А этого очень не хотел товарищ майор Пуданов. И поэтому старательно морщил свой лобик… Выдумывая более или менее правдоподобные версии…
— А-а! Впишу сюда и калики с тельниками! — проворчал он недовольным тоном. — Вы же там лазили по скалам! Правильно я говорю?
Тонкий намёк на толстенные обстоятельства был понят моментально…
— Так точно! — отозвался командир первой группы. — Изодраны коленки и локти! О-о!.. И на задницах тоже! Когда срочно съезжали с гор!.. Спасаясь от злых боевиков! Слышь, Саня! Ведь так и трусы можно списать! Чего нет? Пиши-пиши!
Но командир роты лучше меня разбирался во всех мельчайших нюансах:
— Запомни: тпр-р-русишки выдаются солдатам только по летней форме одежды! А зимой они должны носить кальсоны и рубашки нательные.
Узнав так много интересного, я раздумывал не очень долго…
— Ну, тогда… — Я посмотрел в потолок и почти сразу же нашёл там подходящий вариант. — Пиши всё в двойном размере! Ведь бойцам холодно было! И они надевали на себя сразу по два комплекта нательного белья!..
— Сойдёт и по одному… — увлекшись чрезмерной достоверностью, отвечал Иваныч, но быстро передумал. — Ладно! Запишем по два комплекта! На долю начвеща тоже надо запас сделать. А то обидится ещё…
И это было верно. Ведь начальник вещевой службы тоже должен хоть что-то списать по своим «боевым» ведомостям.
Командир роты сожалел только об одном. Вернее, о двух отсутствующих благоприятных факторах! О том, что мы постоянно проживали рядом со штабом 166-ой бригады, а значит фантазия с вражескими артобстрелами отпадала. Причём совершенно!.. И об отсутствии непосредственных боестолкновений с дудаевцами! Ведь реальных перестрелок не было! К нашей радости под Шалями, но уже к досаде в канцелярии!.. А на водителя водовозки ведь много не повесишь! Будучи безоружным… Но с перепуга… «Мылыцыонэр» и так уже изгрыз всю одежду на моих подчинённых! В мельчайшие клочья!.. Подлец!.. И всего лишь два нагрудника с несъедобными магазинами… Да один портплед! Неблагодарный!.. А ведь мы ему ещё и перевязали раны… Пятью индпакетами! И связали!.. На это действо ушло восемь ИПП…
— Блин… Это не война! — вздыхал я. — А одно сплошное расстройство!
— Действительно! — соглашался Иваныч, отстранённо глядя в окно. — Сидишь тут… И голову ломаешь!.. Придумываешь всякую хренотень!
Отсутствие огневых контактов с противником создавало для нас очень большие трудности! Ведь ротному требовалось списать под военным предлогом всё то имущество, которое сгорело в прошлом месяце в командирской палатке. По вине писаря Корнюхина! Вот и надрывал свой мозг товарищ майор! Боевое оружие и прицелы имели заводские номера и потому их списать таким вот образом было совершенно невозможно. Вооружение стояло на особом контроле! Их обугленные останки тогда снесли на склад РАВ и этим делом занимался только Пуданов. Но ведь в палатке сгорело ещё много другого всевозможного имущества…
Однако меня эти проблемы совершенно не интересовали. А потому я со спокойной душой и чистой совестью занимался придумыванием правдивых поводов по заблаговременному списанию с моей группы вещевого довольствия. Ведь рано или поздно, но обмундирование и обувь неизбежно придут в полную негодность. В результате интенсивных тренировок на полевых занятиях! А тогда мне будет гораздо труднее переодеть своих оборванцев-бойцов в новые камуфляжи или горки.
А сейчас это удавалось сделать с небольшими энергозатратами…
Вечером я вместе со своими солдатами заступил в караул. Сержант Бычков отправился с первой сменой на посты, а оставшиеся мои подчинённые стояли рядом с караулкой в ожидании того, когда нам освободят помещение…
Я решил не терять времени даром и поручил Молоканову опуститьв яму лестницу, чтобы вызволить из подземелья многострадального Антонова… Через несколько минут моё приказание выполнили… И на Свет Божий появился «Антоха»… Он же — «гражданский человек»… Внешний вид у него был не совсем парадный… Хоть он всё это время находился «на гауптвахте» и на какие-либо грязные работы совсем не привлекался, но его обмундирование оказалось заметно подпачканным… И опять я испытал досаду… Ведь это была его парадно-выходная форма…
Тем временем Антонов быстро вскинул на одно плечо свой рюкзак и с обиженно-каменным лицом демонстративно направился мимо меня в сторону батальонного КПП с полосатым шлагбаумом… Хотя взлётно-посадочная полоса, откуда и взлетали борта с дембелями, находилась в противоположном направлении…
— Антонов! Ты понял в чём был неправ? — спросил я, когда он приблизился ко мне.
