Людовик и Клара прогуливались между прилавками, любуясь выставленными вещицами. Клара купила два старинных флакона из-под духов и немедленно поднесла их к носу. Флаконы, хоть и пустые, хранили слабые отголоски аромата, который она, не без труда, все же распознала. Мистраль с любопытством и любовью смотрел, как жена занимается любимым делом, как ее тянет все, что хоть отдаленно связано с запахами.

Около двух часов они сели на открытой террасе ресторана, в тени. Эта суббота была для них словно лишний день отпуска. Покуда Клара читала меню, Мистраль потихоньку вложил в рот две таблетки и запил водой.

— Людо, я уже не первый раз сегодня вижу, как ты пьешь лекарства. Что ты принимаешь? — Клара спросила как бы между прочим, полностью занятая выбором блюд.

— Да просто аспирин. Сегодня с утра голова разболелась, что-то все не проходит. Надеюсь, после еды пройдет.

— Главное — после сна.

Задетый за живое, Мистраль предпочел не отвечать.

В тот же час двое полицейских прошли через проходную парижского Дома радио и направились в кабинет директрисы ФИП. Началась стандартная процедура расследования: знакомство, запуск ноутбука для записи показаний, передача CD с телефонными разговорами того человека и номерами автоматов, из которых он говорил, распечатка протокола, подписи под протоколом, разговоры о том о сем за чашечкой кофе, экскурсия по станции. Конец.

Около трех часов дня человек позвонил на ФИП. Он старался контролировать голос, казался расслабленным, но разговор в машине его глубоко ранил.

— Здравствуйте. Простите, не мог бы я поговорить с диктором?

— Здравствуйте. Вероятно, она пока не может подойти к телефону. В связи с чем вы звоните?

Телефонистка дала сигнал, что тот человек на связи, и теперь тянула время. Он, видимо, потерял всякое представление о реальности, не понимая, почему теперь ему не отказывают. Он надеялся, что это ему награда за упорство. Задержалось в уме одно только слово: «пока». Это значило, что все может получиться, но требовалась осторожность.

Полицейские вернулись на коммутатор, заинтересованные и озабоченные. Они не ждали, что человек проявится так скоро, — теперь им приходилось импровизировать. Сотрудники станции ждали, что же они сделают. Молодая женщина-полицейский дала знак телефонистке соединить ее с абонентом. Запись была включена. Ее товарищ отошел подальше, чтобы, как только определится автомат, с которого звонит человек, позвонить по мобильному в штаб криминальной полиции.

Человек чуть не упал в обморок от блаженства, когда телефонистка произнесла волшебные слова, которых он уже не ждал:

— Алло, вы меня слушаете? Соединяю вас с диктором радио. Прошу говорить покороче.

Человек остолбенел от возбуждения, голос перехватило, он даже стал заикаться. Пришлось сделать невероятное усилие, чтобы производить впечатление нормального.

— Здравствуйте… Я уж думал, никогда вас не услышу. Мои звонки никогда не пропускали, и вот вдруг… Извините, вам, должно быть, кажется, я нескладно говорю…

— Здравствуйте. По субботам не так много работы, у меня есть время подойти к телефону. Вы хотите задать какой-то вопрос?

Девушка-полицейский слабо представляла, как разговаривают на радио. Она старалась говорить медленно, ласково и обаятельно.

— Это вы были сегодня в без четверти одиннадцать?

Директор станции покачала головой — признаваться нельзя. Полицейская чуть запнулась.

— Нет… другая дикторша…

— Да-да, я так и понял, — ответил человек. — Она была в тоске, наверное, не в духе, я не услышал в ее голосе улыбку… Как странно: мне кажется, я не узнаю ваш голос.

— Ничего странного. Вы меня слышали по радио, а сейчас я говорю по телефону. Конечно, голос другой, — нашлась полицейская.

Ее товарищ на связи со штабом получил данные о месте, откуда звонит человек. Автомат на проспекте Мэн, в Четырнадцатом округе, рядом с торговым центром «Гэте». Он передал информацию, чтобы отряд срочно выехал и задержал звонившего.

