Друг его туда частенько наведывается – Федяев. Но тот в Москве ни одного ночного клуба не пропустит. Гуляка, каких мало. Что у них с Измайловым общего, не пойму?

– Ты с Федяевым этим знаком?

– Да я-то, так себе… Постольку-поскольку. С ним Стёпа якшается, ну а я при Стёпе, как бы, типа…

– Может быть, сходим в тот ресторан, поужинаем?

– Ой… Если честно, не любитель я подобных сборищ.

– Ты что? Чужд духу единения русской нации?

– Так я же хохол.

Мы рассмеялись.

– Плюнь ты на них. Вечно на задницу приключения ищешь.

– На-на-на-на-на-на-на, нас бурей сорвало…

– Что?

– У Вертинского есть строчка про листья.

– Ну-ну…

Медленно двинулись вдоль Арбата и вскоре затерялись в его постоянном, многолетнем движении. Когда прошли всю улицу, туда и обратно, Вадим вдруг неожиданно сплюнул на мостовую и махнул рукой.

– А… Поехали в этот кабак, блин! Мне уже самому интересно узнать, что ты задумал.

– Нет, не сегодня. Лучше завтра. Сейчас давай просто проветримся.

– Ну вот, всё испортил. Я только настроился. Может быть, тогда к женщинам?

– К каким?

– Да к любым, мало их в Москве, что ли?

– Вези-ка ты меня лучше на Саянскую. Спать пораньше лягу. Завтра вставать ни свет, ни заря, человека одного увидеть нужно.

Вадим покосился недоверчиво, но вслух ничего не произнёс. Мы уселись в его БМВ, и машина плавно тронулась. За всю дорогу оба не проронили ни слова. Когда подъехали к дому, я показал пальцем на «свои» окна.

– Там сейчас живу.

– Ну, хоть окно показал, и на том спасибо.

Заставил себя улыбнуться и хлопнул друга по плечу:

– Ладно, ты. Может быть, зайдёшь, кофе попьём?

– Да нет. Поеду. Что-то тоже устал, а ещё до хаты переться.

– Ладно, до завтра.

Утром я не забыл «покормить» Лолиту, которая всё ещё оставалась живой и даже, как мне показалось, подросла. Феномен природы. Комар живёт уже почти неделю и хоть бы хны. Другая собака столько не живёт. Вот если бы её ещё на прогулку выводить можно было! Хищная комариха! Летает вокруг хозяина и на прохожих кидается: «Загрызу»!

– Лолка, ты за меня другим комарам глотки перегрызёшь? Что говоришь? Пошёл я, короче.

В центре Москвы зашёл в один из валютных магазинов, где отпускали товар только на доллары и немецкие марки. После недолгих примерок выбрал кое-что из одежды. Разумеется, за деньги Александра. Вернулся на улицу Саянскую и переоделся. Затем, купив букет роз, на такси подъехал к знакомому дому и вскоре здоровался с хозяйкой квартиры:

– Здравствуй, Марина. Извини, что без предупреждения. Проезжал случайно мимо, дай, думаю, зайду.

Она взяла розы и улыбнулась приветливо:

– Очень кстати. Мы о тебе только что вспоминали.

Прошёл в комнату и… Ба! Знакомые все лица. На диване восседал фермер-экстрасенс Пушкин-Белый собственной персоной.

– Привет, привет. Ты откуда взялся?

– Да я, собственно… Вот… – явно смущённый экстрасенс встал с дивана и протянул мне руку.

Ответил крепким рукопожатием и наклонился к сидевшей тут же Ирочке:

– Здравствуй.

Вошла Марина с вазой, которую поставила на журнальный столик. Затем аккуратно опустила в вазу цветы:

– Какие красивые. Дорогие, наверное? Мне даже неудобно.

– Неудобно в деревне через трактор перелазить, – скорее сглупил, чем сострил и покосился на экстрасенса.

Упоминание трактора ещё больше смутило бывшего фермера:

– Может быть, я пойду? А то…

– Сидите, сидите. Сейчас чай будем пить, – Марина засуетилась вокруг стола.

– Куда ты, правда? Я тебя сто лет не видел. Расскажи хоть, как живёшь, чем занимаешься? Медицинский центр свой ещё не открыл? – и уселся поудобнее напротив Пушкина-Белого.

– Какой там центр… На литературу денег не хватает.

– На какую литературу?

