«Ярослав, ты избавил меня от лишней работы, — послышался снизу насмешливый голос Гафура. — Теперь мне не придется затаскивать твой труп наверх. Ты сам забрался в предназначенную тебе могилу. Это по-дружески, рахмат. Ярослав, я уже вставил новую обойму. Я иду!» Послышался хруст гравия. В ущелье резко потемнело, должно быть солнце полностью опустилось за вершины, и лишь высоко над головой голубела светлая полоска. Я знал, что шансов у меня все так же мало. Гафур не промахнется.

Вообще, валун, в котором был устроен тайник, напоминал башню танка, но большую выше человеческого роста. Крышка, закрывавшая полость, была так плотно пригнана, что щель ничем не выделялась даже с близкого расстояния. Сейчас крышка была сдвинута. Я своей массой заполнял почти все углубление. Любой выстрел внутрь достигал цели. Но у Гафура имелся недостаток — маленький рост при арбузном животе. Даже встав на цыпочки и вытянув руку вверх, он не смог бы направить пулю в каменный колодец под нужным углом. Волей-неволей он должен был либо подняться на валун, либо подложить что-нибудь под ноги, например опрокинутое ведро.

Услышав металлическое звяканье, я понял, что он выбрал ведро, какое обычно возит с собой каждый водитель. Новые звуки, совсем рядом. Значит, он поставил ведро на землю и сейчас выравнивает его. «Ярослав, ты приготовился к смерти?» Я резко поднялся, держа над головой обеими руками тот самый сундучок. Гафур еще не успел разогнуться. Он попытался было вскинуть пистолет, но снова опоздал. Что было сил я швырнул сундучок в его подлую рожу. Он охнул и опрокинулся на спину. Раздался треск, будто разбился огромный орех с толстой скорлупой.

Я стоял в тайнике, по грудь скрытый камнем, и представлял собой отличную цель, потому что над ущельем взошла луна. Но стрелять было некому. Гафур не шевелился. Я спрыгнул вниз. Его затылок был раздроблен, а мозги превратились в кашу. С размаху он рухнул на острые камни.

Будь он жив, хлебом клянусь, дочка, я довез бы его до кишлака, несмотря на его подлость. Но это уже был жмурик. Его мертвые руки прижимали к животу сундук с такой силой, будто он собирался унести его на тот свет. Стоило трудов разжать его хватку.

Сундучок я аккуратно поставил на место. Сверху свалил труп Гафура, сняв с него халат, затем уничтожил все следы и, задвинув потайную крышку, направился в кишлак, прикидывая, как обкрутить Джамала.

Что было дальше, я тебе рассказывал, Иришка. Я никого не хотел убивать и калечить, но пришлось взять грех на душу. А после — двенадцать сволочных лет, лучших лет жизни, которые ушли ишаку под хвост. Я мог поторговаться. Много было охотничков до этого сундука. Купил бы себе волю. Но я молчал, терпел, стиснув зубы. Я все перенес, моя дорогая девочка, и все ради того, чтобы наша семья зажила наконец по-королевски. И вот теперь, когда журавль с неба наконец в наших руках, когда мы сорвали сумасшедший банк, какой-то прощелыга путается у нас под ногами! Иришка, да на тебя просто затмение нашло!

Долгая пауза.

Затем твердый голос Ирины.

— Значит, ты считаешь, что Диму к нам подослали?

— На все сто, дочка. Сначала, правда, и я клюнул. Но после разобрался. Хотел даже дать задний ход, а зачем? Пусть идет, как шло. Так даже лучше.

— Значит, то, что было в Питере, и позднее — фальшивка? — продолжала допытываться Ирина, и в ее голосе сквозь грусть прорывались нотки негодования.

— Чистый театр, Иришка.

Снова пауза. Следом — Ирина:

— Хорошо, папа. Тогда и мы сыграем. Ведь мы с тобой тоже неплохие артисты, да?

— Дело говоришь! — обрадовался Гаврилыч. — Значит, постарайся отключить его побыстрее. Жду тебя в рощице перед подъемом. Будь осторожна, детка. Держись тени.

— Папа… Ты мне так и не сказал: что же в сундучке?

— Была причина, дочка. Но теперь, пожалуй, могу. Там… обыкновенные булыги. — Гаврилыч хрипло рассмеялся.

— Папа!

— Ну, извини, дочка. Там сейчас и вправду булыги. Потому как то, ради чего мы здесь, я переложил в мешок.

— Так что же в мешке?

