— Я сохраню тебе жизнь, ослиное ухо!

Но Видящий маг даже не вздрогнул. Он был погружен в свои мысли.

Взбешенный советник бросился к зеркалам. Но за метр до них какая-то сила отбросила его.

Картанаг удивленно огляделся. Ткнулся снова — и опять его отбросило на два шага. Такого он никогда не видел. Он знал многое о магических кругах. И знал, что они могут остановить только нечисть, но бессильны перед материальными объектами. Теперь же он видел нечто такое, что не укладывалось в его сознании.

В центре зеркал вспыхнуло сиреневое марево, оно начало расползаться, ограниченное магическим кругом.

— Выходи! — завизжал Картанаг. Но Видящий маг не отвечал. Картанаг выхватил из-под плаща небольшой арбалет. Взвел тетиву.

— Я выпущу стрелу! Ее не остановят твои штучки! Видящий маг сделал шаг к зеркалу. И Картанаг выпустил стрелу.

Хакмас вошел в зеркало. И стрела ударила о твердую металлическую поверхность. Марево исчезло.

— Обманул, — прошипел Картанаг.

Он вышел из лаборатории и крикнул солдатам:

— Перевернуть весь замок! Найти принца и Пантеомона! Не жалеть никого!

Ярость нуждалась в выходе. Она пульсировала по жилам. Разливалась. Требовала действия.

— Душите! Режьте! Сметите это змеиное гнездо! — Отдышавшись, он добавил: — Только не трогайте книги и вещи!

Солдаты с готовностью кинулись по помещениям. Но в замке они не нашли ни людей, ни книг, ни рукописей. Видящий маг готовился к бегству.

Это было обидно. Но Картанаг не горевал. Он владел Саамаритом. И считал, что настало время перемен в Перполисе.

Он уже подумывал вызвать к себе врачей Императора. Император изжил себя. «Дураки не могут держаться на троне долго. Их сменяют умные», — про себя произнес Картанаг.

Он собирался добиться власти. Перполис должен был пасть к его ногам. Но Видящий маг был прав — трон Атлантиды в эти времена — это кара. И Картанагу предстояло за недолгое оставшееся время еще раскаяться в своих решениях.

Вся троица несколько дней прожила у отшельника, поровну деля скудные запасы. Хозяин хотя и не показывал этого, но был рад гостям. Однако время шло, и однажды Беспалый сказал:

— Наверняка уже все успокоилось. Расходиться надо.

— И куда ты пойдешь? — спросил отшельник.

— Не знаю, — пожал плечами Беспалый. — Куда глаза глядят. Правда, сначала пару Дел сделать надо…

— Рассказывай, — велел отшельник.

И Сила безропотно подчинился его требованию.

— Перво-наперво попробую кого-нибудь из братвы выручить, пока их всех на кол не посадили.

Колдун взял Силу за руку и внимательно посмотрел в серебряное блюдо, в котором была налита вода, сиявшая в лучах солнца разными цветами и вовсе на воду сейчас не похожая, а больше — на хрусталь.

— Нет, этого делать тебе не надо. Судьба настигла каждого из них, и не тебе становиться на ее пути.

— Еще попробую атамана сыскать. Отшельник снова посмотрел на воду.

— Что ж, попробуй, может, и удастся сполна ему долг вернуть.

— Ну а мы? — спросил Гришка. — Может, с Силой?

— С ним нам лучше будет, — поддакнула Варя.

— Нет, дети мои, — возразил отшельник. — Ваш путь иной…

Он замолчал. Гришка тоже молчал, понимая шестым чувством, что сейчас не стоит отвлекать отшельника. Наконец Агафон кивнул:

— Ладно. Смотри.

Теперь Гришка смотрел в серебряное блюдо. И теперь в нем появлялись картины для него. И они были очень странными. Наконец он прохрипел:

— Саамарит.

И Агафон вывел его быстро из транса.

— Что это было? — прошептал Гришка..

— Что ты видел? — спросил старик.

— Видения из моих снов. Прекрасные дворцы. Трясущаяся земля.

— Кем ты был в этом сне?

— Я был принцем волшебной страны со странным названием. Мне все это показалось.

— Нет, ты вспомнил то, что сокрыто от людей. Ты вспомнил свою прошлую жизнь. Смотри снова.