— Это из-за телефона? Странно, все совсем не так…

— Как вас зовут? Так нам проще будет обмениваться мнениями, вам не кажется? Кстати, вы так и не сказали, почему звоните.

Девушка-полицейский говорила все так же доверительно. Все затаили дыхание, зная, какая тонкая нить связывает ее с человеком у аппарата. Все держалось на ее голосе. Она понимала, что нельзя хватать через край, что на том конце провода человек ненадежный.

Наконец-то человек слышал, что дикторша разговаривает с ним. Только с ним одним. Не с таким быдлом, как его сослуживцы, которые чуть что — сразу лепят похабщину. Она называла его по имени, он не был каким-то безымянным субъектом. Наконец-то его слуха достиг голос, который он всегда желал услышать. Человек тяжело вздохнул, закрыл глаза и повесил трубку. Это был не тот голос, не та интонация: в нем не было эротики, не было эмоции. Он выскочил из кабинки телефонного автомата, к великому удовольствию маленького черноволосого толстячка, смуглого и потного, который уже давно нетерпеливо переминался у двери. Человек перебежал проспект, перепрыгнул барьер, разделяющий полосы дороги, уходящей в туннель. Он сел на террасе бара напротив и стал осматриваться. Не успел заказать бочкового пива, как увидел, что четверо полицейских налетели на кабину, вытащили из нее мужчину, повалили на землю, заломили руки, надели наручники. Человек непроизвольно потер себе запястья, порадовался за свою хорошую реакцию, проклял на чем свет стоит начальство станции, полицию, которая подстроила ему такую ловушку, и на всякий случай еще половину человечества. После шестого пива он покинул бар, пошел по улице Гэте, сел в метро на станции «Эдгар Кине» и поехал в сторону «Площади Шарля де Голля — Звезды».

Боливийского туриста с извинениями отпустили. На сей раз полицейские, занимавшиеся этим делом, получили более длительную запись, чем раньше, но и от нее толку пока было немного. Завтра воскресенье — новых сведений не получишь. В воскресенье на вопросы по службе не отвечают.

«В понедельник успеем узнать, как продвигается дело», — думали они, выходя из Дома радио.

Посылать спецов-криминалистов снимать пробы в кабине смысла не было: боливийский турист все равно уже перекрыл их своими.

Вечером Мистраль минут двадцать простоял под холодным душем и выпил еще две таблетки аспирина. Головная боль не уходила, но он силился разговаривать с Кларой обычным голосом. Ему казалось, что в голову вцепились чьи-то челюсти. Он пытался что-нибудь придумать, чтобы избежать ужина.

Вечером человек все еще не решил, как быть. Уезжать или оставаться? Он сидел на шумной веранде кафе на Елисейских полях, пил пиво за пивом, отпустив ум в свободный полет. В итоге пришел к выводу, что все решит завтра после обеда: теперь ему не хотелось ничего рассчитывать. Он чувствовал себя, словно в вате, звуки до него доходили приглушенно, а во рту, несмотря на выпитое пиво, пересохло. Так действует смесь тегретола с алкоголем — он это знал, но пить не переставал. Остановился, только когда официант небрежно поставил перед ним тарелочку со счетом. Сумма там значилась умопомрачительная. Вот каково пить пиво на открытой веранде на Елисейских полях!

Вечером Жаннетта Лежандр, возвратившись из отпуска, пошла навестить отца, пригласить пожить несколько дней у нее, чтобы старику не было так одиноко. Ей показалось, что на лестнице стоит неприятный запах — смесь хлорки с тухлым мясом.

«Увижу сторожа, надо обратить его внимание», — подумала она.

Леонс был очень рад съездить к дочери, переменить однообразную жизнь. В вестибюле Жаннетта спросила отца, чем это так воняет. Старик только пожал плечами и сказал, что ничего не чувствует.

Воскресенье, 10 августа 2003 года.