Эх, Вася… Они подхватили желтуху на каком-то отравленном колодце. У Васи, неутомимого жилистого Васи, оказалась куча болезней, которые были несовместимы с лекарствами от желтухи. Он умирал страшно, в инфекционной больнице занюханного азиатского города, среди чужих людей. Его живот раздулся, и из него периодически что-то откачивали. Федя лежал на соседней койке и иногда сгонял мух с пожелтевшего Васиного лица, на котором так жутко смотрелись зеленые глаза с желтыми белками.

Когда по коридорам якобы бесплатной советской больницы начали разносить новые австрийские лекарства по 25 рублей за ампулу, а молодой инженер получал в те времена 115 рублей в месяц, Федя купил четыре штуки. У Васи с собой не было денег.

– Я отдам, – прошептал он.

– Да, ничего, приедут наши, привезут нам зарплату, еще купим, – сказал Федя.

Однако врач, узбек с манерами падишаха сказал.

– Ему нельзя их колоть. Да и не стоит. Ему всего три дня осталось.

– Не нефть, а кровь наша течет по этим нефтепроводам, – патетически заметил Степаныч, узнав о кончине Васи Березовского. И он был прав.

А теперь, спустя годы, их кровь продавали все кому ни лень. И им доставались лишь крохи от принадлежащего им по праву.

Как же Михеев ненавидел всю эту сволочь! Не меньше, чем мужик из его первого сна.

Кстати, в первом, большом сне он вроде бы был не Михеев, а Михайлов. Да и имя у него было другое. Профессор вдруг вспомнил свой сон до мельчайших деталей и удивился, какой он длинный. На три ночи хватило бы.

Он заварил себе крепкого чаю. И прихлебывая горячий напиток, стал вспоминать этот сон. Его бы стоило проанализировать детально, как стратегический сценарий. Интересная игра ума, чтобы привести в порядок мысли в отяжелевшей голове.

Какой интересный сон… Ведь, вроде бы, все очень правдоподобно. И даже реальные люди из его жизни смутно узнаются. Но… Большая их часть лучше, чем они есть на самом деле. Хоть чуть-чуть, да лучше. Взять того же Михайлова. Он решительнее Михеева. А главное, у него есть кураж, вкус к жизни и борьбе. У Михеева куража уже нет. Или почти нет. Ненависть к самодовольным уродам в нынешней власти такая же, как у его двойника из сна. А вот энергии нет…

Хотя, почему только ненависть? У него все как у Михайлова. И биография, и профессия, и все достоинства и навыки. В конце концов, нетрудно вернуть и физическую форму, не так уж давно он впал в эту депрессию, подтачивающую душу и тело. Недели три нормальной жизни – и он снова как огурчик. Знает по опыту.

Но вот цели в жизни, жертвенного огня нельзя получить просто так. Они, наверное, спускаются свыше. Достойным.

А остальные? Тот же Леха, Алекс, или, как его там, Кондор. Почти такой же. Но не такой. С реальным Лехой не то, что национальную революцию не совершишь, канаву вместе не выкопаешь. Или лопату сломает, или лом забудет. «Ребята ждут». Его что ли они ждут? Они что, реально хотят разобраться в сложных вещах?

Как бы не так! Послушать для затравки нечто в меру умное, в меру острое, а потом начать с апломбом трепать кому что в голову взбредет. Но он не массовик-затейник на общественных началах. Пусть несут свою ахинею без него.

Все современное национальное движение напоминало Михееву машину с подсевшим аккумулятором. Ее тупо пытались завести еще и еще раз. Сажая при этом аккумулятор, и только ухудшая ситуацию. Надо было остановиться на время. Дать движку отстояться. А если можно, то и аккумулятор подзарядить. А так, только свечи заливать…

Впрочем… все можно было бы сделать, как во сне. Но для этого надо, чтобы хотя бы один элемент оказался таким, как приснилось. Но нет. Даже самый продвинутый русский молодняк не сможет ни самоорганизоваться, ни отказаться от авторитетных в прошлом провокаторов. Перевесить это все неким организующим центром? Можно, можно их всех в итоге увлечь и даже выстроить. Но для этого нужны средства. А кто их даст?

