Нет, о покое говорить не будем! Из словарей в последние года Чертою жирной вычеркнули люди Прекраснейшее слово навсегда. И мы совсем забыли — что такое Мир на земле и тишина в сердцах. Нет! Говорить не будем о покое, Пока средь нас крадется всюду Страх. «Как звери стали…» Но в лесу насыщен Смолою воздух в строгой тишине, И прав закон: «Убью, но ради пищи!», И зверь не лжет, как люди на войне. Я в Божие подобие не верю В наш исступленно-просвещенный век. Сравненьем с нами не обижу зверя: Ты кровожадней, человек! «Так уходят друзья! И когда-то…» Так уходят друзья! И когда-то Ты поймешь, что уже никого Не осталось. И час заката Перестанет тебя страшить. Никого, никого своего На земле не будет. Чужие Будут люди вокруг ходить. Никому о былом не расскажешь… Никому стихов не прочтешь… Никого… Самый близкий даже, Даже тот, кого родила ты Свой, отдельный построит улей И ему ты не будешь нужна… Что останется? В птичьем гуле Может быть — еще раз! — весна… Может быть — еще раз! — из сада Звон капели, едва-едва, Если слышишь — значит — жива. Но уже ничего не надо. Все уходят друзья! Ты — одна! Тишина… Тишина… «Мне снился мертвый голубь…» Пропавшая девочка семи лет найдена в лесу убитой… (Из газеты) Мне снился мертвый голубь. Подняла Его с земли я. И своим дыханьем Вернуть хотела жизнь. Но лишь смогла Последнее приметить содроганье. И смерть пришла. Безжизненный комок Лежал в руках еще не холодея… Зачем Господь на смерть его обрек, Господь, что все живущее жалеет?.. ………………………………………….. Так на Тебя во сне роптала я. И наяву порой бывает тоже, Что воля непонятная Твоя Смущает мысли и покой тревожит. И я не знаю, где найти ответ. Ищу… Стучусь… Но все закрыты двери… А девочка, убитая в семь лет, Стоит, как призрак, и мешает вере. Такого милосердья не пойму! Ты мог остановить убийцы руку! Ты мог не посылать дитя на муку! …………………………………… О, помоги неверью моему!.. Моей музе Должно быть постарела ты теперь И по ночам тебе все крепче спится… А помнишь, как сквозь запертую дверь Влетала ты, как сказочная птица. Теперь ты тяжелее на подъем, Тебя пошевелиться не заставишь, И чаще мы молчим с тобой вдвоем, Забыв, как прежде грезили о славе. А вдруг еще ослепнешь вскоре ты? Оглохнешь? И весною не услышишь, Как легкий ветер шевелит кусты И воробьи чирикают на крыше. О, если б ты могла еще взглянуть И хоть одной строкой могла отметить Тот миг, когда уйду в последний путь, Последний миг на этом свете. О словах
Я верю тебе. Глазам твоим и губам, Я знаю — они не лгут. Но как утолить мне жадность к словам, Что душу, как губы, жгут? К словам, что, как музыка, нежат слух, Что лучше всяких поэм? Ты их не заменишь касанием рук, Ты их не заменишь ничем. И странно: быть может, словами лгать Легче, чем взглядом, всегда? Ведь могут слова хорошо звучать, Но быть пусты, как вода. И все же нельзя отказаться от слов, Как от верных своих друзей. И самое старое слово «Любовь» Звучит каждый день новей. «Средь всех незабвенных встреч…» Средь всех незабвенных встреч, Средь бед и радостей разных — Мне б красною цифрой лечь В твой календарь, как праздник. И так зачеркнуть собой Всех праздников вереницы, Чтоб скучной твоей зимой Лишь я могла тебе сниться. И пусть, когда тишину Назвать сестрою захочешь, Меня, лишь меня одну Из прошлого вынут ночи. В часы бессонниц твоих, В тиши надоевших комнат, Пускай этот дерзкий стих Меня, как праздник, напомнит. «Будет день — я знаю наперед…» Будет день — я знаю наперед, Будет день — когда? — никто не скажет, Путь — не наш — тебе под ноги ляжет, Ключ твой дверь — не нашу — отопрет. Ты войдешь в другой какой-то дом… Женщина тебя другая встретит, Женщина, что ближе всех на свете Станет для тебя потом. Лишь бы только встретила любя, Ласково бы руки протянула, Никогда ни в чем не упрекнула, Никогда ни в чем не обманула, — Я тогда ей подарю тебя. Пополам я сердце разделю, И отдам вторую половину Той, что моего полюбит сына, Той, кого за это полюблю. И быть может получу в ответ В годы, что ведут уже к развязке, Детских рук объятия и ласки Детских глаз доверчивый привет. 1968 |
