На порог ступил юноша – прекраснее лица Эдуард не видел. Помедлив в дверях, Тостиг шагнул в комнату, и занавес, качнувшись, опустился за его спиной.

– Прости за опоздание, папа, – сказал он, хлопнув Годвина по плечу. – А ты, верно, принц Эдуард или... я должен назвать тебя: сир. – И он низко, изящно поклонился.

Тостигу шел двадцать первый год. Волосы цвета спелой пшеницы он скреплял на затылке золотой пряжкой, и они волной падали ему на спину. В отличие от братьев и отца, Тостиг одевался со вкусом, короткий синий плащ был застегнут на правом плече старомодной брошью в виде дракона, изображенного весьма условно, с драгоценными камнями вместо глаз. Алую шерстяную куртку туго стягивал кожаный пояс, подчеркивавший талию. Пряжка ремня не уступала по затейливости броши. Штаны из тонкой шерсти облегали крепкие, но округлые бедра. Руки сильные, с длинными, чуткими пальцами. Тело гибкое, как ореховый прут, а лицо... лицо проказливого ангелочка, с высокими бровями и прямым носом, и губы изогнуты, как лук Купидона. В уголках рта всегда таилась улыбка, и эта же улыбка светилась в широко открытых глазах, цвет которых, в зависимости от освещения, переливался всеми оттенками топаза. Щеки юноши слегка разгорелись от мороза, от него пахло свежестью снега.

– Нового жеребца варварской породы только что привезли из Саутгемптона, такой жеребчик, просто чудо, не мог оторваться от него, извините за опоздание, – выпалил он, быстро обводя сияющим взглядом всех присутствовавших, и, словно только к Эдуарду обращаясь, добавил: – Вы же не сердитесь?

Эдуард, не удержавшись, еле заметным движением облизал губы и склонил голову – то ли кивок, то ли поклон.

– Ладно, вы и без меня разобрались, – весело продолжал Тостиг. – Все улажено?

– Нет! – буркнул Годвин.

– Да полно! – Юноша уселся на корточки возле Эдуарда, одну руку положил на низкий стол, второй коснулся колена принца. – Либо стать королем, либо ссылка и смерть – так? Конечно, ты предпочтешь стать королем. Но пока ты не король, у тебя нет армии, нет приверженцев, никто не пойдет за тобой, никто не связан с тобой присягой. Один ты ничего не можешь сделать.

Не поднимаясь с корточек, Тостиг повернул голову к отцу.

– А ты? Не подставишь престол под его задницу, тогда старый Сивард и Леофрик, – бросив лукавый взгляд на Эдуарда, он передразнил северян, – наши дррузья-а с се-эвера, – и снова обернулся к отцу, – пригласят сюда дана или норвежца, любого, в ком течет кровь старого Канута. А что они получат в награду? Сказать тебе?

На Эдуарда легкость и напор молодого человека произвели столь ошеломляющее впечатление, что он только головой покачал. Годвин, разумеется, знал, о чем идет речь, но это не помешало Тостигу прокукарекать во всю глотку:

– В награду они получат Уэссекс, Восточную Англию, Кент, графства на берегах Темзы... Продолжать?

– Тебя заткнешь, пожалуй, – проворчал Свен.

– А, давайте начистоту. Так ведь гораздо проще, да? Сир? – Он поддразнивающе улыбнулся Эдуарду, сверкнув белыми, удивительно ровными зубами.

Все переглянулись, кривые ухмылки проступили на лицах Годвина и его сыновей. Они пожали плечами, дожидаясь ответа.

– Намного проще, – подтвердил Эдуард. – Намного.

Годвин вновь испустил глубокий вздох, на этот раз – вздох облегчения.

– Леофвин, – он повелительно махнул рукой в сторону кружек и кувшинов, – налей всем вина.

Они выпили вместе, все еще подозрительно поглядывая друг на друга.

– Ох, и зануды же вы! – воскликнул Тостиг. – Зовите писцов, составьте договор, и будем веселиться. Пойду к своему жеребцу. Он гнедой с белыми звездочками, игривый, как котенок. – На пороге юноша остановился. – Говорят, ты знаешь толк в лошадях, Эдуард? Я слышал, ты любишь охоту. Пойдешь со мной посмотреть на жеребца?

Эдуард поднялся, Годвин махнул рукой, разрешая обоим удалиться. Вместе с сыновьями он подождал, прислушиваясь к шагам на лестнице. С грохотом захлопнулась большая дверь.

