2 Лелея мысль о Пурпурной Заре [120], О бытии на дальних берегах, С вином в руке я на пустой горе Забудусь на мгновение в мечтах. Перебирая струны под сосной, Смотрю на отдаленные хребты, В закате тучка скрылась за горой, Исчезли птицы в мраке пустоты… Да только этот дивный край, боюсь, Осенняя к утру объемлет грусть. Разгоняю грусть Протрезвел я в цветах, а вокруг уже ночь, Лепестков облетевших одежда полна. Вдоль ручья побреду я куда-нибудь прочь, Где ни птиц, ни людей, только в небе луна. Что мрак ночной, когда вино со мной! Когда я весь — в опавших лепестках! Я по луне в ручье бреду, хмельной… Ни в небе птиц, ни путников в горах. Первый брак Ли Бо оборвался в конце 730-х годов, когда семья уже перебралась в город Яньчжоу на востоке территории Лу (совр. пров. Шаньдун), отодвинувшись к северу от Вечной реки. В конвульсиях преждевременных родов госпожа Сюй умерла. Мальчику дали имя Боцинь в честь первого правителя древнего царства Лу. Детям нужна была женская рука, и вскоре Ли Бо сошелся с соседкой, с чьим отцом они познакомились за чаркой вина в местном трактире. Увы, официальным браком это не стало — уж слишком вздорной оказалась женщина, не провидевшая высочайшего предназначения Ли Бо. Поэт заклеймил ее кличкой недальновидной «майчэневой жены» в стихотворении, написанном в день получения долгожданного вызова к императору и восторженно рисующем сценку будущего возвращения Ли Бо к семье — уже важным государевым сановником. Перед отъездом в столицу прощаюсь в Наньлине с сыном Настоянным вином вернусь я в этот дом, Откормленным гусем, жирующим в полях! А ну-ка, все за стол! Где курица с вином? Все бросятся ко мне, и радость в их речах, Не только пьем поем, услада для души, Наш танец горячей лучей в закатный час… Ну, а теперь коня хлестну, чтоб поспешить В столичный град. Увы, случилось лишь сейчас! Майчэнева жена совсем была глупа [122]. Пора сказать семье прощальные слова, С улыбкой выйду в путь, ведет меня судьба, Я горд собой, ведь я не сорная трава! Но вернемся к Янцзы и в г. Юйчжан, почти напротив Аньлу, только на южном берегу Реки, завершим «брачную тему» Ли Бо. Потому что в 744 году он женился на госпоже Цзун из весьма сановитого рода, образованной, неглупой женщине и при этом прекрасной кулинарке, которая сразу пленила изысканного поэта местным деликатесом — маринованным карпом с обжаренной золотистой корочкой. По стихам Ли Бо видно, что брак их был исполнен чувств и гармонии. Дом свой они обустроили в Юйчжане. С Осеннего плеса — жене Я сегодня поеду в Сюньян [124] — Лишних тысяча ли расстоянье. Встречу в лотосах светлую рань, Напишу «Громовое посланье» [125]. Много в жизни печали и слез, Но разлука — особого рода, С той поры, как уехал на Плес, Писем с севера жду уж три года. У меня седина на висках, На лицо не приходит улыбка. Наконец, повстречал земляка, И в руках «пятицветная рыбка» [126] — Золотистой парчи письмена: Как Вы там, вопрошаешь ты чутко… Круч отвесных меж нами стена, Но она не преграда для чувства. Посылаю жене стихотворение о растроганном хозяине и ласточках, улетающих с Осеннего плеса Уж иней пал на чуские леса [127] — Холодной осенью пахнуло разом, Все золотит осенняя краса, Зеленое скрывается под красным. Прощайте же, певуньи под стрехой, К себе летите в северные дали. Увидитесь ли вы еще со мной? Вернетесь ли туда, где вас так ждали? Ужель забудется сей дивный дом, Проститесь навсегда с жемчужной шторой? Не птица я, уж не взмахну крылом, Чтобы лететь в незримые просторы… Вложу в письмо свое тяжелый вздох И неудержный слез моих поток. А когда Ли Бо, наветно осужденный, едет в ссылку на западную окраину империи (г. Елан близ совр. г. Гуйчжоу), ему кажется, что все рухнуло, он в отчаянии, друзья демонстративно отвернулись от него, и даже письма из дома, из Юйчжана, не приходят. Он еще не знает о близкой амнистии, но даже и она не вернет его к прежним «служивым» устремлениям, и в одном из стихотворений этого периода Ли Бо напишет о «корнях», которые, как он понял, необходимо пустить в «родном саду», то есть в домашнем очаге. С пути на юг в Елан посылаю жене За небом Елан. Как же ты от меня далека! Наш лунный холодный шатер [128] опустел так нежданно! Вон к северу гусь возвращается сквозь облака, Он мне не принес долгодожданных вестей из Юйчжана. А это написано уже в Юйчжане. Позади остались надежды и разочарования, душа не рвется в даль, а лишь вспоминает и дает советы. Настоящего нет, осталось лишь прошлое и будущее в заоблачных высях, где Чуский Безумец уже видит себя. На западе Цзяннани провожаю друга в Лофу И пять вершин на бреге Гуй-реки [131], И пик Хэншань [132], что на Цзюи глядит, — От мест родных в Аньси [133] так далеки… Куда скитальца может занести! Печаль одела в белое Пэнли [134], На отмелях осенний мрак и хлад. Мечтанья о бессмертии ушли, Мне не вдыхать Пурпурный Аромат [135]. От царской службы я освобожден, Как Чао, как Бо И [136], нас скроет грот, Уходишь ты к Лофу на горный склон, Меня покой горы Эмэй [137] влечет. Дорога между нами пусть длинна, Напомнит друга лунный блеск ночей. Ищи Безумца Чуского [138] меня В благоуханье яшмовых ветвей [139]. вернуться Пурпурная Заря: метоним отшельничества и бессмертия, достигаемого даоскими святыми; с таким же подтекстом упоминаются идальние бе рега. вернуться В летописях рассказывается о торговце хворостом Чжу Майчэне, которого из презрения к его нищете бросила жена, а тот вскоре был призван императором У-ди и назначен начальником округа. вернуться Сюньян: др. назв. Цзянчжоу, совр. г. Цзюцзян («Девятиречье») в пров. Цзянси. вернуться Громовое посланье: поэт Бао Чжао в этих местах написал сестре «Письмо с Громового берега». вернуться Пятицветная рыбка: рыба (обычно карп) — символ письма, поскольку письма вкладывались в пакеты, очертанием напоминающие рыбу; с определением «пятицветный» в традиции выступает, во-первых, императорское приглашение на аудиенцию, а также священный дракон; здесь это подчеркивает трепетное отношение к письмам жены. вернуться Юйчжан тоже расположен на территории, в древности занимавшейся царством Чу. вернуться Реминисценция из стихотворения Цао Чжи, где говорится о горюющей одинокой женщине, здесь имеется в виду дом Ли Бо в Юйчжане, где осталась жена с детьми. вернуться Река Гуйцзян, нижняя часть реки Лицзян. Ее берега обрамленыпятью вершинами. вернуться Гора на западе совр. пров. Хунань, а невдалеке — курган Цзюи, где захоронен мифический Шунь. вернуться Погранрайон на территории совр. Синьцзяна, одно время в него включали и г. Суйе на территории совр. Киргизии, где Ли Бо родился. вернуться Озеро недалеко от Юйчжан (другое название Пэнцзэ; сейчас наз. Поянху). вернуться Эвфемизм, обозначающий отшельничество и метаморфозу в бессмертие. вернуться Чао-фу и Бо И: легендарные отшельники древности. вернуться Гора в пров. Сычуань («Крутобровая»), в отчих краях Ли Бо, но здесь она стоит и как знак отшельничества. вернуться В старой книге «Жития святых» рассказывается о жителе царства Чу, который, мечтая о бессмертии, часто бродил по горам, в том числе по Эмэй, и через несколько столетий обрел бессмертие; этот «чуский безумец» упоминается в конфуциевом «Луньюй» (18, 1). вернуться Яшмовое древо: мифическое древо бессмертия, растущее на западном склоне священного хребта Куньлунь, его жемчужными плодами питаются Фениксы. |
