Этот комплекс зданий, хотя по — прежнему содержался государством, не использовался в качестве жилья уже несколько лет. Город сильно разросся, и уже давно вокруг дворца выросли коммерческие дома. Из — за недостатка предвидения у предыдущих поколений окружающие дворец земли не были объявлены государственной собственностью, а теперь было бы неразумно отбирать их силой. Особенно раздражало неумение предвидеть выгоду по отношению к одному из участков. На нем был расположен храм, примыкавший к крылу дворца. Он не раз вызывал головную боль у леди Тани. Оказавшись во дворце, она обнаружила, что единственная пригодная для обитания его часть соседствует с храмом, а три лучших дворцовых окна выходят прямо на свинцовую стену храма.

Ученый, построивший храм, принадлежал к группе Рахейнла, враждебной Линнам. Весь город был возбужден, когда об этом стало известно. И то, что участок в три акра остался во владении храма, сделало оскорбление еще более явным. Линны до сих пор не забыли его.

Агенты лорда — правителя при первом же обследовании установили, что небольшой участок свинцовой стены радиоактивен. Они оказались не в состоянии определить источник радиации, потому что стена в этом месте оказалась значительной толщины. Но они доложили своему хозяину. До полуночи на второй день после рождения ребенка было принято решение.

Незадолго до двенадцати вызвали Джоквина и предложили изложить ход событий. Еще раз Джоквин держал в руках собственную жизнь.

— Правитель, — сказал он, обращаясь к великому человеку, — ваше справедливое негодование ведет вас к серьезной ошибке. Ученые — это люди, которые, обладая полным контролем над атомной энергией, выработали независимость ума и поэтому не воспримут легко наказание за случайный проступок. Мой совет: оставьте ребенка в живых и спросите мнение совета ученых. Я посоветую им покинуть храм рядом с городским дворцом и думаю, они согласятся.

Сказав это, Джоквин взглянул на лица сидевших перед ним. И понял, что допустил ошибку в первоначальной оценке. В комнате находились двое мужчин и три женщины. Мужчины — серьезный, строгий лорд — правитель и полный лорд Тьюс, единственный сын леди Лидии от первого брака. Лорд Тьюс в отсутствие лорда Крега, мужа Тани, сражавшегося на Венере, исполнял обязанности главнокомандующего.

Женщины были — леди Таня, еще в постели, ее сестра Чрозона и жена лорда — правителя Лидия, мачеха двух младших женщин. Леди Таня и ее сестра не разговаривали друг с другом, но общались через лорда Тьюса. Тот легко справлялся со своей ролью посредника и, как казалось Джоквину, искренне забавлялся.

С надеждой смотрел Джоквин на леди Лидию, пытаясь понять ее позицию. Он считал ее необыкновенно злобной женщиной. Из — за нее общий характер поведения семьи Линнов радикально изменился. Привлекательная, средних лет женщина, с прекрасными чертами лица, она была опаснее любого хищника. Постепенно ее интриги, как щупальца спрута, охватили все правительство, и каждый затронутый ими учился, как иметь с ней дело. Контринтриги, заговоры, планы, постоянное насилие, сознание неизвестной опасности, которая может обрушиться в любое время, — такова была цена. Постоянное напряжение отрицательно отразилось на Линнах. И в них теперь был яд. Напряженные и нервные, несчастливые и медлительные, сидели они в комнате; мысли их скрыты, но поступки предсказуемы, и все из — за этой женщины.

Тем не менее именно в леди Лидии искал Джоквин ключ к тому решению, которое будет принято. Высокая, стройная, поразительно хорошо сохранившаяся, она была главным двигателем разрушения. Если у нее есть мнение — а у нее всегда есть мнение, — она уже начала действовать за сценой. И если она убедит своего, склонного к компромиссам, мужа предпринять специфические действия, сцена готова для разрушения.

И хотя он догадался, что его вызвали по чисто психологическим причинам, Джоквин заставил себя верить, что с ним советуются. Но эту веру трудно было сохранять. У него было впечатление, что они воспринимают его слова как пустую формальность, не обращая на них ни малейшего внимания. Лорд Тьюс взглянув на мать, слегка улыбнулся. Она опустила веки, как бы скрывая мысль. Две сестры с застывшими лицами продолжали смотреть на Джоквина. Лорд — правитель ослабил напряжение, кивком отпустив ученого.

