Отсутствие Анджело продолжалось всего несколько минут. Вбежав в коридор, он прежде всего увидел Ловели, которая с жалобным воем царапалась в дверь кабинета, Анджело, не размышляя, бросился туда. Собрав все силы, он поднял маркиза и перенес его в кабинет.

— Скорее за доктором! — кричал он.

— Муре здесь.

Бембо сильно нахмурился: он заметил беспорядок на столе и в бумагах маркиза, некоторые ящики не были даже задвинуты.

Муре спокойно осмотрел бесчувственного маркиза: пощупал пульс, шею, живот.

— Подите вон! — приказал он слугам.

Слуги молча вышли.

— Синьор, — обратился Муре к Анджело, — я люблю быть с моими пациентами наедине.

— Но, доктор.

— Время очень дорого, синьор.

— Скажите же по крайней мере есть ли надежда?

— Я молчу, синьор.

Вспыхнувший Бембо едва удержался от резкого ответа, однако, направился к двери.

— Синьор! — остановил его доктор, — мне очень мешает собака, возьмите ее, пожалуйста, отсюда.

Ловели не сводила глаз с доктора. Как бы отгадав намерения Бембо, собака бросилась было под стол, но юноша успел поймать ее за ошейник и утащил за собой.

Доктор повернул ключ в замке, как только Бембо затворил дверь. С торжествующей улыбкой доктор возвратился к Рио-Санто.

— Потух, наконец, этот гордый, всесильный взгляд, столько раз заставлявший трепетать меня самого, говорил он. Да, без тебя, Рио-Санто, я был бы первым, я бы управлял той всемогущей общиной, которая составляет «большую семью». И вот твоя жизнь в моих руках! Слышишь ли, Рио-Санто, в моих руках, и я отказываюсь помогать тебе! Я произношу твой смертный приговор. Еще четверть часа и Эдуард, глава и отец «большой семьи», будет безжизненным трупом. «Вашу честь» поглотит земля! Но его тайна? От кого я узнаю ее? Я должен узнать его великую цель.

В дверь постучали.

— Ради самого Господа, — умолял Бембо, — сжальтесь, синьор, над моим беспокойством. Я жду.

— Ждите! — холодно ответил доктор и, не торопясь, направился к противоположной двери.

Теперь самое время будет рассказать о «большой лондонской семье». Это хорошо известное лондонской полиции общество имеет три класса; высший, средний и низший. Члены первого — «лорды», второго — «джентльмены», третьего — «просто люди». Во главе всего общества стоит «отец», которого «люди» называют «его честь» или каким-нибудь собственным именем, которое меняется, смотря по обстоятельствам. Около 1811 года «его честь» назывался Джеком, пока не открылось, что это лондонский палач Джек Кеч.

Скоро начался ряд Эдуардов. В нынешнем, 1844-ом году «отец» большой семьи именовался «мандарином».

Число членов «большой семьи» чрезвычайно увеличилось около 183*.. года при одном из Эдуардов. Бесчисленные кражи и похищения, в том числе кража коронных бриллиантов, навели страх на весь Лондон.

Случайным образом «лорды» узнали, что их «отец» — не вор. Сделайся это известно джентльменам и «людям», то, без сомнения, они потребовали бы смены начальника. Но «лорды» смолчали, тем более, что и сами не постигали замыслов своего «отца».

Для всех «лордов» Рио-Санто оставался загадкой. К чему он стремился? Чего домогался? Тайну Рио-Санто особенно пытались постичь Тиррель и доктор Муре. Первому приходилось исполнять некоторые непонятные поручения маркиза. Так, например, Рио-Санто поручил ему ежемесячно выплачивать по сотне фунтов стерлингов Бриану Ленчестеру, который не принадлежал к «большой семье» и не имел никаких особых сношений с маркизом.

У Муре, как доктора, было больше шансов проникнуть в тайны, но, несмотря на все старания, это ему никак не удавалось. Любопытство просто пожирало доктора в те шесть дней, когда Рио-Санто нигде не показывался. Узнав от прислуги, что маркиз не входил даже в свой кабинет, Муре тайком пробрался туда и перерыл все бумаги, которые только ему попались на глаза. Но увы! Он ничего не мог разобрать и понять, так как многие из них были исписаны какими-то странными и непонятными знаками. Доктор не мог скрыть изумления, когда ему попались бумаги на турецком и китайском языках. Неужели маркиз сносился с Китаем и Турцией? Неужели и там были у него агенты? Уважение доктора к Рио-Санто сильно увеличилось, но тайна «отца большой семьи» осталась по-прежнему непроницаемой.

