Доктор подтвердил первые наблюдения полицейских:

— Вопросов нет, ребята, вы встретили того же самого деятеля. Только на сей раз он, должно быть, прикончил женщину быстро, потому что у нее на руках нет шрамов, появившихся в результате сопротивления. Как будто раз-два — и готово.

— И что вы думаете? — спросил Кальдрон.

— Не знаю. Это вы мне расскажете, когда возьмете этого типа… если только возьмете, конечно.

— А почему кондиционер выключен?

— Если это сделал убийца, то он знал, что труп на жаре быстрей разлагается, вот все, что могу сказать. А вообще-то предплечья, кисти рук и запястья так вздулись, что я едва разглядел, как были связаны руки. Веревка опять капроновая. Кондиционер он выключил, должно быть, для того, чтобы труднее было установить время смерти. На глазок, а точней — на ноздрю, я бы сказал, что она убита двое-трое суток назад, а вот в котором часу — не спрашивайте.

Довольный собственной остротой, доктор удалился с сигарой в руке, громко смеясь и кашляя.

Пожарные заканчивали собирать свои инструменты. Туристы смотрели на них, на всякий случай фотографировали цифровыми камерами и мобильными телефонами.

Офицер обратился к Мистралю:

— Так мы подъедем к концу дня дать показания. И само собой, диск с записью вызова я не забуду.

Мистраль кивнул и поблагодарил капитана.

Фургон похоронной команды остановился посреди улицы Изящных Искусств, заблокировав движение. Похоронщики выскочили из машины: один нес большой черный пластиковый мешок, в который кладут труп. Полицейский у входа показал четыре пальца: тело на четвертом этаже. Старший закурил, узнал Фариа с Сент-Роз и подошел к ним, утирая покрытое потом лицо и приглаживая усы.

— Вижу, опять вас послали дерьмо разгребать.

— Ага. Да наплевать, оно лучше, чем целый день ваять на компе, переписывать старые протоколы. А у вас как? «Жмуриков» не поубавилось?

— Наоборот, чем дальше, тем больше проблем. Уже не знаем, куда валить тех, у кого родные не объявились. Два дня прошло, а ничего не наладилось, куда там! Я скажу, только хуже становится!

— Как это — родные не объявились? Это еще что такое? — Себастьен Морен, подошедший к коллегам, был страшно возмущен.

— Да очень просто: либо родственники неизвестны, либо вне досягаемости. Пока не свяжемся, будем хранить тела, а кто-то пойдет в общую могилу. Главный клуб покойников Франции! Я все шучу, а дела-то невеселые. Больничные морги набиты под завязку, наши тоже. Если так дальше пойдет, придется искать еще какие-то места, где можно хранить тела. Каждый день грузим по семьдесят трупов! Каждый божий день! Таскать не перетаскать! Если бы мне платили за килограмм перевезенного мяса, я бы стал богатым человеком.

Морен и Сент-Роз переглянулись: «У него неплохой черный юмор…»

Четверо похоронщиков спустились; каждый держал за угол черный мешок, в который была укутана Шанталь Коломар. Они шли медленно, в ногу, стараясь по возможности не раскачивать мешок. Множество раз исполнявшимся, абсолютно синхронным движением они без труда подняли тело убитой и положили в кузов, чтобы отвезти в ИСМ.

В квартире специалисты из Службы криминалистики задернули шторы на окнах и распылили «Блю стар». Они начали с того места, где было найдено тело. Большая часть засохшей крови располагалась вокруг лица женщины. Их внимание привлекло голубоватое пятно в центре гостиной. Кровавый след на полу был смыт водой. Это значило, что женщину убили посредине комнаты, а потом перетащили ближе к прихожей. След тянулся метра на три от предполагаемого места нанесения ударов до того, где труп обнаружили. Криминалисты брызгали и в других комнатах, но там ничего не оказалось.

Когда молодой патрульный подошел к Мистралю и сказал: «СК спрашивает, можете ли вы подняться», — тот сразу понял, что у них есть какой-то результат. Он быстро, запыхавшись, поднялся по лестнице на четвертый этаж. Два криминалиста сидели на корточках и брали пробу на анализ.