– Вроде все хорошо прошло, – пробормотал Гарольд, и все четверо сперва заулыбались, а потом захохотали во все горло, вздымая ураган смеха, опрокидывая чаши и кувшины, цепляясь друг за друга, изнемогая от веселья.

Годвин, захлебываясь, пробормотал:

– Извращенцы, чертовы извращенцы. И чтобы я породил такую сучку!

Двухлетний жеребчик, пугливый, еще не объезженный, хрумкал зерно из корзины, которую держал перед ним конюх. В тот самый момент, когда Тостиг и Эдуард заглянули в загон, жеребец, мотнув головой, угодил конюху в живот и сбил его с ног. Корзина отлетела в сторону, зерно просыпалось на затвердевшую от мороза землю. Конь попятился, закатив глаза, так что показались белки, и тревожно заржал.

– Да, хорош, но ему требуется выучка.

Тостиг перепрыгнул через ограду, подобрал оброненный конюхом длинный хлыст из сыромятной кожи и пошел прямо на жеребца. Тот попятился, забил копытом, зафыркал, обнажая зубы. Тостиг почувствовал, как рука принца властно легла ему на плечо.

– Позволь мне, – проговорил Эдуард. – Иди, посиди на заборе. Кнут возьми с собой.

Тостиг вспыхнул, но повиновался. Он-то хотел отвагой, ловкостью, уверенностью в себе произвести впечатление на покладистого, немолодого уже мужчину, к которому не испытывал ни малейшего уважения. Укрощая жеребца на глазах Эдуарда, Тостиг рассчитывал пробудить в нем желание, ведь такие набожные, склонные к аскетизму люди и сами не прочь подвергнуться порке. Но главное – попасть в милость к будущему королю. Стало быть, придется уступить.

Эдуард начал неторопливо обходить загон по кругу. Жеребец шарахнулся в сторону, замер, снова рванулся, зафыркал, мотая хвостом, – его движения выдавали беспокойство. Эдуард медленно кружил рядом с ним, держась совсем близко, но при этом слегка отклоняясь, чтобы не касаться его. Таким образом, жеребец мог следить за ним только уголком левого глаза, а поза Эдуарда убеждала животное в том, что от этого человека не исходит угроза.

Пройдя три или четыре круга, Эдуард увеличил шаг, все так же отклоняясь, и приблизился к жеребцу. Тот остановился, разрешая человеку пройти. Мгновение конь стоял неподвижно, словно пытаясь оценить новое для себя положение, но тут Эдуард выпрямился, а жеребец, опустив голову, двинулся за ним. Еще двадцать минут спустя Эдуард обхватил левой рукой шею лошади, а правой протянул ей морковку, поданную конюхом. После этого будущий король тоже забрался на изгородь.

– На сегодня достаточно, – сказал он спокойным уверенным тоном. – Завтра наденем на него недоуздок, а еще через день – седло. Через неделю будешь кататься на нем верхом.

Тостиг соскользнул с верхней перекладины забора, подошел вплотную к Эдуарду, обеими руками сжал его лицо и быстро поцеловал в губы.

– Ты был великолепен, – признал он.

В ту ночь Тостиг пришел в маленький дом, отведенный Эдуарду внутри городских стен, которыми король Альфред семьдесят лет тому назад окружил Вестминстер. Они вместе поужинали, запивая еду медовухой. Тостиг сыграл несколько песен на арфе, потом они взяли свечи и перешли в верхние покои. Там, за гобеленами, хранившими тепло, при свете двух свечей из пчелиного воска они стали любовниками.

Обнаженное тело юноши превзошло все ожидания. Белое, еще совсем худощавое, но мускулистое, прекрасных пропорций, длинная шея, длинные изящные члены, пальцы, стопы. Эдуард зашел сзади, сунул руки под мышки Тостигу, провел ладонями по его груди, надавив пальцами на маленькие, напряженно торчавшие соски. Тостиг откинулся назад, прислонился к любовнику, опустил голову ему на плечо, подставляя шею, и тот принялся ее целовать, сначала нежно, потом требовательно, а руки его тем временем обвили талию юноши, средний палец нащупал его пуп. Потом он поглаживал, распрямлял рыжие волоски внизу, более яркого цвета, чем волосы на голове, и, наконец, одна ладонь Эдуарда плотно обхватила яички Тостига, а пальцы другой столь же крепко сжали его пенис – длинный, но не толстый.