Он смутно сознавал, что не убедил их. Люди сидели, не улыбаясь, с беспристрастными лицами. Питер Кадрон холодно заговорил:

— Разница, — сказал он, — составляет семьдесят пять процентов, а не пять. А это очень много.

Хедрук вздохнул, осознав свое поражение. И почувствовал себя лучше. С кривой усмешкой он понял, почему. Против всех доводов у него была надежда. Теперь она исчезла. Налицо был кризис, результат развития научных сил, которые он считал контролируемыми. Но это оказалось не так. Его жизнь теперь зависела от дальнейшего развития событий. Он внимательно посмотрел на заговорившего снова Кадрона.

— Я уверяю вас, мистер Хедрук, — спокойно начал советник, — мы все подавлены долгом, который наваливался на нас. Но факты безжалостны. Вот что случилось: когда психологи обнаружили расхождение, на ПП — машину были установлены две церебрально — геометрические диаграммы. Одна, основная, на старой записи вашего мозга, другая — с учетом семидесятипятипроцентного усилия каждой функции вашего мозга, каждой функции, повторяю я, а не только мужества. Среди всего прочего, это дает удивительную цифру вашего умственного коэффициента — двести семьдесят восемь…

Хедрук ответил:

— Вы говорите, каждую функцию? Включая идеализм и альтруизм, я полагаю?

Он заметил, что советники обеспокоенно посмотрели на него. Кадрон сказал:

— Мистер Хедрук, человек, у которого так много альтруизма, будет рассматривать оружейные магазины просто как отдельный фактор в большой игре. Но позвольте мне продолжить. В обе церебрально — геометрические диаграммы, которые я упоминал, была введена диаграмма Императрицы, и, поскольку требовалась скорость, возможное влияние других людей на ситуацию было сведено к константе высокого уровня, дополненной простой осциллирующей переменной…

Хедрук понимал, что надо прерывать Кадрона настолько часто, насколько это психологически безопасно, но невольно заинтересовался: графиками мозговых и эмоциональных реакций, удивительными математическими конструкциями, корни которых уходили глубоко в смутные импульсы человеческого мозга и тела. Он внимательно слушал и наблюдал, как Кадрон вел свою чертову речь:

— Проблема заключалась в том, как рассчитать, чтобы спасательная партия прибыла ко дворцу не слишком рано, но и не слишком поздно. График, основанный на вашей старой ПП — диаграмме, показывал, что вы никогда не покинете дворец живым, если только неизвестное третьего порядка не вмешается ради вас. Эта версия была сразу же отброшена. Наука не может принимать в расчет возможность чуда. Вторая диаграмма дала цифру времени один час сорок минут с вероятной ошибкой в четыре минуты. Следовательно, приземление было совершено в один час тридцать пять минут, а в один час тридцать девять минут вы вышли из лифта. Я думаю, что это убедительное доказательство.

Это было ужасно. Все это время, пока он жил и планировал, тщательно выстраивая свои надежды, он фактически уже вручил свою судьбу ПП — машине, возможно, величайшему изобретению в области человеческого мозга. Отвлекшись было, Хедрук понял, что говорит уже не Кадрон, а невысокий седоватый человек:

— Поскольку это не криминальный случай в обычном смысле, а также ввиду прежних заслуг мистера Хедрука, я думаю, он имеет право знать, что мы серьезно относимся к тому, чем занимается Императрица. Для вашего сведения, молодой человек, наш состав здесь увеличен в пять раз. Возможно, в вашем возбужденном состоянии вы не заметили, что лифт от аэроплощадки спускался немного дольше, чем обычно. Мы заняли дополнительно семь этажей Отеля, и наша Организация находится в полной готовности. К несчастью, соглашаясь с вашим впечатляющим призывом, я солидарен с мистером Кадровом.

Оружейные магазины должны реагировать на такие случаи, как ваш, и жестко и решительно. Я вынужден констатировать, что смерть — единственный возможный приговор.

Люди вдоль стола закивали, бормоча: «Да, смерть — смерть — немедленно…»

— Минуточку! — Голос Хедрука резко прозвучал среди смешанного гула. — Вы сказали, что эта комната для совещаний находится теперь в части Отеля, занимаемой Метеоритной корпорацией?

