- Да, Мария. Иди к воротам. Иди к воротам!… козел!
- Все, мне это надоело.
- Мария, немедленно отойди, ты перекрыла мне экран.
- Не отойду.
- Ясно. Тогда быстро беги к аптечке.
- Что? Что такое?
- Неси бинт, зеленку и упаковку анальгина, только очень быстро.
- У тебя болит голова? Я говорила, нельзя все время смотреть футбол.
- Да, да, Мария, ты все время говорила. А надо было как раз молчать.
- Вот лекарства.
- Отлично. И дай мне вон ту сковородку.
- На. А зачем тебе все это?
- Подожди, Мария, сейчас ты все поймешь. (Ба-бах!).
- Ой, Антонио, как больно! И кровь течет. Что делать?
- Намажь зеленкой и перебинтуй.
- Да, правда. Спасибо тебе… Ой, как болит голова.
- Перед тобой анальгин.
- Действительно. Антонио, а откуда ты знал, что мне все это понадобится?
- Попробуй сама догадаться.
- Может быть, это настрадал Предсказамус?
- Что?
- Настрадал Предсказамус…
- Н-да, Мария, похоже, я немножко переборщил.
203.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Смотри, что написано в газете.
- Где? Ага, вот: «Жирафу пересадили донорскую шею»…
- Да нет, выше.
- «Дикие кактусы закололи прохожего».
- Ну, что ты читаешь? Короче, там написано, что в России пересажали весь ЮКОС. Ты не знаешь, что это такое?
- ЮКОС? Ну, раз его сажают, то это, наверное, какая-то сельскохозяйственная культура, типа пшеницы или кукурузы.
- А почему они не сажают пшеницу или кукурузу?
- Видишь ли, Мария, в России очень холодно, и сажать пшеницу бессмысленно, она не вызревает. А вот ЮКОС можно сажать круглый год.
- А почему там написано «компания ЮКОС»?
- Ну, это как раз просто. Помнишь, в России была хрущевская кампания, когда сажали одну кукурузу?
- Нет.
- Я тоже, но это почему-то помнят авторы, которые нас пишут. Так вот, теперь у них кампания по сажанию ЮКОСА.
- А что они будут делать, когда эта кампания закончится?
- Начнут сажать какую-нибудь другую компанию. В России найдут, что сажать, Мария.
- Какой ты у меня умный, Антонио. Хорошо, что ты живешь в Мексике, а не в России, иначе бы тебя давно посадили.
204.
- Антонио, Антонио!
- Да, Мария.
- Я тут регулярно посещала «Неделю русской поэзии», которая проходила 1и 2 декабря…
- Подожди, Мария, я что-то не понял. А почему в этой неделе было всего два дня?
- Потому что объявлять меньше, чем неделю русской поэзии неудобно, а выдержать дольше двух дней невозможно. Так вот, один из этих негодяев – русских поэтов, написал «Поэт в России больше, чем поэт». Не понимаю, что это значит.
- Это значит, что если ты русский поэт, ты больше какого-то другого русского поэта.
- А тот другой? Он же тоже русский поэт?
- А он больше какого-то следующего русского поэта. И так далее, до самого маленького русского поэта. Принцип русской матрешки.
- Но ведь тот, самый маленький русский поэт – он же тоже должен быть больше какого-то поэта.
- Я догадался. Наверняка эта фраза должна была звучать так: «Поэт в России больше, чем поэт в Белоруссии… ну, или в Гватемале». Просто автор не дописал эту фразу из соображений политкорректности.
- Подожди, Антонио, а вот же еще одна неточность. Ведь те русские поэты, которые в серединке, они кого-то больше, но и кого-то меньше.
- Мария, просто, фраза, которую ты услышала, наверняка вырвана из контекста. Думаю, что она звучит так: «Поэт в России больше, чем поэт и меньше, чем поэт, кроме самого большого, который только больше, и самого маленького, который только меньше. При этом каждый из них больше любого поэта в Белоруссии… ну, или в Гватемале».
- А если русский поэт, скажем, находится на территории Белоруссии…
- Господи, стоило столько говорить о поэзии, чтобы получить по голове сковородкой! (Удар).
205.
- Антонио!
- Да, Мария.
