– Угу, – кивнул головой я, – кончились. Как кончается всё самое интересное.

– Занял бы у меня. Сочтёмся потом…

– А если не сочтёмся, ты меня в лягушку превратишь?

– Какой от лягушки толк? От лягушки никакого толку нет. Я бы тебя в полезное животное превратил. В канарейку, например.

– Какая же польза от канарейки? – проглотил, не жуя, жёлтый яичный глаз.

– Поёт красиво.

– И главное правильно поёт.

– В смысле? – не понял потенциальный «превращатель».

– Песни, говорю, поёт правильные. Измайлову тоже понравилось. Бы. Это «бы» я сознательно произнёс отдельно.

– Кстати, во сколько ты к Измайлову собрался? – Александр пил очень крепкий кофе мелкими глотками.

– Он предупредил, чтобы раньше часу дня не появлялся. К нему важные люди придут. Встреча какая-то серьёзная.

– А с тобой встреча, как бы, не серьёзная.

– Как бы, видимо, нет. Калибр не тот.

Мой гость ковырнул вилкой пустую сковороду, затем отложил эту вилку в сторону:

– Придётся его планы немного нарушить. Преподнесём сюрприз. Вместе поедем.

– Куда поедем?

– К Измайлову.

Я, в свою очередь, положил вилку на стол, поднял правую руку и, три с половиной раза чесанув за ухом, глубокомысленно произнёс:

– А-а… Ну да…

– Мы давно с ним не виделись. Думаю, обрадуется, – и Александр, отбивая ритм пальцами по краю стола, запел:

– Мы с вами встретимся, теперь уже случайно… Да и я, если честно, по нему соскучился. Серьёзно.

– А что до часу делать будем?

– Зачем нам до часу ждать? Пораньше поедем, часов в одиннадцать. Ну а насчёт денег, серьёзно, дать тебе сколько-нибудь?

– Не нужно. Помнишь, у Шукшина в «Калине красной», главный герой произносит: «Руки, ноги у меня ещё целы. Магазинчик какой-нибудь я смогу подломить». Так или примерно так.

– Ты что несёшь? Какой магазинчик?

– Это Шукшин, классика. Не я придумал. А если серьёзно? Ты бы, если хотел помочь, положил бы деньги «незаметно» под подушку, а я бы потом «случайно» нашёл.

– Сам придумал или тоже Шукшин? – Александр озадаченно посмотрел в пустую чашку из-под кофе. – Ну и фрукт. Цитрусовый. Незаметно. Под подушку…

– Между прочим, мне Измайлов работу предлагает. Думаю, хорошо платит. На скупого Измайлов не похож. Вот отнесу ему сегодня тексты песен, глядишь, ему понравится, он из меня поп-звезду вылепит, типа Николаева. Волосы отпущу. Бабки лопатой начну грести, тебе долг отдам. Кстати, а где ты деньги берёшь?

– Напёрстки на рынке кручу.

– Я так и думал.

– Что, не веришь? – Александр перевернул вверх дном три фарфоровых бокала, скатал из хлебного мякиша большой шарик и накрыл его одним из бокалов. – Видел, куда положил?

– Видел.

– Теперь смотри внимательно, – он принялся двигать бокалы наподобие напёрстков. – Я приехал из Америки на зелёном велике. Велик сломался, я здесь остался. Оп-ля… Под каким шарик?

Я смело указал на один из бокалов, куда точно закатился хлебный мякиш. В общем-то, вся манипуляция производилась довольно медленно, даже неуклюже.

– Ты точно уверен?

– Точно, – пожал плечами.

Александр медленно, медленно приподнял бокал. Шарик был там.

– Ну, ничего себе. Сам не ожидал. Как в том анекдоте про внутренний голос, – я несколько удивлённый, но всё же довольный успехом, виновато развёл руки.

– Да, в первый раз со мной такое, – он, точно не веря своим глазам, изумлённо вертел в руках и со всех сторон разглядывал злополучный бокал. – А ведь всё проделал, так ловко.

– Если честно, – я подбирал слова, стараясь не задеть самолюбие «фокусника», – ну, не слишком ловко.

– Даже так? Что ж, видно старею, старею. Утрачиваю былую форму… – Александр, поджав губы, покачивая в воздухе «несчастливым» бокалом в левой руке, правой не спеша, друг за другом, приподнял два оставшихся бокала. Под каждым из них находился точно такой же шарик из хлеба.