Они недоуменно уставились на него. Не дожидаясь ответа, он бросился к декоративной панели на тускло мерцающей стене справа от него.

Все оказалось значительно проще, чем он предполагал. Никто не остановил его, никто даже не вынул бластера. Достигнув панели, он точным движением ткнул в нее четыре пальца, повернул их, и кольцо выскользнуло из тайника к его указательному пальцу.

Одним синхронным движением он включил вибрационное устройство — и прошел через передатчик.

Хедрук не стал тратить времени, осматривая знакомое помещение, в котором он оказался. Оно было расположено в подземелье в двадцати шести сотнях миль от Столицы и заполнено тихо шумящими машинами и сверкающими инструментами. Он схватился за настенный рубильник. Послышалось тихое жужжание. В его воображении возникла картина исчезновения всех колец и устройств в Королевском Отеле. Они сослужили свою службу. Один впечатляющий побег — этого вполне достаточно, если имеешь дело с оружейными магазинами.

Он повернулся и прошел через дверь. И вдруг в последний момент заметил смертельную опасность и попытался отпрыгнуть назад. Слишком поздно! Двадцатифутовое чудовище бросилось на него. От удара огромных лап он отлетел к стене. Ошеломленный, в полубессознательном состоянии, он попытался встать — и увидел, как гигантская белая крыса метнулась к нему, ощерив пасть с кинжальными зубами.

Хедрук сжался в комок, а затем взревел так, что голос его заполнил помещение, отражаясь от стен угрожающим эхом. С пронзительным визгом крыса метнулась в дальний угол и притаилась. Он заметил, что стремительные броски ускорили и без того чрезмерно интенсивные жизненные процессы животного. Крыса начала медленно валится на бок. Ее сверкающие глаза впились в Хедрука, когда он двинулся к крысиной загородке. Она не сделала попытки последовать за ним, и через мгновение он нажал рычаг управления энергией, которая накачала крысу до гигантских размеров.

Медленно от потащился в большую комнату. Загородка была сломана, но он не остановился, чтобы осмотреть пролом. Потребовалось полминуты, чтобы найти шестидюймовое грязно — белое пятно под сломанным стулом. Это была еще живая очень дряхлая крыса. Она слабо шевельнулась, когда он поднял ее и понес в лабораторию за крысиной загородкой. Жалкое существо, которое он поместил в машину, обрабатывающую данные опытов, вызвало у него чувство сострадания. Жалость охватила его всего. Он почувствовал себя вдруг одиноким в мире, где люди и вещи жили и умирали с ужасной быстротой, — эфемерные тени, которые мелькали в ярком свете солнца и исчезали навеки.

С усилием он преодолел подавленное состояние и пошел проверить крысиную загородку. С четырьмя крысиными домиками все было в порядке. В каждом был выводок молодых крыс, и по их размерам он понял, что они были рождены до того, как процесс стимуляции был прерван крысой, сломавшей загородку.

Восстановление большой металлической загородки требовало много времени, но в остальном процесс возобновился в автоматическом режиме, когда он включил рычаг. Этот эксперимент он начал тысячу лет назад, поместив дюжину крыс — шесть самцов и шесть самок — в каждый из четырех специально сконструированных домиков. Пища и вода поступали регулярно. Загородки содержались в чистоте простым автоматическим скребком.

У природы свои законы, и каждое маленькое существо появлялось и росло, привес контролировался чувствительным датчиком, вмонтированным в пол. Как только вес крысы достигал определенной величины, открывалась маленькая дверца, и рано или поздно крыса выходила в узкий коридорчик за ней. Отверстие закрывалось, и ни одна дверца в любом из четырех домиков не открывалась, пока процесс не заканчивался.

В дальнем конце коридорчика была приманка, внутри которой находился крошечный увеличитель оружейных магазинов. Проглоченный крысой, он разогревался от тепла ее тела, и включал реле, открывающее дверь в загородку в сорок футов длиной и такой же ширины. Пол в маленьком коридоре двигался, и, нравилось это крысе или нет, она немедленно оказывалась на открытом месте. За ней закрывалась дверь, блокируя дорогу назад.