— Все, кто обычно. Моя команда, пожарные и полицейские из округа. Может, и доктор был — уже не помню. В таких случаях всегда много людей вокруг толчется — приходят, уходят, за всеми не уследишь. Но если верно то, что ты говоришь, — это же совсем другое дело. Это страшно сужает круг подозреваемых!

— Людовик, то, что я утверждаю, совершенно точно! Затем я и приехала. Ты никому этого не должен говорить, кроме тех, с кем непосредственно работаешь. Ты должен взять этого субъекта, не пользуясь моими выводами, потому что они для суда ненадежные.

— Добро, понимаю. У тебя есть запись той фразы, чтобы я послушал голос? Если повезет, я его, может быть, и узнаю.

Послушав запись несколько раз, Мистраль позвал Кальдрона, рассказал про результаты акустической экспертизы и про все, что из этого следовало. Чем больше подробностей сообщал Мистраль, тем больше поражался Кальдрон. Он ошалело переводил взгляд с Мистраля на Элизабет и молчал.

Затем они послушали запись, на которой звучали только слова Димитровой — ту, где она произнесла «вы не носите форму», и ту, где, по версии Элизабет, сохранился голос убийцы, находившегося в квартире Димитровой во время расследования.

Кальдрон с сожалением покачал головой, Мистраль тоже.

— Нет, ничего это мне не говорит, — вздохнул Кальдрон.

— Мне тоже, — разочарованно согласился Мистраль. — Но если мы возьмем первую фразу, где Димитрова говорит о его форме, и будем иметь в виду вторую, сразу возникает вопрос: кто в квартире Димитровой, когда мы были там, носил форму? Ответ…

— Пожарные и городская полиция, — тотчас отозвался Кальдрон.

— Совершенно верно, — подтвердил Мистраль. — Элизабет, ты можешь оставить нам копию записи — конечно, приватным образом?

Гостья добродушно улыбнулась.

— Я знала, что ты попросишь, и сделала по две копии со всех файлов, включая записи радио и результаты анализа.

Мистраль обратился к Кальдрону:

— Венсан, вы знаете, что теперь делать.

— Прежде всего Дальмат и его люди прослушают запись. Потом мы получим личные дела пожарных и полицейских из округа. Но это будет просто: во всех трех случаях там были одни и те же люди, потому что… — Кальдрон не договорил, заметив, что Мистраль задумался. — Что я сказал? — обратился он к нему.

— Вы сказали, что получить личные дела будет легко, — отозвался спокойно Мистраль. — Венсан, я слушаю вас и думаю одновременно, так что могу показаться рассеянным. Я практически уверен, что убийца нарочно убивал этих женщин в течение одной недели, чтобы попасть в квартиру во время расследования.

— Да, вполне возможно. Ведь он же знал, что у всех должностных лиц будут брать отпечатки пальцев и ДНК и если потом их обнаружат на месте преступления, то автоматически не станут учитывать!

— Именно. А неделя — это, грубо говоря, время одной дежурной смены. Это подтвердил и пожарный капитан, то же и для полицейских в форме.

— Я еще спрошу жандармов. Может, они иначе объясняют, почему убийства происходили в течение одной недели.

Элизабет Марешаль внимательно прислушивалась к разговору сыщиков.

— Мы не можем без причины вызывать пожарных и полицейских, не поставив в известность их начальство. Нарваться можно. А если я скажу, почему их вызвал, — тем более.

— Еще бы! Кроме того, надо, насколько я помню ваши умозаключения, найти человека, который не любит смотреться в зеркало, — добавил Кальдрон.

— Притом в возрасте тридцати лет или немного старше, пьющего или глотающего много таблеток, умного, владеющего собой и решительного, если вспомним выводы Элизабет.

— Я стараюсь припомнить всех, кто был в тех трех квартирах, в том числе у Димитровой — на первый взгляд их будет человек восемь.

Мистраль одобрительно кивнул и обратился к Элизабет Марешаль:

— Думаю, через несколько дней мы все выясним о пожарных и полицейских. Только прокурор не в счет, потому что это женщина. И я уже говорил, мы можем сильно нарваться, как ты понимаешь. Можно по-тихому сделать анализ голосов?