– О, ё… Мать тво… Тьфу!.. – я в сердцах сплюнул на пол и облокотился на спинку стула. Отвёл взгляд от стола, затем опять посмотрел на шарики.

– Поставлю ещё кофе, – Саша встал и подошёл к плите.

Когда отвернулся, я взял все три шара в руки и внимательно исследовал их. Хлебные колобки были идентичными. Совершенно одинаковыми по размеру и по форме. Кроме того, линии на стыке слипшейся массы у всех троих находились в одном и том же месте. Точно три глобуса, три одинаковых глобуса лежали на моей ладони. Тьфу!..

В одиннадцать часов мы вышли из дома на улицу.

– Лови, Андрюха, такси, – Александр поднял голову и уставился в синюю неопределённость неба. – Измайлов, наверное, заждался.

Через несколько минут сидели в салоне ярко-красного «жигулёнка». Я впереди, он сзади. «Жигулёнок» бежал резво.

– А что, ты действительно хочешь в Москве музыкальным бизнесом заняться?

– Я? Да какой из меня шоу-бизнесмен? Шутишь, что ли?

– Но ведь с Измайловым ты о чём-то договаривался?

– Ни о чём конкретном. Так, общие фразы.

– И в студии не хотелось бы поработать?

– Почему нет. Я в Красноярске работаю периодически.

– А в Москве?

– А в Москве возможности не позволяют. Правда… – немного помолчал. – Правда, есть в столице рок-группа такая – «Крематорий». Когда они по Сибири гастролировали, я им услугу оказал небольшую. Их лидер – Григорян Армен обещал в Москве со студией помочь, но я не стал навязываться…

– Ну-ка, ну-ка, что за история?

– Ничего особенного. По осени они в Красноярске выступали. Я зашёл в ГДК концерт посмотреть. Ко мне обратились устроители концерта и печально поведали, что пару дней назад к музыкантам в номер вошли незнакомые типы. Выпили, принялись играть в карты, музыканты соответственно проигрались. На следующую ночь те пришли за долгом. Пришлось «Крематорию» эвакуироваться в другую гостиницу. Там их также разыскали… Я вначале руки развёл, ну а потом коньячку в баре с их администратором долбанул и так мне жалко «Крематорий» стало… Время тогда в Красноярске неспокойное было. Осужденные одной из колоний строгого режима бунтовали. На крыше сидели. Жулики со всей страны в город съехались. Ну и Григоряна сотоварищи угораздило именно в этот момент гастролировать. В общем, взял я пару бутылок коньяка, поехал после концерта в гостиницу, выпил там вместе с музыкантами. Когда «злодеи» появились, поговорил с ними. Сочинскими оказались. Ну… В общем, больше они музыкантов не донимали. Григорян мне пластинку свою подарил. Все расписались. Пластинка сейчас у матери дома лежит. С подписью – «Сибирскому Робин Гуду в знак признательности от „Крематория“». Ну и, узнав, что я тоже что-то там «лабаю», видимо из вежливости, пообещал помочь со студией в Москве. Вот и всё. Ничего интересного.

– Ну, не скажи. Очень даже интересно, – Александр потянулся и хрустнул пальцами. – Далеко ещё?

Стёкла в доме, где находился офис, сверкали солнечными бликами и отражали зайцев, которые разбегались далеко по округе. Один из них наткнулся на меня, и я, ослеплённый неожиданным нападением, непроизвольно закрыл глаза рукой. Подошли к зданию и, не торопясь, вошли в него. Двое охранников двинулись было в нашу сторону, но, узнав меня, лишь кивнули головами. Мы поднялись по лестнице и направились к кабинету Измайлова. Когда вошли в приёмную, секретарь и начальник службы безопасности Сергей открыли рты, пытаясь предупредить, но Александр уже дёргал вторую дверь.

То, что произошло дальше, я не смог бы предугадать при всём моём воображении. Я бы лучше вообще остался на Саянской. Или технично, под каким-нибудь предлогом, по дороге «слинял».

Александр стремительно вошёл в помещение, где кроме Измайлова находились человек десять посетителей. Причём, посетителей, судя по их внешнему виду, весьма важных. Быстрыми шагами подошёл к столу, за которым восседал хозяин кабинета, и, схватив последнего за грудки, точно игрушку, сильным рывком перетащил через стол и бросил на пол. Затем резко приподнял ошалевшего Измайлова и ударом ладони по лицу заставил последнего упасть навзничь. Точно в кино всё происходило. В замедленном.