грусть такая, что не передать. ПАМЯТНИК [22] Виденье светлое забытой были, Которой отклика сегодня нет! Ей было только восемнадцать лет, Когда ее здесь в склепе схоронили, И много бурных страшных лет теперь Прошло с тех пор, как нет ее на свете… Но кто же здесь сидит на парапете? Кто отворил в холодном склепе дверь? Она! Она! Волос спустились пряди На грудь ее, задумалась она, Грустит слегка, но грусть ее ясна, – Сны юности сменяются во взгляде. Чисты, нежны прекрасные черты, В них горести, страданья – нет ни тени! Легли красиво руки на колени, Сплелись красиво тонкие персты. Здесь смерть не кажется обычной драмой, – В ней ласка есть и теплый мягкий свет, И светел милой девушки портрет, Живящий белый выщербленный мрамор. Ей – восемнадцать лет, и вдруг – конец! Ее душа из мира отлетела, Но юную живую прелесть тела Сберег нам Антокольского резец. вернуться Памятник работы Антокольского на русском кладбище в Риме, на могиле княжны М. Оболенской. - Примеч. автора. |
