Деньги будут там. Там минимальная зарплата тысяча двести долларов в месяц, а уровень жизни на 40 процентов дешевле, чем в Москве.

– А как же идеалы, как же белое дело?

– Забудьте на время политиканство. Будет вам белого дела по маковку! Но попозже.

– Почему в штат – Тиму, а меня – на сдельщину? – чуть обиженно спросил Леха, когда все разошлись.

– Потому что Тима старательный, ответственный парень. Он идеально подходит для работы в офисе. А ты вольный художник. И потом, ты готов сейчас бросить все свои многочисленные работы и забыть эту бессмысленную российскую политику?

– Пока нет…

– Ну, вот когда созреешь для этого, тогда займешь место Тимы.

– А он?

– А он будет к тому времени одним из инженеров одного из аэропортов с окладом три тысячи долларов в месяц. Для начала.

– Он ведь когда-то говорил, что готов хоть механиком…

– Вот, в частности, и поэтому он не потеряет в должности. Нам не надо тех, кто выпендривается, не имея на то оснований. Эта тусовка, состоящая из одних фюреров достойна только того, чтобы сгнить здесь. Интерес представляют только студенты – технари и молодые инженеры. А также простые, непритязательные работяги средней и высшей квалификации.

Кстати, у тебя кажется, неплохие связи на авиазаводах и аэропортах в Казахстане и Узбекистане?

– Да. Еще остались от отца.

– Тогда мое предложение таково. Когда здесь покрутишься и определишься, приглашаю тебя в оренбургский офис. Он будет головным для работы в Казахстане и Узбекистане. И ты, со свойственной тебе энергией, высосешь у гребаных чурок всех белых специалистов наивысшей квалификации. Сумеешь?

– Да.

Михеев приехал в Оренбург в ноябре. На Южном Урале уже была зима. Хотя снегу пока нападало немного. Михеев помнил эту погоду по временам своей молодости. Через месяц морозы так прикрутят, да еще и с ветром. Только рожа будет трескаться. Да… Где он только не мотался в юные годы. Вот только никогда не представлял, что когда-нибудь будет работать за границей. Пока, конечно, не за границей, но уже в их фирме. Но, к делу.

И началась работа.

Сотрудники поначалу удивлялись, почему Михеев не спешит с собственно наймом. Он нацеливал свой немногочисленный аппарат только на сбор информации и создание региональной сети своего бюро.

Но его расчет оказался верным. В январе посыпался ЖКХ на Урале, Нижнем Поволжье, Сибири. Люди, которые в этом году стали платить за ЖКХ в три раза больше, все равно оставались без света и воды. Народ форменно взвыл. Многие оппозиционные политики оживились и начали выводить людей на улицу. Это им удавалось, даже не смотря на мороз.

И тут появился Михеев со своими бюро. Вместо демонстраций, народ стал выстраиваться в очереди к его офисам. Региональные власти, силовики, спецслужбисты были рады до смерти. Михееву везде был открыт зеленый свет. Сейчас, даже если бы некие стратеги в Москве опомнились, регионалы не выполнили бы их приказаний. Офисы Михеева стали в регионах бастионами, противостоящими волне социального взрыва.

И он пользовался этим. Его фирма получала все больше и больше льгот. А к концу февраля стали появляться даже некие дополнительные средства. Регионалы и местные олигархи стали помогать службе Михеева материально.

В разгар этой кипучей деятельности позвонил Корнелиус. Он назначал Михееву встречу в Москве.

– Корнелиус, дружище, врачи же запретили тебе приезжать в Россию зимой.

– Дела, Теодор, требуют личной встречи, а мне не хотелось отвлекать тебя.

– Спасибо.

Вместе с Корнелиусом приехали два его соратника. Огромные, прямо гиганты. По сравнению с ними Корнелиус казался человеком весьма средних кондиций, а Михеев, так вообще, смотрелся как подросток.

– Мы рады тому размаху, который ты придал нашему проекту, но на данный момент уже с трудом справляемся с наплывом эмигрантов.

– Корнелиус, если сейчас дело притормозить, все сорвется. Мы пока отправили всего триста тысяч, и подготовлено еще чуть больше шестисот.