– Ох… Я два месяца назад из Германии книги по парапсихологии выписал. Контейнер пришёл, а как цену назвали, волосы дыбом встали. В десять раз больше, чем по договору.

– Целый контейнер книг?

– Ага.

– Зачем столько-то?

– Как зачем? – он задумчиво почесал нос. – Знания, ведь.

– Садитесь к столу, чай готов.

– Все расселись вокруг стола – я, Пушкин, Ирочка. Марина разлила по чашкам кипяток и присела тоже.

– Иринка, ты-то как поживаешь?

– Хорошо, дядя Андрей.

– О? Узнала, что ли, по голосу?

– Да, – девочка помолчала, – вчера Саша звонил.

– Какой Саша? – не сразу понял я.

– Ах, да. Александр вчера вечером позвонил, – вдруг встрепенулась Марина. – Как же я сразу не сказала.

– Кто?!

– Александр, – видя моё изумление, тихо повторила хозяйка. – Я ему телефон оставляла.

– И что?

– Сказал, что пока в Москву не приедет. Он в Нижнем Новгороде задержался. Но привет всем передал и пообещал, что, как только появится в столице, сразу к тебе, Андрей, заскочит.

«С него станется», – произнёс про себя, а вслух спросил:

– Когда, конкретно, не уточнил?

– Нет.

Тили-тили, трали-вали. Это мы не проходили, это нам не задавали. Ну-ну…

Фермер заёрзал на месте и после нерешительной паузы всё же поинтересовался:

– А Александр по профессии кто?

Можно подумать, я лучше тебя об этом знаю…

– Спроси его при встрече сам, хорошо?

– У него очень сильное поле. Хотя порой казалось, что поле отсутствует совсем. Жаль, мы мало общались.

Я лишь пожал плечами. Для меня – «поле» – это то место, где горох и пшеница растёт. А что подразумевал под словом «поле» бывший колхозник? Как тут не вспомнить монолог Александра по поводу упадка сельского хозяйства. В общем, промолчал.

Потом мы играли с Пушкиным в шахматы. Он страшно напрягался, но проигрывал раз за разом и при этом очень злился. Всё-таки в своё время я имел первый разряд, неплохо знал теорию, в которой мой противник не разбирался.

Кончилось всё тем, что вконец расстроенный фермер, не доиграв последнюю партию, стал прощаться.

После его ухода Марина присела рядом и, как в прошлый раз, погладила по «ёжику» на голове.

– Почему не заходил так долго?

– Боялся, что Александра ты ждёшь больше чем меня.

– Дурачок, он обещал помочь моей дочери.

– Обещал?

– Ну, или мне так кажется.

– А этот, зачем заходил?

– Тоже лечить пытается.

– Ты серьёзно?

– Я же говорю, что согласна на любую помощь. Утопающий хватается за соломинку.

– Жаль, что я не экстрасенс.

– Наоборот, здорово.

– А я всё слышу, – перебила нас Ирина.

Рассмеялись и прервали диалог. Пока Марина убирала со стола, взял телефон и набрал номер.

– Алло, Вадик? Ну что, ты готов?

– Усегда готов.

– Заедь за мной по адресу…

– Заеду.

– Ну, давай.

– Даю.

Короткие гудки.

– Уже уезжаешь? – женщина подошла и легонько потянула за галстук.

– Да. Сейчас за мной заедут.

– Когда появишься?

– Как всегда, не вовремя.

Мы подъехали к намеченному ресторану и остановились на стоянке перед зданием.

– Ты здесь был когда-нибудь?

– Да какая разница, – Вадим выключил двигатель, – пошли, раз уж приехали.

Посетителей было немного. Мы расположились у стены недалеко от эстрады. Аккуратные светильники в зелёных абажурах покрывали мягким изумрудным светом столики. Оркестр наигрывал ненавязчивые мелодии джазовых композиций тридцатых-сороковых годов и навевал определённое настроение.

Швейцар на входе, вопреки утверждениям моего друга, руки в нацистском приветствии не вскинул, а довольно приветливо предложил пройти вовнутрь. С улыбкой намекнул об этом Вадиму. Тот незамедлительно отреагировал:

– За что купил, за то и продаю. Сам здесь первый раз. Может быть, они только со своими так здороваются. Поживём, увидим.

Подчёркнуто вежливый официант протянул меню и хотел отойти, но украинец тормознул его:

– Нам водки и шампанского, а все остальное на своё усмотрение. Добро?