Четырнадцать детей мертвы. Росс просто не мог в это поверить. Умом он понимал: в случившемся нет его вины. Он пытался объяснить самому себе: я сделал все, что мог. Но это не помогало. Четырнадцать детей мертвы.

Среди них, как он обнаружил, был блондин с голубыми глазами. Тедди.

Они видел фотографии в журналах, читал историю в газетах в течение нескольких недель после происшествия. Ужас случившегося заставил его оцепенеть. Он не мог спать, потерял покой. Не мог ничего делать. Просто сидел, словно парализованный, в номерах мотелей в маленьких городках далеко от Сан-Собела, пытаясь восстановить ощущение цели. У него и раньше случались провалы, но ни один не имел таких жутких последствий. Он полагал, что сумеет вынести все, но к такому оказался не готов. Он снова и снова перебирал в голове детали перестрелки, пытаясь обнаружить, что сделал неправильно.

Прошли недели, прежде чем он осознал свою ошибку. Он-то думал, что демон, подстроивший все это, полагался только на киднэпперов. Но была ведь еще и полиция, стрелявшая в детей. Кто-то кричал им: стреляйте, — спровоцировав огонь, кто-то довел их до предела. Всего один человек, одна единица оружия. Демон сумел соблазнить одного из полицейских, вот что. Росс упустил такую возможность. Даже не подумал.

Прошло время, и он начал задавать себе вопрос: а зачем он служит Слову? В чем смысл, если столько маленьких жизней так легко были истрачены? Невелика честь в службе Рыцаря Слова, если ничего нельзя изменить. Что же это за высшее существо, которое позволяет такому случиться? Разве ничего лучшего Слово не могло сделать? Была ли необходимой смерть четырнадцати детей? Или это был знак? Джон Росс начал сомневаться, потом его неуверенность стала расти: на самом деле, разница между Словом и Пустотой довольно мала. Все бессмысленно, все смешно. Он впал в сомнения и отчаялся. Слуга хозяина, которому недостает сопереживания и разума, чьи слабые усилия почти ничего не значат. Джон Росс обернулся на прошедшие двенадцать лет и ужаснулся. Где доказательство, что все, сделанное им, служило высшей цели? В какой битве он сражается? Снова и снова он противостоял силам Пустоты, но ради чего?

Всему должен быть предел, решил он наконец. Предел его требованиям к самому себе. Он сломлен случившимся в Сан-Собеле, и ему себя заново не собрать. Его больше не заботит, кто он такой и чего от него ждут. Он со всем покончил. Пусть кто-нибудь другой внимает надобностям Слова. И несет на себе бремя всех жизней. Кто-то другой, потому что с него хватит.

Ариэль замолчала; Нест же обнаружила, что не может больше молчать.

— Ты хочешь сказать, он вышел из игры? — недоверчиво спросила она. — Просто вышел?

Бродяжка, казалось, раздумывала.

— Он больше не считает себя Рыцарем Слова, поэтому и перестал действовать, как положено. Но выйти из игры он не может. Не он сделал выбор.

В ее словах скрывался такой темный подтекст, что Нест не смогла не спросить:

— Что ты имеешь в виду?

Детское личико Ариэль как будто озарилось солнечным светом, когда она шагнула в сторону. Это было ее первое движение, и она почти исчезла из виду.

— Только Госпожа может создать Рыцаря Слова, только она и может освободить его от клятвы, — голос Ариэль звучал столь тихо, что Нест едва слышала. — Джон Росс связан клятвой. Когда он взял посох, наделяющий силой, то навсегда отдал себя этой клятве. Он не может вот так вдруг взять и освободиться от посоха, как и от своей ответственности. Даже если он перестанет считать себя Рыцарем Слова, он все равно останется таковым.

Нест в замешательстве взглянула на бродяжку.

— Но он ведь больше ничего не делает как Рыцарь Слова. Ты говоришь, он все забросил. Так что никакой разницы, считает он себя Рыцарем или нет. Если же он не только перестанет себя считать таковым, но и перестанет действовать в качестве Рыцаря — он играет с огнем.

Ариэль кивнула:

— Так же думает и Джон Росс. Вот почему он в такой опасности.

