— Генерал, сообщите полковнику, что либо он сегодня же произведет этого юношу в офицеры, либо завтра пройдет проверку Ламбета.

Генерал склонился в знак повиновения, но с ехидной улыбкой произнес:

— Ваше Величество, боюсь, что, если бороться с коррупцией, каждый раз убирая по одному человеку, вам не управиться и за всю жизнь.

Ей не понравился тон генерала.

— Когда — то надо же и начать. Не понимаю, чего вы хотите, генерал, вы же сами подсказали эту идею.

— Императрица должна править, не действуя. — Он пожал плечами. — Вот и Организация утверждает, что в наше время люди прибегают к коррупции, не находя выхода авантюрным наклонностям.

Зеленые глаза Императрицы вспыхнули.

— Я не интересуюсь философствованиями мятежников. Как смел он при ней упомянуть Организацию!

— Ваше Величество, если я перестану интересоваться философией Империи, мне придется подать в отставку.

Она отклонила этот довод. Ведь это же почти признание Организации неотъемлемой частью Империи!

«До каких пор эти старики будут ездить на мне, — подумала она в который раз. — Они обращаются со мной, как с несмышленышем».

— И все — таки, генерал, я не нуждаюсь в моральных поучениях Организации, ответственной за все преступления в Солнечной системе. Развитие экономики сделало нищету мифом. У преступности отнюдь не экономические корни. С ней можно бороться лишь изоляцией преступников. Но что же мы видим! Едва мы решаем схватить очередного психопата, он вооружается их бластером. Правда, они сговорились с полицией. Но если один человек вздумает обороняться, то нужно 30–тонное орудие, чтобы уничтожить его. Чудовищно! Как мы можем покончить с преступностью, если миллионы людей, вооруженных бластерами Организации, смеются над законом! Ладно бы они продавали его уважаемым, достойным гражданам, но когда каждый мерзавец покупает оружие…

— Оборонительное оружие, — вставил слово генерал. — Только оборонительное!

— Конечно. Ведь сначала он совершает преступление, а затем лишь обороняется от правосудия. А, что тут говорить! Генерал, у нас есть возможность навсегда уничтожить этих бунтовщиков. Мы не можем разделаться с ними, но можем разрушить их магазины. У вас есть армия. Можете вы разрушить эти притоны в течение трех дней? Недели? Сколько вам надо времени, генерал?

— До Нового Года, Ваше Величество. Надо подготовиться. Клянусь вам, армия слишком ослаблена.

— Вы поймали кого — нибудь из дезертиров?

— Так точно, — поколебавшись, ответил он.

— Я желаю допросить одного завтра утром.

Генерал снова поклонился.

— Наконец, приведите в действие военную полицию. После устранения беспорядков я соберу особый трибунал, и мы покараем предателей.

— А если, — сказал генерал, — у них будут бластеры Организации?

Тут Императрица не выдержала.

— Если уж дело дошло до разложения армейской дисциплины, то даже генералы должны понять, что с этим пора кончать! — выкрикнула она. — Сегодня вечером, генерал, я посещу лабораторию на Олимпийских полях. Посмотрим, как наши ученые продвинулись в изучении феномена исчезновений. Либо завтра. Да, и полковник Медлон должен произвести этого юношу. Если он этого не сделает, я сниму его продажную голову с плеч. Не думайте, что это прихоть. Пора начинать. С этого юноши. Сейчас же. Впрочем… идите, почитатель Организации, не то мне еще что — нибудь придет в голову. Идите.

— Ваше Величество, — запротестовал генерал, — я верен Дому Ишеров.

— Счастлива это слышать, — съязвила она. Генерал вышел.

Войдя в столовую, она услышала облегченный вздох присутствующих. Императрица улыбнулась. Люди, имеющие честь завтракать с Императрицей, не могли приступить к еде без нее. Никого, впрочем, не заставляли приходить сюда. Но имеющие привилегию не пренебрегали этим правом. Она поздоровалась и, сев во главе своего стола, отпила глоток воды из бокала — сигнал к началу завтрака. Почти всем присутствующим было за пятьдесят — седые мужчины и женщины, реликты регентства. За ее столом сидело всего с полдюжины молодых людей и два юных секретаря. Они были явно в меньшинстве — следствие ухода принца дель Куртина и его сторонников.