Однофамилец Васи Березовского только на словах крут. Нет у него той слепой всепоглощающей ярости, чтобы вызвать огонь если не на себя, то хотя бы в опасной близости от себя. Хотел бы он свалить нынешний Кремль – давно свалил бы. Только для этого надо пересилить себя, подняться над собой. И влить средства именно туда, где они дадут наибольшую отдачу, нравятся тебе оптимальные исполнители твоего замысла или нет. В конце концов, выбор этот сродни выбору автомеханика для починки своей машины, а не проститутки на ночь. Автомеханику совсем не обязательно внешне нравиться заказчику.

Но переводить деньги на наем красных старперов – это вообще нонсенс. Они несостоятельны ни как, условно говоря, автомеханики, ни как проститутки.

Смешно, но сокрушительный удар по врагу смог бы нанести Вася на месте своего однофамильца. А вот БАБ до этого не дойдет.

Впрочем, это их проблемы…

«А твои? – подумал Михеев. – А мои, это мои, – ответил он сам себе. – Каждый умирает в одиночку. Эта страна и этот народ обречены. Это уже даже не агония. Это клиническая смерть! Не понимать этого могут лишь идиоты.

Но, неужели тебе самому не хочется что-нибудь сделать, кого-то, или что-то спасти? А я что, господь Бог? Что я могу сделать? Впрочем, если бы я был Творцом, или одним из Великих Кузнецов… или их посланником… – прошелестело в голове помимо его воли.

«Хватит, – со злостью сказал он себе. – Хватит. Нажрался, как свинья, а теперь с похмелюги не хватает возомнить себя посланником Богов! Это будет типичная белка, она же Ее Величество белая горячка. Этого мне только не хватало.»

И все же…

Ну, если вы так настаиваете, господа, я бы спас миллионов пять-семь. И обязательно в одном месте, но не обязательно в России. Самых умных, решительных, энергичных. Разумеется, молодых. Они бы продолжили дело Сварога. И, в итоге, пройдя через череду испытаний, может быть, совсем необычных, заставили бы этот сошедший с ума мир воплощать Божий замысел. И не важно, где бы они в итоге собрались, чтобы общими усилиями начать выполнять заветы Богов.

Ты бы спас людей…

Да, носителей культуры, глубинных носителей этой традиции, этого знания, этой цивилизационной линии.

Но что станет со страной?

Она погибнет. Разумеется вместе с паразитским государством, оседлавшим ее. Так паразит в итоге доводит до гибели вмещающий организм и гибнет вместе с ним.

И вместе с оставшимся народом, которому не посчастливиться войти в эти заветные пять-семь миллионов?

Да, да, да!!! Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой. Они не хотят идти на бой. Они, как бараны, голосуют за все это кремлевское ничтожество. Они как на боевик смотрели, как убивали моих товарищей в Белом доме в 1993.

И потом, не я, и не эти пять-семь миллионов будут их убивать. Они сдохнут сами. Под мудрым руководством выбранной ими самими сволочи.

Сдохнут, когда им в три раза повысят цены на жилье, в два раза на транспорт, в два с половиной на электричество и т.д. и т.п. Только дурак может поверить, что при этом во столько же не повысятся остальные цены. А там и платная медицина и платное образование. Но они все равно не выйдут на улицы. Они действительно бараны.

Но ведь есть же среди них те, кто, как пел Высоцкий «…хочет жить, кто весел, кто не тля». И вот ради них… Ради нас, – поправил себя Михеев, – стоит бороться.

И мы просто уйдем, оставив все баранам и волкам. Пусть владеют, пусть подавятся. Я знаю, оставленное нами не пойдет им впрок. Но мы не подряжались спасать денационализированное быдло, не нашедшее в себе воли стать Нацией.

«А вы Крысолов, батенька… – прошелестело в голове. – Помните такую сказочку?»

Отлично помню и очень люблю. Мне не жаль жлобов, которые сами по жадности и тупости лишили себя своего будущего. Крысолов увел их детей в новый город. Город юности и свободы. И я не думаю, что им там было хуже, чем со старыми жадными дураками. Только вырвав таких, как тот же Леха из этой обреченной страны, их можно спасти. Только так. Иного пути я не вижу. Простите, коллега Михайлов, но вы идеалист. Вы неправильно поставили задачу.