– Разве только шестьсот? – вставил реплику один из гигантов. Его звали Стофи. Михеев не знал, как к нему обращаться, и поэтому сыграл в наивного, обращаясь к нему по имени, как к Корнелиусу.

– Нет, Стофи, шестьсот – это только те, кто в полной готовности. Будут возможности, отправим сразу. А так, у нас еще вторая очередь тысяч на восемьсот. Там будут, кстати, свыше трехсот тысяч из Казахстана и Средней Азии. Люди немного постарше, но все специалисты высочайшей квалификации.

– Когда Корнелиус сказал нам, что ты, Теодор, можешь организовать переселение трех-пяти миллионов, мы не поверили…

– Корнелиус поскромничал. Мы можем довести число до семи. Вот больше – не обещаю.

Стофи и его огромный друг бурно, по слоновьи, рассмеялись.

– И, тем не менее, Теодор, надо как-то согласовать ваш потенциал и наши возможности.

– Мои предложения, господа.

– Слушаем.

– Эти шестьсот, а еще лучше семьсот, надо отправить в течение ближайшего года, максимум месяцев четырнадцати. Сможете переправить и принять?

– Это максимум, что мы можем сделать.

– Увы, это не все… От вас потребуется профинансировать продолжение работы сети наших офисов, а также большую кампанию в СМИ.

– Работа офисов – это мелочь, но вот зачем кампания в СМИ?

– Кампания в СМИ потребуется, чтобы вызвать через год ажиотаж. Не мы будем тогда платить переселенцам, а они нам! Не мы будем оплачивать их обучение языку, а они сами! Но для этого должен быть вал, понимаете, вал позитивных известий от уже уехавших.

– А в вашей нищей стране хватит денег на все это у потенциальных переселенцев?

Стофи не обременял себя дипломатическими формулировками.

– Хватит, Стофи, хватит. Детей от армии освобождают, – он не нашел английского эквивалента «отмазывают», – за три – пять тысяч долларов. Так лучше найти тысячу на билет в один конец к вам и пятьсот за оформление.

Еще мне кажется, что пора браться за работу с уже приехавшими нашими. Они там у вас за полгода кое-что получат и накопят сбережений. Надо подвигнуть их на создание фонда помощи какого-нибудь. А для этого надо уже создавать у вас русские СМИ, русские пивные, клубы и так далее. Наша толпа должна не потерять структуризацию. Русские люди хорошо управляемы, когда они вместе.

И потом, у меня есть еще одно соображение, – продолжал Михеев. – В этой обстановке можно гораздо более широко варьировать условиями найма. Наши люди согласны на очень многие ограничения.

– Ты не очень добр к своим соотечественникам, Теодор, – улыбнулся в пушистые усы второй, дотоле молчавший гигант.

– Вы не правы, господа. Даже, если мы пошлем их в чистилище, то не из рая, а из ада. А это все же улучшение для них. Или вы хотите убедиться сами? Тогда поедем в Лейпциг.

– При чем тут Лейпциг? – вылупился Стофи.

– Это такой поселок под Челябинском, – засмеялся Федор. – Назван в честь казаков, участвовавших в знаменитой битве народов под Лейпцигом. Так вот, в челябинском Лейпциге нет ни света, ни воды, ни тепла. А морозы там сейчас стоят около минус тридцати пяти! И работы нет у половины людей!

Так что, поедем?

– Не стоит, Теодор.

– Вот в таких условиях, господа, люди готовы продать все, вплоть до почки или глаза, только чтобы вырваться из этого ада. И я, мы их спасаем, предлагая даже самые жесткие, по вашим меркам, условия контрактов.

Уж во всяком случае, в дощатых домиках они у вас будут жить хотя бы не на тридцатиградусном морозе.

Буры дружно рассмеялись. А потом Стофи со слоновьей грацией пытаясь изобразить на лице веселую гримасу, сказал.

– Да, Теодор, у нас в переселенческом потоке явный дисбаланс. Почти одни мужчины. А Корнелиус говорил, что в Саратове, например, вообще самые красивые женщины в мире…

– Понимаю вашу обеспокоенность, господа. Наши несравненные женщины украсят землю Южной Африки!