…И Гришка увидел. Он был принцем Горманом Тихим. Наследник престола Атлантиды умирал. Не было уже престола. Не было и самой Атлантиды. Ее поглотили бушующие океанские волны. Исчез тот большой, сияющий мир, та цивилизация, которая правила Землей тысячи лет. Катастрофа была неожиданна.

Сколько лет прошло с того момента, как галера принца Гормана причалила к берегу Восточных земель? Три десятка. Все они были посвящены не только тому, чтобы выжить, но и тому, чтобы возродить цивилизацию, построить новый город, который станет центром нового мира. Но все шло прахом. Соратников косили болезни. Городские стены подвергались нападению дикарей, властвовавших над этими землями. Книги были уничтожены во время потопа. А теперь умирал и сам принц.

Он умирал, но знал, что вернется. Круг воплощений не прерван. И у него есть еще дела на этой земле. И его держит тайна Саамарита. Он знал, когда душа отделялась от тела, что он еще будет драться за амулет амулетов. И встретится опять со старыми врагами. И старыми друзьями.

…Поселок на болоте. Убогие деревянные домики, нависшие на сваях над болотной жижей. Одетые в шкуры животных, увешанные ожерельями из зубов волков и медведей соплеменники. Он теперь был шаманом племени. Готовил отвары, собирал лечебные травы, заговаривал колдовские талисманы, лечил болезни. Он не знал ничего, кроме этого убогого поселка. Он не видел ничего, кроме этих людей. Но вместе с тем ему было тесно. Ему всегда казалось, что он знал раньше лучшие земли. Во снах ему являлись образы сказочной страны.

Враги напали на поселок ночью. Они убивали мужчин и детей. Они убивали всех, кроме молодых, способных принести потомство женщин. Они и пришли за женщинами. Шаман сидел перед священным огнем. Он понимал, что сейчас придет смерть. Он был готов к ней. Он ведал, что смерть — освобождение от этого болота, от этой жизни, проход куда-то. Он смотрел в огонь, пытаясь уловить в нем отблески иных миров.

Смерть пришла. В хижину вошел он — вождь враждебного воинственного племени. Он был измазан кровью с ног до головы. Он был доволен. Он смеялся, и его оскаленный рот тоже был в крови.

Шаман обернулся. Он посмотрел в глаза вождя. И в этот же миг улыбка сползла с губ пришельца. Какое-то узнавание охватило обоих. Им показалось, что они уже встречались, что они когда-то были самыми страшными врагами. И что им еще предстоят новые встречи.

Вождь захрипел, шагнул к шаману и взметнул топор. В последний миг в сознании шамана мелькнули слова на незнакомом, но почему-то понятном языке: «Картанаг! Мы встретились вновь!»…На трибунах улюлюкал жадный до развлечений плебс. Он наслаждался видом невинной крови. Жаждал убийства. Рим неистовствовал.

Сейчас Гришка был рабом-гладиатором, сыном старейшины германского племени, он попал в плен к римлянам и теперь умирал на потеху публике.

Он рубил мечом, отбивал удары. Вот его меч обагрился кровью одного из противников. Потом настиг другого. Но, оглянувшись, гладиатор увидел, что его соплеменники пали все, а врагов оставалось еще двое. И совсем не осталось сил.

Он отбил удар пики в грудь, рубанул по руке, а потом воткнул в шею чернокожего противника меч. И остался один на один с огромным персом.

Какое-то воспоминание нашло на миг. Будто когда-то он сидел на таких же трибунах и глядел на гладиаторский бой. Но это было в совсем другой стране. Как она называлась? Откуда это воспоминание? Сын германского старейшины не думал сейчас об этом. Он кинулся в последнюю свою схватку, сумел рубануть перса по плечу, но вслед за этим получил щитом в лицо и увидел перед глазами песок арены.

Нога перса прижала его к земле. В спину колол меч. Теперь все зависело от плебса. Поднятый вверх большой палец означал жизнь — он мог на нее рассчитывать, поскольку дрался хорошо и мужественно, а римляне любят мужественных бойцов. Палец вниз — это смерть.

Он повернул голову и сумел увидеть множество пальцев, направленных вверх. Рим дарил ему жизнь.

Перс огляделся. Он готовился отпустить своего противника, но тут взгляд его пал на императорскую ложу. Презрительное выражение было на лице сидевшего там человека — Императора. Император поднял палец вверх. Его глаза встретились с глазами поверженного, и хотя расстояние было достаточное, но обоим казалось, что они находятся не дальше вытянутой руки. Император улыбнулся и опустил палец вниз.