«Ни о чем прошедшем не жалею…» Ни о чем прошедшем не жалею. Было в жизни все, что суждено. Я дружила с юностью моею Терпкою и сладкой, как вино. Той, что мне ни в чем не отказала Той, что никогда не солгала. Провожая в зрелость, за вокзалом На пути зеленый свет зажгла. Запылала зрелость летом жарким, Напоила запахами трав, Золотого августа подарки Предо мною щедро разбросав. Но подчас умела быть жестокой, Заставляла плакать и гореть, Все ж не оскорблю ее упреком, Протяну ей руки, как сестре. Я и старость также кротко встречу, Разделю с ней поздний свой досуг, Подарю ей свой последний вечер, Ей — последней из моих подруг. «В предрассветной синей рани…» В предрассветной синей рани Оживает тихий двор, И за окнами буянит Птичий хор. А вчера, как будто спятил Или злился на весь мир, Без конца упрямый дятел Выбивал пунктир. Я проснулась с непривычки, И застыла у окна: В этой птичьей перекличке Ведь уже — весна. И хотя деревья голы И блестит на лужах лед, Но в душе моей веселой Все уже цветет. И душа готова взвиться В золотые облака, Чтоб завидовали птицы, Как она легка! «Моя земля всегда была щедра…» Моя земля всегда была щедра: Ковром трава ложилась на дороги И не жалела речка серебра Струей студеной мне лаская ноги. И лес своей прохлады не жалел, И луг стелился пестрым покрывалом. Роняя с неба сноп горячих стрел, Мне солнце нежно щеки целовало. Весь мир был мой! И до конца светло Я сохраню любовь ко всей вселенной… Опавший лист и бабочки крыло Все в памяти останется нетленным. «Открывай письмо осторожно…» Открывай письмо осторожно. Шлю тебе свой подарок в нем. Видишь, сердце в него положено, Полыхающее огнем. Ты повесишь его на елку Среди блесток, звезд и цепей. Пусть, качаясь на нитке шелковой, О любви говорит моей. И еще пусть тихо поплачет Оттого, что далеко я… Но боюсь: от сердца горячего Вспыхнет вдруг вся елка твоя! «Как научиться терпеливо ждать…»
Как научиться терпеливо ждать, Не зная даже сколько, долгих лет? Но не хочу, чтоб слово «никогда» Звучало всем мечтам моим в ответ, Он должен быть — особенный апрель В какую-то далекую весну, Когда, примчась за тридевять земель, Я вам, волнуясь, руки протяну. И всей душой открытою вгляжусь В черты давно знакомого лица. И, как стихи, запомню наизусть, Запомню все, запомню до конца. «На шнурок нижу неудачи…» На шнурок нижу неудачи, А удач нигде не найти. Но не жди, Судьба, не заплачу Я на трудном своем пути. И хотя ты мало дала мне Голубого простого дня, Обломаю ногти о камни, Но в борьбе не сломишь меня. И тогда на звезде соседней Или где-то в тихом раю Знаю я, что буду последней Засмеявшейся в нашем бою!.. «Счастье! Ты разве знаешь о нем…» Счастье! Ты разве знаешь о нем, О счастье рожденном в муках? Ты думаешь просто сказать: «Возьмем»! Протянув спокойную руку, — И вот оно здесь! Точно снежный ком Скатился, сверкающ и звонок, И лег у ног пушистым клубком, Ласково, как котенок. О, если ты это счастьем зовешь, Не стоит и жить на свете! Я знаю другое: то ранит, как нож, То синей звездою светит. То горькой судорогой сводит рот, Ломает пальцы от боли, То жаворонком в небе поет, Цветком расцветает в поле, Бросает радуги яркий мост Над морем и все — сиянье. То вдруг весь мир, взлетевший до звезд, Сметает до основанья. Словами о нем нельзя рассказать. И рвется душа на части. И дивно и жутко смотреть в глаза Такому страшному счастью! «Пускай стареем. Ну так что же?..» Пускай стареем. Ну так что же? Всему на свете — свой черед. Давай же, дружно подытожим Прошедших лет шальной полет. Когда любовь светло рождалась, Когда сиял венцами храм, За нами голод и усталость Плелись повсюду по пятам. Но мы — бездомные бродяги — Делить умели, все равно, Глоток воды из старой фляги И хлеб, нам поданный в окно, И птиц серебряное пенье, И все дары чужой земли… И по развалинам и тленью Мы все же к счастью добрели. Не говори, что мы устали, Что старость тихо входит в дверь, Что, вот, морщины глубже стали И седина уже… Поверь, Что это все так мало значит, И, вот, на грани бытия Скажи мне, можно ль быть богаче, Чем ты и я? |