Известное нам обстоятельство прервало поиски доктора. Одолеваемый желанием их продолжить, доктор, пользуясь состоянием, в котором находился Рио-Санто, вошел в комнату больного. Им овладело крайнее удивление, когда его глазам представился висевший на стене женский портрет.

— Что бы это значило? — шептал он. — Да, точно, это она. В этой комнате портрет графини Вейт-Манор! Ничего не понимаю… Неужели Рио-Санто? Но невозможно, нет еще и году, как он здесь! Но это еще что такое? Человек!

Доктору бросилась в глаза исхудавшая нога Энджуса, с которой сползло одеяло. Доктор подошел к постели. Энджус Мак-Ферлэн лежал лицом к стене. Муре пощупал у него пульс.

— Горячка! — прошептал он. — И почему меня не позвали раньше? Однако лицо мне знакомо. Не знаю, где и когда, но я видел этого человека. Он умрет непременно, если ему не подать, помощи. Впрочем, мне-то что за дело. Мак-Ферлэн повернулся лицом к нему.

— Как жарко! — простонал он. — Какая горячая вода! Луна красная… Все горит!

Невольно Муре опять взял руку больного.

— Что за натура! — пробормотал он, щупая пульс. — Оставить его без помощи, а то выздоровеет.

— Исчезли, обе исчезли! — закричал больной.

— Еще два-три кризиса, и он выздоровеет! — шептал Муре. — Удивительно, право!

— Моего вороного коня, Дункан! Седлай его, Дункан! — громко и звучно закричал Мак-Ферлэн. — Я поеду в Лондон и убью его.

— Кого? — невольно спросил Муре.

— Коня, скорей! — повелительно кричал Мак-Ферлэн.

При этом он вскочил с постели. Муре нисколько не испугался ни дикого вида, ни яростного движения больного: Муре был доктор.

Таинственный голос опять приказывает мне убить Ферджуса О'Брина… Ho как трудно сделать… Бедная моя сестра, бедная Мария… Но все равно. Я убью его! Он убил Мак-Наба, моего брата!

— Мак-Наб! — с удивлением повторил доктор. — Это имя мне знакомо!

— Кто имел дерзость сказать мне, что его теперь зовут Рио-Санто? — продолжал больной. — Ты, Дункан?

Вздрогнувший при имени Маркиза Муре еще внимательнее наблюдал за больным.

— Рио-Санто! — захохотал больной. — Седлай моего коня, Дункан! Я еду, наконец, в Лондон и исполню приказание голоса.

— Итак, Рио-Санто — убийца, — тихо сказал Муре, желая направить ход мыслей больного на старую тему.

При этих словах больной вздрогнул и, подозрительно посмотрев на доктора, сказал:

— Это ложь! Что вам нужно?

На минуту к Мак-Ферлэну возвратилось сознание. Но такие минуты были редки. Проворчав что-то и погрозив доктору кулаком, больной бросился в постель и накрылся одеялом.

— Уф! — заговорил опять больной. — Как холодна вода. Она зеленая, отчего это? Как холодно!

Больным овладела лихорадочная дрожь, потом он запел шотландскую балладу, но мало-помалу стих, и голос его передавал только неясный ропот.

Муре стоял несколько минут молча.

— Маркиз! — вскричал он, ударив себя по лбу. — Я и забыл о нем. Жив ли он еще?

Муре обернулся и в то же мгновение его кто-то крепко схватил за руку. Доктором овладел невыразимый ужас, колени у него подогнулись. Перед ним стоял Рио-Санто. Посмотрев ему в лицо, Муре заметил несомненные признаки частного мозгового расстройства. Доктор осознал всю опасность своего положения и решился убить врага, пока тот был еще в его власти.

Рио-Санто совершенно овладел собой, одни только мускулы языка были поражены временным параличом. Но маркиз отличался удивительным присутствием духа и мужеством, которые не покидали его даже и при физических страданиях. Засучив рукав своего халата, Рио-Санто выразительным жестом указал доктору на налившуюся кровью вену. Под властью спокойного взгляда Муре невольно вынул из кармана ланцет и поднес его к руке Рио-Санто. Тот остановил его пристальным взглядом.