Нест ощущала себя неловко. Что ей действительно известно? Госпожа послала Ариэль не просто для беседы с ней, Нест, для рассказа о беде с Джоном Россом. Госпожа чего-то от нее хочет, и это как-то связано с Россом, а Нест не уверена, что сможет оправдать ожидания. Девушка ничего не слышала о Россе уже пять лет, не видела его, да и расстались они не в лучших обстоятельствах. Джон Росс явился в Хоупуэлл с таким заданием: помешать намерениям ее отца в отношении дочери, чтобы не дать им воплотиться в грядущем. Он видел ее будущее и, хотя и не стал его описывать, все же дал Нест понять: оно просто ужасно. Так что можно оставить ее в живых лишь при условии, что девушка изменится. Либо придется отнять жизнь. Вот с каким заданием Росс прибыл к ним в городок. Он признался ей в самом конце, перед тем, как уехать. Она так и не смогла привыкнуть к этой мысли. Ведь Нест уже начала уважать его и даже доверять. Она даже какое-то время полагала его своим отцом — и готова была полюбить как отца.

А он-то собирался ее убить, если бы не получилось спасти. Эта правда мешала дышать. Ведь Росс не демон, как ее настоящий отец, и был так близок, что она просто не могла поверить его словам.

— Самое трудное для Джона Росса то, что он не может перестать быть Рыцарем Слова просто по своему выбору, — вдруг произнесла Ариэль.

Она подошла к Нест на расстояние шести футов. Нест, занятая своими мыслями о Россе, не заметила, как это случилось. Бродяжка оказалась так близко, что стали видны темные предметы, шевелившиеся внутри ее полупрозрачного тела подобно полоскам бумаги, которые развеваются на ветру. Пик говорил ей, что бродяжки сотворены из воспоминаний умерших детей и их снов, но сами родятся уже взрослыми, и у них нет возраста, ибо живут они недолго. Все они несут на себе отпечаток породивших их детей, становясь чем-то, чем сами дети никогда не станут в реальной жизни. Магия их формирует и удерживает, а когда отступает, все детские воспоминания и сны просто рассыпаются на ветру, и бродяжки исчезают.

— Но магия, которой наделен Джон Росс, удерживает его навсегда, — проговорила Ариэль. — Он не может отбросить ее, даже если решит больше не использовать. Она стала частью личности. Это его отметина. Он не может быть никем другим, даже если полагает иначе. Те, кто служат Слову, всегда будут узнавать его. Еще важнее — те, кто служит Пустоте, тоже будут узнавать.

— Ох, ох, — пробормотал Пик.

— Он в опасности, и очень серьезной, — повторила Ариэль. — Ни Слово, ни Пустота не признают его освобожденным от звания Рыцаря. И будут, привлекать, создавать специально для него ситуации, каждый — на свой лад. Слово уже пыталось подобрать для Джона уговоры и причины, но ничего не вышло. Пустота тоже предпримет попытку. Рыцарь, утративший веру, необычайно уязвим для вероломства Пустоты. Пустота попытается хитростью перетянуть к себе Джона Росса. И уже начала это делать. Джон и не подозревает, что происходит. И не увидит реальной картины, пока не окажется слишком поздно. Это случится не вдруг и практически незаметно. Начнется с одного неверного шага. Но как только этот шаг будет сделан, за ним последует и второй. Тропинка уже протоптана. Рыцари и прежде пропадали в недрах Пустоты.

Нест вытащила из волос несколько соломинок. Тучи двигались на запад. Она читала, что сегодня обещают дождь.

— А он знает, что происходит? — резко спросила она. Девушка внезапно разозлилась. — Сколько лет своей жизни он отдал Слову? Разве не заслужил он, по крайней мере, предупреждения?

Тело Ариэль засветилось, глаза медленно моргнули, словно цветочные лепестки навстречу солнцу.

— Его предупредили. Но он проигнорировал предупреждение. Джон Росс больше не доверяет нам. Не хочет слушать. Верит, что волен поступать, как хочет. Он является пленником самообмана!

Нест подумала о Джоне Россе, нарисовав его образ в сознании. Увидела худощавого, даже костлявого, беспокойного мужчину с усталыми глазами, без родных и близких. Просто перекати-поле. Но, кроме того, она видела очень разумного человека, твердого в своих целях и принципах, которого невозможно заставить отклониться от взятого курса. Невозможно представить, чтобы Пустота смогла это сделать. Она помнила силу его обязательств: умрет, а их не предаст.