- О чем ты так напряженно думаешь?
- Я думаю, а вот если тебя ударить веслом…
- Мне будет очень больно!
- Это как раз понятно, что об этом думать. Я думал, где взять весло.
- И ты целый час думаешь только об этом?
- Ну, зачем ты обо мне так плохо думаешь. Первые полчаса я думал, что будет, если засунуть тебя в турбину самолета.
- И что?
- Сначала было прекрасно – кровища, кишки во все стороны. А потом я понял, что ты не поместишься. Напрасно потраченные полчаса.
- Антонио, почему ты все время хочешь, чтобы мне было больно?
- А почему ты все время делаешь мне больно? Почему ты не отпускаешь меня играть в карты с Хименесом? Почему ты не разрешаешь мне пить текилы, сколько я хочу? Я, конечно, все равно делаю это все, но настроение уже испорчено. Почему ты оскорбляешь меня подозрениями в связи с Луизой?
- Потому что я два раза заставала вас голыми в нашей спальне.
- Мария, два раза – еще не тенденция. Потом, я же тебе говорил, она почувствовала себя плохо, а я лег из солидарности.
- Да? А почему тогда, когда я вошла, она вскочила и стала очень резво бегать по комнате?
- Она исцелилась при виде тебя. Ты обладаешь целительными свойствами. Помнишь, у меня болела голова с утра, а ты меня исцелила – принесла две таблетки аспирина?
- Ой, а может, мне действительно заняться целительством?
- Займись, Мария. А я пока подумаю, что будет, если тебя переедет трактор.
208.
- Антонио!
- Да, Мария.
- Вот я подумала, если бы ты был скульптором, ты бы наверняка смог изваять меня.
- Изваять? Как-то ты странно произносишь это слово, Мария, без буквы «л». Хотя, я могу. Тебя в чем – в муке, в сухарях, в грязи?
- Ты не понял. Я имела в виду, что если бы ты был скульптором, ты мог бы меня высечь.
- А я и так могу. Розги, ремень…
- Нет, помнишь, как говорил Микеланджело, взять камень и отсечь все лишнее.
- Хм, а у тебя все лишнее, Мария. Как же это все отсечь?
- Ну, ты опять не понял.
- Может, и не понял, а попробовать стоит. Ну-ка, дай мне вон тот камень и иди сюда.
- Антонио, Антонио, я тебя боюсь.
- Иди ко мне Мария, это я, твой Микельанджело.
206.
- Антонио, Антонио!
- Что ты кричишь, Мария? Пришла с таким видом…
- Я подсчитала наш среднемесячный бюджет за последние полгода.
- И что, Мария?
- На еду мы тратим 30 %. На одежду – 22%. На штрафы за хулиганство – 28. На подарки – 0, 4.
- Так, и что?
- А то, что сверх этого 100 % уходит на текилу и еще 20 % – на лекарства.
- Стоп, Мария, что-то я не понял. Начнем с конца – на какие лекарства?
- Ну, как же? Когда ты просишь меня с утра сбегать за текилой, ты говоришь, что тебе нужно подлечиться.
- Понятно. А сколько всего получилось?
- 200 и 4 десятых процента.
- Да, многовато. Подожди, Мария, а как так может быть? Общая сумма всегда равняется 100 %.
- Дело в том, что мы сначала на все деньги покупаем текилу – это и есть 100%, а потом я сдаю бутылки и на эти деньги покупаю все остальное.
- Ага, так получается, что наша семья живет за мой счет – ты, я и наш хомячок Густаво, умерший три года назад. А если бы я не пил текилу? Мы бы умерли с голоду. Так что эти 100 % оставляем – они неприкосновенны. Как и 20 % на лекарства. А что это за 28 % за хулиганство?
- Это когда тебя штрафуют за то, что ты кричишь, что все негодяи и выбрасываешь из окна все, что подворачивается под руку, в том числе и меня.
- Так это не хулиганство, это моя борьба с засильем негодяев в нашем обществе посредством бросания в них тебя. Этот пункт тоже остается. А 0,4 % на подарки?
- Ну, помнишь, я подарила тебе на день рождения вязаную шапочку, она тебе не подошла, и ты подарил ее мне на день рождения?