— Все ли хорошо спали сегодня? — нарушила молчание Императрица. Все поспешили уверить ее в этом.

— Прекрасно. — И снова наступило молчание. Она и сама не знала, чего хотела от своих придворных. Год назад один новичок спросил ее, девственница ли она. И поскольку она была таковой, инцидент ее расстроил.

Аморальность ее партии могла бросить тень на всю династию. Чего же она хочет? Верность принципам в сочетании с чувством юмора? Ее слишком переучили. Она чересчур серьезна. И она в отчаянии взмолилась своему Богу: «Ниспошли, Господи, хоть одного человека, знающего толк в делах и умеющего развеселить меня. Если бы дель Куртин был здесь!»

Ее кузен дель Куртин, принц, не одобрял ее политику в отношении Организации. Она была поражена, впервые узнав это. И унижена, когда почти все юноши покинули дворец вслед за ним, отказавшись участвовать в авантюре. Она не сумела ни переубедить, ни — убийством Бантома Виккерса — запугать оппозицию. Она припомнила их последний разговор, его, великолепного в гневе, себя, растерянную, хотя и непримиримую.

— Когда вы излечитесь от этого безумия, Иннельда, можете позвать меня обратно, — сказал он тогда, предоставляя удобный случай ответить: «Никогда». Но она не осмелилась. Совсем как обиженная жена, она боялась зайти слишком далеко, чтобы муж не поймал ее на слове — пришло ей в голову.

Могла ли она выйти замуж за принца после этой войны? Неплохо было бы вернуть его после победы.

Императрица закончила завтрак. 9.30. Начался длинный и скучный день.

В половине одиннадцатого, освободившись от дел, она внезапно приказала привести дезертировавшего офицера. Ему было, по досье, 33 года. Майор. Родился в деревне. Имя — Джил Сандерс.

Ввели арестованного. На губах у него играла улыбка, но в глазах затаился страх. Иннельда мрачно оглядела его. По досье, он имел любовницу и был не последней фигурой в системе коррупции. Типичный случай. Но трудно понять, почему, столь много имея, он так легко расстался со всем этим.

— Прошу не оскорблять меня своими предположениями о моральных причинах войны. Скажите прямо и откровенно, что привело вас к такому решению? Ведь вы превратили себя в ничто. В лучшем случае, вас пошлют на Марс или Венеру. Дурак вы или трус, или то и другое вместе?

Он пожал плечами, не выдерживая ее взгляда:

— Дурак, наверное…

Ответ ее не удовлетворил. Она пыталась найти другой подход.

— В вашем досье значится, что вы руководили строительством здания 800А, отрапортовали об окончании строительства, а когда вам, в соответствии с вашим чином, сообщили о его назначении, вы часом позже сожгли личные бумаги, покинули свой оффис и скрылись в тайно купленном приморском коттедже. Вы думали, что тайно. Через неделю, когда стало ясно, что добровольно вы не вернетесь, вас арестовали. Это верно?

Офицер кивнул.

— В моей власти сделать с вами все, что угодно. Все. Казнь, ссылка, помилование… восстановление.

Сандерс вздрогнул.

— Я знаю. Я видел картину.

— Не понимаю. Вы же знали последствия своего поступка. Так может поступить лишь глупец.

— Картину того времени, — продолжал он, будто не расслышав, — которое рано или поздно — не обязательно при вас — но наступит, если власть будет неограниченной.

— Глупости, — воскликнула она, получив, что хотела. — Майор, мне жаль вас. Если бы вы хорошо знали историю династии, то поняли бы, что почва для злоупотреблений отсутствует. Мир велик. Что я могу сделать с ним? Любой мой декрет утопает в комиссиях. Жесток он или мягок — в конечном счете неважно.

Но, к ее удивлению, эти слова не поколебали его. Сдерживая гнев, она предприняла еще попытку.

— Майор, если мы устраним с пути Организацию, никто не осмелится преступать справедливые законы. Все будут вынуждены подчиняться правосудию с правом аппеляции к высшей инстанции.