Уволенный вчера солдат лишь мельком скользнул по мне своим испепеляющим взглядом и всё также решительно да молча прошёл мимо меня, не удостоившись затрудняться ответом. Я слегка посторонился, чтобы его рюкзак не замарал моё обмундирование… Затем тяжело вздохнул… Ибо вчерашняя история повторялась…
— Антонов! Ко мне! — голосом погромче приказал я.
Однако он опять проигнорировал мою команду… Во мне вновь вспыхнула прежняя ярость и я догнал наглеца уже у самого угла здания. Схватив его за бушлат, я стал тащить сопротивляющееся тело обратно… К гауптвахте… Изо всех сил Антонов схватился левой рукой за кирпичный угол, чтобы удержаться на одном месте… А правой рукой он отчаянно пытался освободиться от моего захвата… Мы оба молчали и лишь тяжёлые дыхания сопровождали нашу упорнейшую борьбу…
Мимо нас проходило двое военнослужащих и один из них приблизился к нам… В полумраке я узнал младшего лейтенанта, призванного в штаб батальона из гражданского института… Опознали и меня… Без промедлений Младшой бросился мне в подмогу… Схватив Антонова с двух сторон, мы приволокли упрямца к зияющему отверстию ямы…
— Лестницу, быстро! — приказал я. — Молоканов! Опусти его вниз!
Мы передали задержанного дембеля дюжему контрактнику и Младшой пошёл дальше, оправляя на себе одежду. Однако… Пока молодые бойцы неумело опускали вниз длинную лестницу, Антонову удалось-таки вырваться из рук Молоканова… Он бросился к железной опоре освещения, сваренной из трёх полос аэродромного покрытия, и с обезьяньей ловкостью вскарабкался на неё… Свободолюбивый Тарзан остановился под горячей лампой на высоте двух метров, после чего стал истошно звать хоть кого-нибудь себе на помощь…
— Молоканов! Снимите его оттуда! — скомандовал я спокойным тоном.
«Слоновотелый» контрактник не обладал такой сноровкой, чтобы быстро и ловко лазить по железным конструкциям… Поэтому он поручил это дело кому-то из молодых… Предчувствуя своё неминуемое попадание на дно глубокой ямы, Антонов принялся орать ещё громче… Благо, что ему повезло… Было к кому взывать с мольбой о сострадании…
— Товарищ майор Каменнюка! Это я — рядовой Антонов! Помогите мне! Меня вчера уволили и сразу же посадили на «губу»… Это незаконно! Я уже гражданский человек! А сейчас старший лейтенант Зарипов хочет опять меня посадить!.. Товарищ майор Каменнюка! Это же я… Антонов!.. Товарищ майор Каменнюка!.. Помогите!..
Замкомбата Каменнюку я заметил ещё в тот момент, когда он вышел из своего домика. Но меня это ничуть не озадачило, поскольку моя совестьбыла почти чиста, а помыслы очень искренни… Ведь наведение уставного порядка в воинском коллективе может иметь самые разнообразные формы воздействия на личный состав… Даже и бывший… Майор Каменнюка тоже был большим любителем общевоинских уставов, а потому он отлично видел все наши действия и тем не менее преспокойно прошёл через освещённую фонарём площадку под опорой с отчаянно вопящим солдатом… Заместитель командира батальона остановился лишь в десятке метров от лестницы в столовую… После неоднократных упоминаний фамилий… А может он решил отреагировать именно на мою…
— Зарипов! Подойди-ка ко мне… — распорядился майор.
Я приблизился к старшему начальнику и даже козырнул рукой, в запарке отдавая честь при пистолете за поясом…
— Что у тебя с ним случилось? — спросил Каменнюка, пристально и строго смотря мне в глаза. — Нормальный же солдат!..
