— Что вы заметили кражу — это хорошо, но это, конечно, не мотив. Когда человека просто хотят обворовать, с ним так зверски не расправляются. Думаю, убийство объясняется как-то иначе. Осколки зеркала в теле, накрытое лицо, записка на груди — запутанно все получается. Надо профильтровать всю жизнь этой женщины.

— Верно, — согласился Кальдрон. — А причина смерти?

— По первому заключению эксперта — удушение. Осколки воткнули в тело и уже потом изнасиловали. Но конечно, аутопсия еще уточнит.

Судмедэксперт собрал вещи, попрощался «с теми, кто живой» и вышел на улицу «проветриться и выкурить сигарку, убить миазмы».

Полицейские еще стояли на лестнице у квартиры, когда пришли ребята из похоронной команды с прочным черным пластиковым мешком. Как и все, они жаловались на жару и отсутствие лифта. Кальдрон дал им указания, Дальмат ко всему присматривался и прислушивался, Мистраль поспешил отойти. К ноге убитой женщины привязали ярлычок с ее именем и названием полицейской части, ведущей следствие, потом тело проворно засунули в мешок. Громко вжикнула молния. Тысячу раз отработанным жестом похоронщики взяли мешок за ручки и разом подняли. Задыхаясь и истекая потом, они спустились на улицу.

Два криминалиста в белых комбинезонах, открывающих только лицо, и ничего больше, получили от Мистраля сигнал начинать. Они спустили шторы, чтобы затемнить помещение, и распылили вокруг места, где лежала Элиза Норман, какую-то жидкость из орудия, похожего на малярный пистолет. Потом прошли в соседние комнаты. Дальмат с любопытством наблюдал за ними.

— Это реактив, позволяющий выявить следы смытой крови, — пояснил Мистраль. — Если реакция положительная, на месте смытого пятна появится голубоватый след.

— А здесь какой в этом смысл? — не понял Дальмат.

— Надо всегда точно знать, что ты делаешь, что видишь и чего не видишь. Может, картина преступления проста, а может быть, нет. Представьте: вдруг он ради забавы что-то пишет кровью, любуется надписью, а потом смывает. Это может дать ниточку.

Криминалисты завершили работу. Анализ оказался отрицательный: следов смытой крови не обнаружилось.

Уходя, Кальдрон опечатал дверь: веревочка между дверью и косяком держалась на двух красных восковых печатях. К веревочке привязали ярлык со штемпелем сыскной бригады.

Черный фургон похоронной службы, стоящий на улице с открытыми дверцами, принял тело Элизы Норман. Фариа и Сент-Роз, глазам своим не веря, увидели на стеллажах шесть трупов.

— И это все покойники? — на всякий случай спросила Ингрид.

— Ну да, а вы как думали? — ответил старший похоронной команды. — Считаете, мы катаемся для своего удовольствия? Вы, может, не в курсе, только все морги набиты до краев и выше. Мест вообще нет. Не знаю, куда мы этих-то повезем. Ваш не в счет: ему, конечно, дорога прямо на стол для вскрытия.

Молодые сыщики смотрели на него открыв рот. Увидев, что его слова произвели впечатление, он не сразу продолжил разговор, а сперва прикурил от старенькой зажигалки воняющей бензином за пять шагов, стараясь не подпалить себе большие усы коромыслом.

— А про остальных старичков в грузовике, — указал он пальцем через плечо на свою машину, — начальство скажет, куда их везти. Родным все сообщено, будем ждать, что они решат с похоронами. Только родные-то все в отпусках и, видно, не шибко торопятся.

— Обалдеть можно! Ведь этого же никто не знает!

Фариа смотрел, будто искал одобрения, то на Ингрид, то на старшего похоронщика.

— А то! Вот ворочаешь день за днем горы трупов, как в войну на передовой, а всем вокруг до фонаря. Ну все, пока, пора уже груз вываливать. Хорошо еще, что внутри холодильник.

Ингрид и Жозе смотрели вслед грузовику и никак не могли переварить то, что услышали.

— Как думаешь, не загибает этот мужик?

— Мне кажется, это у него защитная реакция. Представь, ты бы целый день развозил покойников: либо начнешь выпендриваться, либо «крыша» поедет.