— Эх, Иришка… Лучше бы тебе этого не знать, да уж ладно, скажу…

Послышалось шипение, а следом — полная тишина.

Кончилась пленка.

Досадно.

Но мне было грех роптать на судьбу.

Я получил ценную информацию. Оставалось с умом воспользоваться ею.

Так же тихо я выскользнул из «уазика» и направился к вагончику.

Едва лишь из хитрого портсигара донесся голос Путинцева и я осмыслил потрясающую новость, как подсознание включилось в работу, восстанавливая картину произошедшего.

Итак, забрать содержимое сундучка Путинцев решил сам, несмотря на смертельный риск. Он прилетел в Азию вслед за нами. Возможно, в тот же день, но другими маршрутами. На стороне встретился с предупрежденным Дадо и изложил ему свой план. Недаром Дадо так долго готовил свой караван. Очевидно, во второй половинке V вагончика, якобы предназначенной для Абдунасима, они устроили тайник, где прятался неподражаемый Гаврилыч. Допустим, под диваном. Но до Ак-Ляйляка он доехал с комфортом, развалясь на этом самом диване и поплевывая в потолок. Заметить его с улицы было невозможно. Изнутри Дадо снабдил окошки плотными шторами — «от солнца».

Когда мы прибыли на место, Гаврилыч уполз в свою дыру. Но любящая дочурка не давала папаше скучать. То-то она каждые полчаса запиралась изнутри под предлогом личной гигиены.

Абдунасим тоже знал о Путинцеве. Днем, во время нашей поездки в ущелье, он охранял вагончик от непрошеных визитеров и, надо полагать, позаботился об остальном, включая вынос параши. Те же сведения, которые Абдунасим якобы раздобыл, толкаясь по кишлаку, он собрал не сходя с места — от заглянувших на огонек Павла и Боки.

Когда же с наступлением темноты мы всей компанией отправились на свадьбу, то нужда в опеке уже отпала, поскольку Путинцев покинул вагончик вслед за нами, отправившись в глубь ущелья за драгоценным сундучком.

Стоп, а как же он, находясь в вагончике, открыл висячий замок? Замок-то я сам закрывал… Опять же, волоски… Очевидно, в вагончике имеется и потайной лаз, позволяющий скрытно выбираться наружу. Поэтому внешняя дверь в полном порядке, а на внутренней волосок сорван — Гаврилыч для чего-то заходил в наш с Ириной кубрик. Ну, для чего — понятно. Рылся в моих шмотках. Искал компромат. Ушлый тип! Вывел-таки меня на чистую воду. Но тут я сам сплоховал. Недооценил его зэковских связей. Слава Богу, что я взял портсигар с собой. Не то Гаврилыч не упустил бы возможности поковыряться и в нем тоже.

Да-а, если бы не портсигар, события приняли бы для меня скверный оборот. Честно говоря, того, что Путинцев сам пожалует в Ак-Ляйляк, я предположить не мог: настолько сильно он внушил мне уверенность в обратном. Недаром Глушенков предупреждал, что Гаврилыч играет нестандартно.

Однако же теперь моя очередь.

Внезапно я понял, что содержимое сундучка уплывает из моих рук.

Вокруг одни противники. Ирина и Абдунасим на стороне Путинцева, за Джамалом — целый клан, а человек от Глушенкова так и не появился. Я один.

Сейчас Ирина предпримет попытку опоить меня клофелином. Я, конечно, могу притвориться спящим, а затем проследить за ней. Ну и что? Мешок с драгоценностями — у них, отнять его силой не удастся, ибо Путинцев наверняка вооружен, а любой шум привлечет внимание, в результате чего пострадаем мы все. Все четверо.

Но ведь и Путинцеву с Ириной не уйти из Ак-Ляйляка так просто, как они об этом думают, вот в чем штука! Они уверены, что опоят чабанов и завладеют их лошадьми, не подозревая, что в упаковке вместо клофелина давно уже находятся безобиднейшие таблетки.

Что предпримет Путинцев, когда поймет, что зелье не действует? Неужели такой пустяк способен остановить его? Его, на чьем счету Гафур, парни, свалившиеся в пропасть, Джамал, кто еще? Теперь, когда долгожданное сокровище в его руках, не сыщется в мире силы, способной образумить его. Там, где не помогает хитрость, он пойдет напролом, сметет любое препятствие — пулей, камнем, кулаком. Его терпение выгорело дотла, давняя мечта превратилась в маниакальную идею, требующую немедленного выхода сегодняшней ночью.