Я робко сказала: «Дождь проливным потоком...». Но чем дальше я пела, тем чувствовала себя увереннее. А как только закончила, поднялась буря оваций. А потом все стали скандировать : «Минуты жизни! Минуты жизни!». Мне казалось, что такими аплодисментами встречали только Сталина. Мы спели ещё раз, Но аплодисменты не прекращались. А когда конферансье Михаил Гаркави поднял Фомина, они ещё более усилились. Мы вытащили Бориса Ивановича за руку на эстраду. Он поднялся на сцену такой скромный, худенький. Иллютович уступила ему место, и мы спели в третий раз. И опять буря аплодисментов. Все кричали: «Молодец! Спасибо! Прекрасно!».

Ещё большую популярность и всеобщее признание песня «Минуты жизни» получила после того, как её в 1944 году великолепно напела на пластинку с аккомпанементом фортепиано и гитары знаменитая исполнительница цыганских романсов Тамара Церетели (пластинка    № 12445).

Спрос на эту пластинку был столь велик, что металлические матрицы, которыми прессовался тираж, полностью износились, и песня была вновь записана, на этот раз в сопровождении оркестра (пластинка № 12616). Таким образом, в памяти старших поколений песня «Минуты жизни» навсегда связана с именем Тамары Церетели.

В годы Великой Отечественной войны два замечательных мастера песенного искусства - композитор Василий Соловьёв-Седой и поэт Алексей Фатьянов создали немало прекрасных песен. Одной из таких песен была «На солнечной поляночке».

О начале их плодотворного содружества Василий Павлович Соловьёв-Седой вспоминал так.

«Я познакомился с ним в Оренбурге (тогда Чкалове) в 1941 году в захудалом скверике с громким названием «Тополя». Он мне сразу понравился, молодой и красивый парень-богатырь.

Таким я представлял себе Добрыню Никитича. Могучие плечи распирали застиранную и выгоревшую гимнастёрку третьего срока носки. Щегольская пилотка чудом сидела на прекрасной чуть вьющейся шевелюре пшеничного цвета. Голубые, добрые, ясные, чуть озорные глаза светились, глядели на собеседника с любопытством и нескрываемым интересом. Если есть любовь с первого взгляда, то это был тот самый случай. Не думал я тогда, не гадал, что этому парню суждено так прочно и навсегда войти в мою жизнь.

На второй день он принёс мне стихотворение, старательно выписанное на листе, вырванном из какой-то амбарной книги. Оно меня сразу обворожило.

Стихи были свежи, трогательны, лишены литературных красивостей или стремления казаться оригинальными. Доверительная интонация, простой русский разговорный язык... Стихи пели, в них уже была мелодия»...

Но песней это стихотворение тогда не стало. Первой совместной работой В. Соловьёва-Седого и А. Фатьянова стал «Марш Южно-Уральского военного округа», сочинённый ими там же в Чкалове по заданию Политуправления.

Затем было ещё несколько песен, широкого распространения не получивших. И, наконец, настал черёд и для песни «На солнечной поляночке».

Это случилось при их очередной встрече в начале 1943 года. Мелодию к песне Соловьёв-Седой сочинил в ритме вальса. Тем, кому он её демонстрировал, она нравилась, а вот сам он чувствовал какое-то неудовлетворение:

«Было в ней что-то, с чем я не вполне был согласен. Мелодия казалась мне расслабленной, нечёткой, и самое главное - не сливалась в единый образ с текстом.

Я отбросил эту музыку и написал новую мелодию».

Новая мелодия была совершенно иного плана, и на этот раз она действительно органично слилась с фатьяновским текстом.

Но не следует забывать, что зачастую успех новой песни в значительной мере зависит и от мастерства её исполнителя, которого вполне можно считать третьим автором. Так вот, этот третий автор нашёлся не сразу.

Песню без особого успеха исполняли разные певцы, но лишь когда её спел по Всесоюзному радио и записал на пластину земляк Соловьёва-Седого, обладатель совершенно замечательного «бархатного» баса Ефрем Флакс, её сразу заметили и полюбили. И это несмотря на то, что композитор писал мелодию для тенора!

Позже песню «На солнечной поляночке» с большим успехом стал исполнять и Георгий Виноградов, и Краснознамённый ансамбль песни и пляски А.В. Александрова и всегда слушатели встречали её с большим энтузиазмом.

Что касается первоначальной, отвергнутой мелодии песни, то она не пропала, а была использована композитором для другой песни на слова поэта С. Фогельсона «Разговор», вошедшей в репертуар таких мастеров песенного искусства, как Георгий Абрамов и Леонид Утёсов.