— Конечно. Позвони мне, я возьму аппаратуру и подъеду сюда.

— Если надо помочь, кто-нибудь из ребят встретит тебя на вокзале. Так, Элизабет, сейчас половина второго. Какую кухню ты предпочитаешь: французскую, итальянскую, испанскую, китайскую, японскую?

— Какую тебе угодно, лишь бы в ресторане был кондиционер.

Тот же день.

Роксана Феликс и Ингрид Сент-Роз ехали по деревенской дороге в Уазе следом за синим автомобилем жандармерии. Они должны были проверить, находились ли в домах трех убитых женщин замаскированные зеркала. Эта идея казалась жандармам немного идиотской, хотя перед девушками из криминальной полиции они не давали волю своим эмоциям и избегали комментариев.

В первом доме они застали маляров. Вместе с кузеном убитой рабочие делали в доме капитальный ремонт. Один из жандармов спросил, не привлекало ли их внимание какое-нибудь занавешенное или перевернутое зеркало. В ответ рабочие пожали плечами и вернулись к работе. Кузен призадумался: похоже ничего подобного он не замечал.

Во втором доме дверь открыла пожилая женщина. Ее ответ был краток и категоричен: «Зеркала у меня только в ванной, их никто не трогал».

Девушкам было все труднее убеждать жандармов, что они таскаются не зря.

В третьем доме родители убитой женщины провели жандармов и полицейских внутрь. Отец обвел рукой большую комнату и весь дом вообще.

— Мы все не соберемся с духом вывезти это отсюда. Здесь она жила, здесь умерла. Мы только все вымыли и проветрили, больше ничего. А что делать с домом, еще не решили.

Родители тяжело переживали смерть дочери. Роксане Феликс было не так просто задавать непонятные для них вопросы:

— Мы приехали посмотреть… Спросить вас… вы видели зеркала… понимаете… завешенные, завернутые, может быть… Конечно, это может вас удивить… Нам просто надо кое-что проверить…

Роксана говорила смущенно, чуть ли не извиняясь за такой нелепый вопрос.

Родители переглянулись:

— А вам зачем?

— Мы хотим точнее установить личность убийцы.

— Убийца в тюрьме. Не понимаю, что вы еще ищете. — Отец ответил резко, даже грубовато.

Ингрид Сент-Роз объяснила, стараясь быть как можно доверительнее:

— В Париже тоже произошли убийства, точно такие, как здесь, и там убийца еще не пойман. Я понимаю, тут не очень легко понять смысл, но поверьте: для нас это очень важно.

— Там, в гостиной, где она… где ее нашли… — ответила мать, — было три зеркала. Не очень большие, сантиметров тридцать в высоту. Мы нашли их завернутыми в газету в кухонном шкафу.

— Она не сама туда их положила?

— Накануне мы у нее ужинали — зеркала висели на месте.

— А сейчас они где?

— Там же, на кухне. Я газеты выкинула, а их все собираюсь повесить обратно. Вы хотите их посмотреть?

— Нет, спасибо, уже не нужно.

Когда они вернулись в жандармерию, их ждало сообщение: просил перезвонить кузен женщины, убитой в доме, который они посетили первым. Один из жандармов взял телефон. Разговор продолжался меньше минуты.

— Кузен вспомнил, — пояснил жандарм, — что в прихожей напротив двери висел на гвозде шкафчик с ключами. Дубликаты всех ключей: от машины, от дома и прочее. На дверце шкафчика было зеркало. Когда он вошел в дом через пару дней после убийства, то заметил, что дверцы нет.

На обратном пути Роксана Феликс позвонила Мистралю доложить о результатах. Ответ Мистраля был довольно краток:

— Туда надо ехать. Могу ошибиться, но по вашим словам выходит, зеркала были сняты в тех домах, где веревку на руках девушек завязывал левша.

— И это подтверждает версию, что убийц было минимум двое и один из них на свободе в Париже.

— Не знаю, возможно. Что по этому поводу говорят жандармы?

— Сначала ухмылялись, а после проверки стали почесывать затылок. Теперь им надо позвонить следователю Тарносу и сообщить о последних находках.