Весть о злодействе и коварстве командного состава первой роты мгновенно облетела весь батальон… Ужаснулись не только наши дембеля, но и увольняемые из других подразделений… И никто из них не пожелал оказаться на месте Антонова…
Среди дембельского состава первой роты воцарилось мрачное уныние… А также накопившееся раздражение и даже злость… Последнюю попытались вымести на самом беззащитном существе, проживавшем в нашем подразделении… На крохотном щенке волкодава…
Выйдя вечером «освежиться», я услышал отчаянный щенячий визг… Было такое ощущение, что ему наступили на лапу и продолжали на неё давить изо всех сил… Я тут же бросился на выручку своему будущему четвероногому помощнику… Но пока я преодолевал входные пологи, жалобный вой прекратился… И когда я вошёл, волкодавчик вертелся у ног трех сидящих на табуретах дембелей… Их лица впрочем не выражали особой радости… Как это бывает при беспечной возне с щенком… А при моём появлении на них застыло полное безразличие…
— Что? — угрожающе проворчал я. — На щенке решили отыграться? Мирошник!
Мой вопрос был предельно откровенен. Три дембеля угрюмо молчали. А долговязый снайпер оказался на другом конце палатки… Но подошёл очень быстро…
— Предупреждаю! — обратился я к тройке старослужащих и лично к Мирошнику. — Если я услышу ещё один такой визг! То вы четверо пострадаете самыми первыми! Понятно?
Никто из них так и не осмелился ответить. Ведь и так уже было понятно, что эти трое старичков грубо издевались над щенком… Поскольку он был привезён в роту именно по моему приказу. А значит имеет непосредственное отношение к моей персоне. К тому же волкодавчик является ещё и бессловесным существом… И ничьих фамилий мне не назовёт… Да и собачнику Мирошнику сейчас фактически было наплевать на эти издевательства… Иначе он прекратил бы их гораздо раньше меня… Или же попросту побоялся выступить против трёх «борзых» дембелей…
Но ничего… Теперь именно они вчетвером будут следить за этим щеночком… Чтобы никто и пальцем не посмел тронуть Мишку тире Машку… Ведь маленьких обижать нельзя…
На следующий день из первой роты демобилизовывалось аж десять старослужащих… Командование Ханкалинской группировки организовало доставку уволенных солдат на Большую землю силами военно-транспортной авиации и нескольких автоколонн… Поэтому весь процесс отправки должен был завершиться в сжатые сроки… Это означало уплотнение процедуры демобилизации…
Командир роты лично отдал каждому дембелю весь пакет военных документов и пожелал счастливого пути. Словом, всё шло по накатанной дорожке… Увольняемые поочерёдно брали в руки военный билет с предписанием и проездным документом, после чего моментально исчезали по всем возможным направлениям… Наша первая рота уже находилась в наряде и сегодня же должна была менять своих же солдат… Поэтому развод у нас прошёл быстро…
На обратном пути в роту мы сначала поразились той скорости, с которой в противоположную сторону от нас улепётывали несколько военных. Один из них, перед тем как юркнуть в кусты возле бани, оглянулся назад и мы узнали нашего же дембеля… Которому только что вручили документы на увольнение…
— Атас! Ребята из старших классов идут!
Но шутки командира роты никто из дембелей не оценил… Трещали громко сучья и заросли ходили ходуном… Вскоре далеко-далеко замаячило несколько фигур с рюкзаками… Очевидно в этих кустах свежеуволенных дембелей поджидали их товарищи из числа наряда с их личным скарбом… Чтобы в лишний раз не появляться в роте… И теперь «счастливцы» в страшной спешке уносились прочь, прочь и ещё раз прочь… Куда глаза глядят!.. Лишь бы подальше от первой роты!..
— Как тараканы разбегаются… — усмехнулся я. — Когда ночью свет включишь…
— Ну, да… — довольно улыбаясь, сказал Иваныч. — Они от нас как от чумы спасаются!.. Смотри-смотри…
Ещё трое уволенных как под обстрелом пересекали широкое пространство позади палаток… Так называемые «зады да огороды…» Правда, здесь ажиотажа и всеобщей паники было гораздо меньше…
— Объяснили же им… — негромко проворчал ротный. — За что Антонова посадили… Всё равно боятся!..
