Твоя душа Твоя душа монашенкою кроткой Живет, не зная резких перемен, Перебирая дни свои, как четки. Но иногда в ней властвует Кармен. И волосы украсив розой яркой И упиваясь трелью кастаньет, Душа берет от жизни все подарки И ничему не отвечает: «нет». Звенят бокалы… Кто-то смотрит жадно И о любви гитары говорят, Твоей душе и страшно и отрадно, И опьяняет душу этот яд. А завтра вновь молитвенник и святцы И в глубине — раскаяния муть… И как душе понять и разобраться, Какой же здесь ей предназначен путь. Чего в ней больше: святости? греха ли? Что слаще ей: молиться иль плясать? Но близок миг (уже яснеют дали) Когда за все придется отвечать. Спеши, душа! В исповедальне темной Покайся, все о прошлом рассказав. Но вот беда: главу склоняешь скромно, А грех лукаво прячется в глазах. Праздник света Я была на празднике света, Чистой радости и тепла, У чужих стояла портретов И уйти не могла, не могла. От осеннего листопада, Заплясавшего над водой, Оторвать не могла я взгляда И уйти не могла домой. И ходила я все, ходила, Застывала то здесь, то там, Вдохновенья яркая сила Превратила комнату в храм. У художников разны темы, И похожих полотен нет. И читала я, как поэму, И пейзаж и цветов букет. Вот у снежного косогора Пригорюнился старый дом… А мальчишку с лукавым взором Унесла я в сердце своем. От старушки, от кружевницы Не могла отвести я глаз. Чтобы всем вполне насладиться, Я пойду еще в …пятый раз. Попрощаюсь с выставкой этой, (Может быть до новых времен), И запомню с гордостью светлой Ряд и наших, русских имен. Юбилейная выставка Лиги Американских Художников в мае 1978 г. «Я всегда ведь Марфою была…» Я всегда ведь Марфою была. Мне далёко было до Марии. Заполняли жизнью мою дела И заботы вечно лишь мирские. Даже летом солнечного дня Для работы разной не хватало. И сердилась Муза на меня Оттого, что мы встречались мало. «Для тебя я — золушка. Смотри Нам с тобой не избежать разлуки… По ночам поэты до зари Все ко мне протягивают руки. Все меня зовут и берегут, С теплой лаской обнимают плечи, А тебе любой важнее труд, Чем со мной сверкающая встреча». Что же делать, Муза, ты права! И хоть с детства я к тебе стремилась, От забот житейских голова И душа смертельно утомилась. Я тебе молюсь издалека, А позвать тебя уже не в силах, И моя дрожащая рука Карандаш безвольно уронила. Словно крепкий узел, в сердце — грусть… (Марфа, Марфа не печись о многом!) Неужели я не преклонюсь Пред искусством, словно перед Богом, И заброшу все свои дела, Все заботы мелкие, земные? Помоги мне, чтобы я смогла Хоть на миг приблизиться к Марии. «Это верно старости начало…» Это верно старости начало, Оттого все чаще и нежней Вспоминаю жизнь, что колдовала Над беспечной юностью моей. Но ее бесценные подарки Мне тогда казались пустяком, А теперь огнем пылают ярким На страницах книги о былом. Снег почти до самого апреля, Молодой колдуньею — весна, Дальних гор рисунок акварельный И блаженством райским — тишина. Но тогда она давила камнем, Угнетала смертною тоской, И кричала юность: «Не нужна мне Тишина, дарящая покой». Разве может юность согласиться Задержать стремительные сны? И однажды вырвалась я птицей Из томящей душу тишины. А она мне рифмы подбирала, И дарила песен водопад… Это верно старости начало, Что вернуть все хочется назад. Что теперь я вспоминаю с грустью И ни в чем утехи не найду, Дорогое это захолустье, Тихий сад в сиреневом бреду, Этот воздух первобытно-чистый, Над горами лиловатый дым, Девочку с косичкою пушистой, Ту, что звали именем моим. «Я не скажу вам о моей тоске…» Я не скажу вам о моей тоске. Зачем роптать? Все жалобы напрасны. Года бегут… Уже на волоске Трепещет жизнь, любимая так страстно. Несется время бешено вперед. Стал календарь ненужным и немилым, И задержать бесшумный этот год Ни у кого ни власти нет, ни силы. Придет пора и оборвется нить… Смирись, душа, и не моли о чуде. Умей лишь лучше каждый миг ценить, Умей дышать глубоко полной грудью. На все глаза пошире открывай И перед Жизнью преклони колени. Что ждет тебя за гранью? Ад иль рай? Но рай земной, душа, благословляй До самого последнего мгновенья. |