Полицейские вернулись на набережную Орфевр. Время было уже обеденное. Мистраль рассеянно слушал «Франс-Инфо». Официально признан рост смертности на 180 %. Мистраль, как давно привык, бегло просмотрел все новостные программы. Напряжение заметно возросло. Журналисты подхватили сводки пожарной службы, брали интервью на предмет роста смертности у врачей «скорой помощи», но пока не торопились с выводами, как будто сами еще до конца не верили в то, что после назвали «национальной катастрофой».

В тот же день.

Наскоро пообедав, Мистраль и его команда вернулись в кабинет комиссара подвести итоги. Там уже стояли кофейные чашечки, на столе заседаний были разложены ручки и блокноты. Снимки передавали из рук в руки неспешно, рассматривали под разными углами. Кальдрон показывал отснятое видео и комментировал. Время от времени в кадр попадали криминалисты из научно-технической полиции в своих комбинезонах. Сосредоточившись на работе, люди почти не разговаривали. Только изредка тишина нарушалась бульканьем радио или звонком мобильника. Крупный план небольших царапин на полу у ножки стола: это могло быть то самое, о чем говорил судмедэксперт, осматривая руки Элизы Норман.

Полицейские за столом отмечали мельчайшие детали. Когда камера показала тело, крупный план вздувшегося лица, крепко связанные за спиной руки, все скривились.

— Тут у нас хотя бы не воняет и мух нет. — Этой лаконичной репликой Жозе Фариа выразил то, о чем подумали все.

— Ладно, это кино мы еще много раз посмотрим. Что дал опрос соседей? — поинтересовался Мистраль.

Все как один покачали головой, Ингрид Сент-Роз произнесла очевидное:

— Желательно было бы снимать, пока не заявились пожарные с полицией округа. Наверняка они что-то затоптали или переложили.

— Вы, конечно, правы, Ингрид, но следственная бригада редко попадает на место убийства раньше всех. Пожарные извинились, что сняли с лица тряпку и переложили записку на стол. Когда они придут к нам, узнаем что-нибудь еще. Надо не забыть снять у них отпечатки пальцев и взять анализ на ДНК. А то пойдем по ложному следу: будем искать отпечатки пожарных и местных полицейских. — Мистраль разошелся не на шутку. — Пока все, что у нас есть, совершенно непонятно. Перечисляю вкратце: женщина убита и изнасилована, лицо закрыто тряпкой, под тряпкой в лицо и в горло воткнуты осколки зеркала, оставлена записка, которую уже толковали по-разному. Может, это цитата из Хемингуэя, может быть, из Экклезиаста. Дверь квартиры не повреждена. Она либо открыла сама, либо у убийцы был ключ. Опрос свидетелей пока ничего не дал. Вот так, в общем!

— Кто же мог пойти на такое гнусное дело?

Все обернулись к Полю Дальмату. До сих пор он говорил меньше всех, а эту фразу произнес с крайним омерзением, выделяя каждое слово.

— Надо спрашивать не «кто», а почему, — ответил Кальдрон. — «Кто» — мы уже потом легко поймем.

— Да-да-да, я еще не научился правильно ставить вопросы. — Дальмату было неприятно, что ему при всех сделали замечание.

Мистраль разрядил обстановку:

— Не в этом дело. Сейчас мы не спрашиваем «кто», не спрашиваем «почему», а дешифруем имеющуюся информацию. Ингрид, проверьте в Главном управлении по САЛЬВАКу,[7] не отмечались ли прежде убийства такого типа. Венсан, позвоните в Институт судебной медицины, узнайте, когда будет аутопсия. Жозе, свяжитесь с ребятами, которые поехали к нотариусу, узнайте номер ее мобильного — у хозяина он должен быть. А там уже узнаем побольше, кто она такая, кому звонила и так далее.

В половине пятого секретарша доложила, что прибыла пожарная команда, вскрывавшая квартиру Элизы Норман. Снимать их показания Мистраль отправил Дальмата и Фариа. Через полтора часа, когда пожарные собирались уходить, Мистраль подошел сам немного поговорить с офицером.

— Не скрою, мне очень хотелось бы узнать, чем дело закончится. Интересно же, кто способен на такое убийство, — вздохнул офицер-пожарный.