III. Лагуна Лахо Стервятник над сосновым лесом Парит, высматривая жертву. За фордом пыль волной белесой. Летим, как вихрь, навстречу ветру. К орлам в объятия — в скалы! В кручи! А вспышки солнца, как зарницы… Застывшей лавы вал могучий Минувшее рисует в лицах… Исчезли даже кипарисы… Потоки бесконечной лавы… Но снизу потянуло бризом: Прозрачное явилось — Лахо. Лагуна Лахо и Антуко [6] — Вулкан с серебряной вершиной. Стрелою пущенной из лука — Вдаль вьется путь на Аргентину. 1957 Перевал в Вальпарайзо Беспредельны, как зыбь океана, Белоснежны от края до края, Предо мной разметались туманы, Как гравюры Мильтонова Рая. Горизонт окаймляют вершины, Выступающие островами, И несется в пространство машина, Окруженная явью, как снами… Вижу зелень — все будто весною. И сжимается сердце от боли: Мысль о Родине вечно со мною, На Чужбине живешь, как в неволе… Так о птицах, посаженных в клетки, И о тех, кто звенит кандалами, Распевают славяне нередко Завывающими голосами… 1956 Летопись Наитягчайшее — врачует время. Печальное — туманит отдаленье. Но, вдруг, очнешься, вложишь ногу в стремя И — вдаль несет тебя сердцебиенье… Толпа и город глушат чувства эти. Кладешь свой труд в протянутые руки… И дни идут, затягивая сети, И нет себя, — и нет тоски и муки… Вы говорите — я люблю «толпиться»… Ну, коль, хотите — думайте, пожалуй… О том, что грезится и только снится Всего охотней расскажу я скалам. Когда шумит река и я над нею И солнце южное слепит и греет, А дали бесконечно зеленеют… Я уношусь в любимую Корею… Я там жила одна — десятилетья… Пройдет сезон наездов и охоты — И канешь ты в своей прекрасной Лете, Где ждет тебя твой лучший друг — Природа… Стояла фанза там в горах над речкой. Жила, как в сказке я, — неповторимо… Ту боль мою и время не излечит. Оно пройдет околицей и мимо. Ведь не замолкла и сейчас ТА речка? Остались ли развалины от дома? Об этом не имею и словечка… Разбито прошлое мгновенным громом. И разбросало вновь нас всех по свету. И редко глаз на глаз одна с Природой Я снова повторяю сказку эту И чувствую на краткий миг свободу… Чтоб боль убить — приходится «толпиться»: Давая — о себе ты забываешь. И прошлое все реже снится. И летопись свою ты не листаешь. Шагри-Ла, 3 февраля 1959 Волны Море, как расплавленное олово, Пышет жаром и сверкает ослепительно Ветер рвет и волосы и голову, И швыряет нас то вверх, то вниз стремительно. Иногда маяк мелькнет заброшенный; Изредка корабль привидится на траверсе; Чаще мы одни, как гость непрошенный, Но, по-видимому, морю все же нравимся… Тайный груз везем мы частным образом, Как всегда, как все: надежды эмигрантские… Но волна поет все тем же голосом: Ведь волна же вовсе не американская… Волны — это странницы извечные. Их истории — сплошные путешествия… У людей есть станции конечные И обещано им Новое Пришествие. 1961. По дороге из Южной Америки в США «Без искания Земли Другой…» Расцветают купами гортензий Пышные густые облака… Мачты корабельные, как вензель, Как иероглифы издалека. Лучезарно-теплое дыханье. Козерог и Рак обняли нас. И хотя наш путь опять скитанье, Но оно похоже на Парнас… Беспечально-далеки, как боги, Мы от грешной суеты земли, Не подводим горькие итоги: Мы на корабле, как корабли… Дух плывет себе, качая тело, И бездумье светлое царит… О тяжелом думать надоело, А иное вряд ли предстоит!.. Там простерла Статуя Свободы Факел свой на Новом Берегу — Там — частицы всех земных народов Ту свободу свято берегут. Мы внесем и нашу лепту тоже. Дал бы Бог нам маленький покой: Век дожить спокойно-бестревожно, Без искания Земли Другой… Океан, 1961 Синьцзин (бывший Чань-Чунь) Новая столица Маньчжу-Ди-Го Он с Западом слил устремленья Востока. Повсюду мы видим его образцы: Как пагоды, башни взлетели высоко, А снизу колонны скрепляют дворцы. Колонны — модерн, но вершины все те же: Экзотика в ярких цветах черепиц. Здесь все гармонично и взора не режет Решение стилей в пределах границ. Рожденный мгновенно, как будто из праха, Уже характерен Великий Синьцзин — В нем есть выраженье большого размаха, Не сходен с ним город теперь ни один. Флоренция с ним на одной параллели… Быть может, поэтому в воздухе утр, Всегда доминирует тон акварели, А в небе нежнейший морской перламутр… А в нем вездесущи — охрана и око. Моторы взрезают имперский эфир. Беснуется Запад… Но здесь на Востоке Покой, тишина… Новый строится мир! 1940 |