Джоквин вышел, едва унимая дрожь. У него появилась дикая мысль предупредить оказавшихся в опасности храмовых ученых. Но он быстро отказался от этой идеи, как от безнадежной. Его послание не выпустят из дворца. В конце концов он пошел к себе, но не мог уснуть. Наутро ужасный приказ, которого он боялся всю ночь, был вывешен для всеобщего сведения. Джоквин смотрел на него. Приказ был прост и безоговорочен.

В соответствии с приказом все ученые храма Рахейнла должны быть повешены до темноты. Имущество храма конфискуется, само здание сравнивается с землей. Три акра храмовой территории превращаются в парк.

В приказе не говорилось, что парк отходит к городскому дворцу, но оказалось именно так. Приказ был подписан твердой рукой самого лорда — правителя. Прочитав его, Джоквин понял, что война храмовым ученым объявлена.

Ученый Олден вообще не испытывал предчувствий, тем более их не было у него, когда он медленно шел к храму Рахейнла. Вокруг него расцветало утро. Взошло солнце. Мягкий ветерок веял на улице Пальм, на которой стоял его новый дом. Мысли ученого представляли собой обычный калейдоскоп счастливых воспоминаний и спокойной радости, ведь простой деревенский ученый за десять лет сумел стать человеком — главным ученым храма Рахейнла.

Было лишь единственное пятно в этих воспоминаниях, и именно оно стало истинной причиной его быстрого продвижения. Более одиннадцати лет назад он как — то сказал другому, младшему, что, поскольку атомные боги передали некоторые тайны механической силы людям, стоит подольститься к ним экспериментальными методами, чтобы выведать другие тайны. И в конце концов и есть, может, зерно истины в легенде о городах и планетах, сверкающих атомной энергией и светом. Олден недовольно вздрогнул при этом воспоминании. Только с течением времени понял он размеры своего богохульства. И когда на следующий день тот младший холодно сообщил ему, что проинформировал главного ученого, это казалось ему концом всех надежд.

Но к его удивлению, именно это явилось началом нового этапа в его карьере. Через месяц его вызвали для разговора с приехавшим ученым Джоквином, который жил во дворце Линнов.

— Мы поощряем молодых людей, чьи мысли не идут по проторенным дорогам, — сказал Джоквин. — Мы знаем, что для молодежи характерны радикальные идеи, а по мере того, как человек становится старше, он обретает равновесие между своей внутренней сущностью и потребностями мира. Другими словами, — закончил ученый, улыбаясь младшему, — имейте свои мысли, но держите их при себе.

Вскоре после этого разговора Олден был назначен на восточный берег. Оттуда год спустя он перебрался в столицу. Становясь старше и приобретая все большую власть, он обнаружил, что радикализм среди молодежи встречается реже, чем говорил Джоквин. Годы власти принесли сознание глупости его тогдашних слов. В то же время он гордился ими, как будто они делали его «отличным» от других. Как главный, он понял, что радикализм — единственный критерий, по которому отбираются кандидаты для продвижения. Рассматривались только те рекомендации, в которых указывались хоть малейшие отклонения от стандартного мышления у кандидата. Это ограничение имело одно счастливое последствие. Вначале его жена Сидена, решившая быть властью над властью, объявила себя единственным судьей в деле продвижения. Юные храмовые поэты навещали ее, когда Олден отсутствовал, и читали ей свои стихи.

Когда они обнаружили, что ее обещания ничего не стоят, их визиты прекратились. Олден обрел мир в доме, а жена его стала неожиданно гораздо более пылкой…

Его размышления кончились: впереди была толпа, крики и гул имели в себе что — то неприятное. Олден увидел, что люди собрались вокруг храма Рахейнла. Он подумал: «Несчастный случай?» — и заторопился вперед. Неожиданно он рассердился, когда ему не уступили дорогу. Разве они не понимают, что он главный ученый? Он увидел в нескольких десятках футов от себя стражников дворца верхом и уже открыл было рот, чтобы позвать их на помощь, когда что — то остановило его. До сих пор все его внимание сосредоточивалось на храме. Теперь, повернувшись, он увидел окруженный парк.