Будда и я Разбросаны в небе лохмотья Багровые в серых штрихах, А море в закатной дремоте Качается в берегах. На пляже песчаном и нежном Беседуем с Буддой одни, Следя, как меняют одежды Горячие летние дни. Он тихо спросил о желаньях — Он каменный, вечно немой. И с грустью, услышав молчанье, Задумался надо мной. Но я прочитала в ответе: Не думай о них никогда, Дано больше многих поэту — Все прочее суета! Лукоморье, 1932 Четыре Какемоно Из цикла «Японской кистью» Весна Шляпы, шляпы, шляпы — зонтики, А под ними пары голых ног. Поле водное на ломтики Тропки режут вдоль и поперек. Руки липнут в грязной слякоти — В них зеленые росточки — рис, Как надежды, садят шляпы те, Всю весну качаясь вверх и вниз. Лето Вечер. Тихи лягушек дуэты. Спелся даже с цикадой кузнечик! И ласкался — заметило это — С черной бабочкой розовый венчик… На огонь от моей сигареты Светлячок налетел по ошибке… А луна — ты придешь для поэта, С ним деля одинокость улыбки… Осень У щита золотой нимб. Он червленый. На нем — ворон И сухая ветка под ним… В отдаленьи — черные горы. Кто свой мрачный герб бросил? Не Вселенная ли? Нет! Это вид. Это только — Осень — И луна, пролившая свет. Зима Ветром прорвано бумажное оконце: Чья рука по фолиантам бродит ровно, А другая зябко жмется над жаровней? — Тонкая, точеная рука японца… Вижу чайничек с дымящеюся чашкой, Ноги скрещенные, пестроту подушки… Но прихлопнул ветер дырочку, как вьюшку, И чужая жизнь навек ушла из вашей! 1930 «Окутали речные берега…» Окутали речные берега Контрастно, робко и красиво В цветенье абрикос и слива, И нежные последние снега. Как жизнь и смерть. Как свет и тени. Их встреча — миг! Но жизнь не для нее ль? И радость в сердце острая, как боль, В прозрачно-ярко день весенний. Прощание с Кореей Я расстанусь и с этой страной — Потому что вся жизнь — расставанье. Но с тобой, как с последней весной, Тяжелее, больнее прощанье. И мечтать, и стрелять, и любить — Все на том полуострове диком. Каждой мысли исходная нить И о маленьком и о великом. Все меня возвращает сюда К этой девственно-яркой природе, И разлука моя навсегда Будет горшей из многих рапсодий… Там, где прежде умела мечтать В буйной чаще лесного вигвама, Там, где я научилась страдать По ушедшим — по Родине с Мамой… Там и юность свою погребла В жарких соснах и горных потоках, У костров и у моря сожгла — И осталась без них одинокой. 1939 О ЧИЛИ — КРАСИВОЙ И УЗКОЙ ЗЕМЛЕ «Снова двинулись в страны рассеянья Мы от милой чумазой земли»… Алексей Ачаир «Не сравнивайте Чили с саблей…» (Габриэла Мистраль, перевод с испанского) Не сравнивайте Чили с саблей. Пора завоеваний миновала. Теперь: топор, лопата, грабли И трактор — вместо пули и кинжала. Все Чили на весло похоже, Что тянется от Севера до Юга: Весь Юг — навеки заморожен, А Север — у Тропического Круга. Узкая Земля Желтым пламенем, как свечи восковые, В бурой зелени сияют тополя. А вдали — вершины снеговые: Вся в контрастах Узкая Земля. Узкая-преузкая — вдоль моря Тянется она из края в край: Счастье — есть. Но выше меры — горе. В хаотичной смеси — Ад и Рай. Орошенные сады богатых, Как оазисы встречаются подчас, И красавицы, увешанные златом, С поволокою кастильских глаз. И беззубые, но завитые девы, Мишурою прикрывая наготу, Преисполнены соблазном Евы, Бдят отчаянно на жизненном посту. Здесь — неравенство с времен творенья: Восемь женщин на мужчину одного! И в восторженном самозабвеньи Полигамия справляет торжество. Эмигранты всевозможных наций Забывают свой родной язык: Так легко закон ассимиляций Победил международный лик. И чего б не сделали законы — Сотворил Природы мощный глас: Мавританские укрытые балконы — И призывный блеск Кастильских глаз… Путь: Сантьяго — Шангри-Ла, 1954 |