А во внутреннем дворике роты нас ожидал сюрприз в виде бывшего моего снайпера Мирошника… Он тоже получил сегодня окончательную отставку от армейской службы и мы, честно говоря, даже были немало удивлены его безбоязненным присутствием на территории роты… Ведь только что мы наблюдали иную картину…
— Я попрощаться пришёл… — словно оправдываясь, быстро произнёс эСВеДешник в запасе. — С собакой…
У ног уволенного юлой крутилась его любимая дворняга Жужжа… Рядом с ней я увидел своего волкодавчика Мишку тире Машку…
— Чего ты испугался? Прощайся сколько хочешь… Жалко что ли!.. — добродушно разрешил командир.
— Ты бы лучше её с собой забрал! — сказал я, хорошо зная дальнейшую участь его любимицы. — А то зарежут и съедят! Лично я твою собаку трогать не собираюсь… Но вот другие…
Но и сам Мирошник отлично всё понимал… Поэтому он не торопился расставаться с Жужей… И выражение его лица было искренне расстроенным…
— Не пустят же с ней… — после непродолжительной, но весьма многозначительной паузы ответил бывший снайпер. — Сами же знаете… Ни в самолёт… Ни в вертушку…
— А ты попытайся договориться! — посоветовал ему я. — Борттехники ведь тоже люди… И проводницы…
— А если нет? — предположил Мирошник. — Что тогда делать? Бросать её на аэродроме? Или вокзале? Пусть уж лучше здесь остаётся…
Командир роты пожалел своего подчинённого… Хоть и бывшего уже…
— Ты особо не переживай! Мы будем за ней присматривать… Всё-таки ротная животинка!.. Но стопроцентной гарантии дать не могу…
Пуданов в своих словах уже предусмотрел всё… И заботу о ротном имуществе, то есть дополнительном личном составе. В смысле о четвероногих друзьях… И возможные печальные последствия. И предоставленную сейчас снайперу возможность уехать с лёгким сердцем… И следует отметить… Подействовало…
— Спасибо, товарищ майор! — лицо Мирошника заметно просветлело. — Она же хорошая!.. И умная…
— Да мы-то понимаем! — сказал я ему в ответ. — Только солдаты у нас очень голодные… Чересчур уж кушать хотят…
— А начпрод батальона слишком жирный! — добавил Иваныч. — Скоро трескаться начнёт…
Мы оставили Мирошника с его питомцами во дворике, а сами пошли заниматься своими «боевыми» делами… Сегодня нам предстояло приступить к самому любимому хобби командиров подразделений — списанию ротного имущества на боевые потери… Ведь на первом месте стоит получение материальных средств. А уже на втором — их же самоликвидация… Пока что по бумагам… Ведь мы сейчас не собирались списывать имущество подразделения для того, чтобы потом распродавать потрёпанные рюкзаки на ростовских рынках. Вместе с побывавшими в употреблении камуфляжами и ботинками, да с кальсонами «в подарок». Причем старательно придавливая к земле всё это тряпьё, которое так и норовит самовольно расползтись в разные стороны вместе с копошащейся внутри «живностью»…
Просто… После окончания боевого выхода у командира роты имеется вполне законная возможность списать определённый процент имущества подразделения по графе «военные потери». То есть пришедшего в полную негодность в результате прямых попаданий вражеских гранат и снарядов, авиационных бомб и управляемых ракет класса «земля-земля»… И здесь совсем не стоит увлекаться! Ведь у боевиков уже не осталось летательных аппаратов, а поэтому ракеты класса «воздух-земля» уже не котировались… Зато в нашей фантазии оставалось ещё много вариантов с духовскими пулями и чеченскими кинжалами. А вот версии с вражьими зубами и когтями казались нам слишком уж изощрёнными. Ведь чувство меры должно присутствовать всегда! Хотя… Ведь на безрыбье…
И в первой роте всё было по законам военного времени. Сурово и честно!
— Уж лучше иметь небольшой запас, чем недостачу! — заявил строгий командир, любовно обозревая список имущества.
Товарищ майор и тут был стопроцентно прав! Нам сейчас следовало использовать имеющуюся возможность по списанию небольшой части бушлатов, солдатских шапок, меховых перчаток и валенок. Чтобы в подразделении имелся небольшой их переизбыток. Ведь потом у нас может и не появиться такой счастливой возможности по списанию. И тогда утерянное или же промотанное солдатиками имущество будет официально числиться на командире роты. До первой же проверки. Тогда уже всё отсутствующее добро спишет сам начальник вещевой службы… И передаст «чёрный» список начфину, который с радостью насчитает на командира роты денежное удержание.