Старший группы пальцем показал Мистралю на голубой след от центра гостиной до места лица Шанталь Коломар.

— Странно, этот след был смыт водой, остальные пятна крови — нет. Не понимаю, зачем он его смывал: ведь это та же самая кровь! Не врубаюсь в эти штуки. В кухне нашли губку, которой это делали. Она вымыта до полной чистоты, на глаз ничего не заметно.

Техник показал губку в целлофановом пакете, на ней были видны светящиеся голубые следы реактива.

— Честно говоря, ничего не понимаю, — признался Мистраль, глядя, как эксперты фотографируют следы, оставленные «Блю стар».

Тот же день.

Мистраль пил холодное пиво в кабинете Бальма. Он только что закончил докладывать первому заму о деле Коломар.

— И что ты в итоге думаешь? — спросил Бальм.

— Думаю, это жандармское расследование нам еще здорово срикошетит по голове. Кто-то совершает убийства с одинаковой периодичностью, одним и тем же способом, подкладывает загадочные тексты — я уже ко всему готов. Могу поспорить, в воскресенье опять будет убийство.

— К жандармам в Уазу людей посылал?

— Да, еще утром. Вечером будем, видимо, иметь представление об их деле и сравним с нашими двумя убийствами.

— Приходит тебе что-нибудь в голову, почему оба убийства произошли в одном округе?

— Нет, пока ничего. Блуждаем в потемках. Если между убитыми есть какая-то связь, появляется ниточка: тот тип живет в Шестом округе или, может, работает — откуда мне знать? Или он не из того района. Но больше всего мне не нравится способ убийства. Осколки зеркала в лице и в горле — такого я еще не видел.

— Ты сказал, в воскресенье? Почему?

— Потому что если мы держим в уме серию из Уазы — три убийства, обнаруженные с такими же интервалами, — то следующее надо ждать в воскресенье. Но еще это значит, что третья женщина уже убита, потому что он оповещает через два дня после преступления. А если так, понимаешь, как это скверно? Может, он только что кого-то убил, а мы не сумели этому помешать. Представляю, что будут писать газеты: «Полиция знала о готовящемся убийстве, но не смогла его предупредить!»

— Да, паскудно. Тут все равно ничего не поделаешь, эту логику ты оставь. А о том, что преступление может произойти опять в Шестом округе, — об этом ты думал?

— Да, конечно. К сожалению, это было бы очень логично. Ближайшие две недели я буду посылать ребят обходить весь округ вообще и особенно места поблизости от места жительства убитых. Иногда попадаются люди, которые выходят из дома только в определенные часы, так что соседи их не замечают.

— Верно, хорошая идея. Сейчас пресса заклинилась на смертности от жары, хочет знать точное число умерших. Полемика началась. Вот нам и хорошо, мы пока не под обстрелом. Хочешь, попросим городскую полицию усилить автомобильное патрулирование?

— Нет. Патрулям перед выездом надо будет давать инструкции, а мне, честно говоря, рассказать им особо нечего. Мы даже не знаем, как выглядит подозреваемый! А может, еще какие сведения поступали, для других служб?

— Особенного ничего, только вот одна забавная штучка. Кто-то вроде психически больного повадился звонить на ФИП. За последнюю неделю звонил раз пятьдесят.

— И что ему нужно?

— Поговорить с какой-нибудь дикторшей. Так вообще-то бывает, но обычно, когда таких посылают, они уже не перезванивают. А этот, зараза, такой уж вышел упрямый! Мое мнение — на жаре перегрелся.

— Что-нибудь выяснили?

— Пока что нет. Дело ведет БППЛ.[12] Завтра их дежурные возьмут показания у директора станции. По первым данным, на коммутаторе у них записали все вызовы, это есть на CD. Сначала будут анализировать голос, потом попытаются изловить.

— А можно установить, с какого номера звонят?

— Запросто, но бесполезно. Он всегда звонит с автомата, только каждый раз с другого. В понедельник будут известны подробности.