— Должны успеть. Я увеличу тягу двигателей. Прибавлю скорости.

— А топлива хватит?

— Садиться будем на парах, — усмехнулся Яхонтов.

Солнце уже давно не светило в лицо. Оно было теперь где-то позади и снижалось к горизонту, отчего линия, разделяющая тучи и небо, окрашивалась в огненные багряные тона. Небесный зенит стал еще темнее, и наверху появились странные светящиеся точки. А чуть справа от курса самолета, на ладонь выше от горизонта, странный тусклый полумесяц.

— Это луна? — с замиранием сердца спросил Николай.

— Она самая. — Яхонтов кивнул.

— Ребята так на ней и не побывали. — Сквернослов вздохнул. — Бедные Андрей и Юра, земля им пухом.

— А это звезды? — Васнецов устремил взгляд на мерцающие точки в зените, которых становилось все больше.

— Звезды, — подтвердил Людоед. — Варя, мы так в ночь скоро влетим. Имей в виду.

— Я знаю. По моим прикидкам, будет вечер, когда садиться придется. Снег не даст быстро стемнеть. Да и посадочно-рулежные фары есть. Разгляжу, куда падать… Садиться, в смысле… — Яхонтов тихо хохотнул.

— Варяг! — воскликнул до этого момента спокойный Крест. — Посмотри! Посмотри слева! На восемь часов!

— Что там? — Искатель повернул голову в указанном направлении.

— Это же инверсионный след! Полосу видишь?!

— Где?

— Выше смотри! Это след от самолета! Разве нет?!

Варяг задумчиво уставился на белую полосу, горизонтально перечеркивающую треть неба. Полоса кончалась, если, конечно, она кончалась, уже за пределами видимости из кабины пилотов.

— Далеко и высоко, — пробормотал Яхонтов. — Как думаешь, сколько у нас было шансов после двадцатилетия деградации и разрухи взлететь и столкнуться со следами другого самолета? Один из миллиарда, не больше. Это не инверсионный след.

— И что это, по-твоему? — спросил Сквернослов.

Варяг пожал плечами.

— Наверное, перистое облако.

— Наверное? — ухмыльнулся Крест. — То есть ты не уверен?

— Ну, я видел давным-давно перистые облака. Еще когда на МиГе летал.

— И какие они?

— Они перистые. — Варяг снова пожал плечами.

— Это понятно. Похожа эта полоса на перистые облака?

— Вроде похожа. Я же говорю, давно видел. Сам посуди, Илья, откуда самолету взяться?

— А мы откуда взялись? — подал голос Николай.

— И то верно, — кивнул, соглашаясь, Вячеслав.

— Может, я схожу в кормовую кабину стрелка и посмотрю? — предложил Людоед.

— Поверь мне, Илья, с такого расстояния ты и в бинокль не различишь самолет, если он там есть, — ответил Варяг и включил радиопереговорное устройство. — Какие цифры на борту, кто помнит?

— Девятнадцать тысяч семьсот один, — сказал Крест. — А что?

— Ну, надо ведь как-то представиться, — ухмыльнулся Яхонтов и произнес в микрофон: — Внимание! Говорит грузовой борт девятнадцать тысяч семьсот один! Нахожусь на высоте шесть тысяч пятьсот метров! Всем, кто меня слышит, ответьте.

Он закончил говорить и включил громкую связь. В ответ слышалось монотонное, с редкими перепадами, шипение.

— Внимание! Говорит грузовой борт девятнадцать тысяч семьсот один! Нахожусь на высоте шесть тысяч пятьсот метров! Всем, кто меня слышит, ответьте! — повторил Варяг. — Меня кто-нибудь слышит?

Монотонное шипение продолжалось еще около минуты, как вдруг шум из динамика стал усиливаться. Поначалу показалось, что это Варяг делает громкость выше, но это было не так. Шум становился все громче, и сквозь шуршание пустого эфира стала слышна какая-то басовитая пульсация. Динамик зарычал какофонией низких и шипящих звуков, и сквозь этот звуковой хаос прослушивалось нечто ужасное, произносящее пронзительным и долгим утробным рыком:

— ХХХА-А-АРРРРП!!!

— Вы слышали?! — заорал Николай. — Вы это слышали?!

— Что именно? — Варяг нахмурился.

— ХАРП! Оно сказало: ХАРП! — продолжал кричать Васнецов, но динамик стих и снова наполнился монотонным шипением безмолвного эфира.

— Черт, а я надеялся, что мне показалось, — пробормотал Сквернослов, нервно стуча себя кулаком по подбородку.

— Так. Ну-ка всем успокоиться, — резко и громко произнес Людоед. — Такие глюки бывают в радиоэфире. Скорее всего, это солнечная буря. Скажи, Варяг?

— Ага. — Яхонтов кивнул. Но тон его был совсем неубедителен. Он выключил переговорное устройство. — Иногда мы видим или слышим то, что либо хотим увидеть или услышать, либо, наоборот, очень не хотим этого. Так что закрыли тему. Там перистое облако. А тут просто хрип магнитной бури. Мы единственные люди в небе. Скоро снижаемся.

Как это ни оказалось печально для Николая, да, наверное, и для всех на борту, но возвращаться в серый разрушенный мир из сияющих чистотой и безмятежностью небес, покрытых бриллиантами звезд, пришлось раньше, чем он мог предположить. Сверившись с Людоедом, который помогал ориентироваться и держать верный курс, Варяг направил самолет к бесконечному ковру облаков. Однако это отвлекло Николая от тревожных раздумий по поводу странного и страшного возгласа в радиоэфире. Ведь он был абсолютно уверен, что это был именно возглас, а не просто помехи, вызванные солнечной активностью или чем-то там еще. Но теперь его взор был устремлен на приближающуюся пелену облаков, и тяжесть мыслей о том, что надо возвращаться в сумрак, давила на сердце. Но возвращаться надо. Облака становились все ближе, и вот наконец вокруг замелькали первые, еще прозрачные хлопья. Самолет погружался в этот океан все глубже. Белизну вокруг еще пронизывали яркие золотые струны солнечных лучей. Но они становились все слабее и слабее.

И вот уже знакомая унылая серость. Пелена лишила самолет всякой видимости. Стало только заметно, как растет напряжение Варяга, а на его лбу снова выступает пот.

— Высота? — резким голосом спросил он у Васнецова.

— Две тысячи семьсот.

— А облака все не кончаются, — покачал головой Людоед.

— А если впереди гора? — с тревогой в голосе спросил Вячеслав. — Как мы узнаем? Ведь уже совсем низко, а облака не рассасываются. Как узнаем, что впереди гора?

— По характерному удару самолета об эту самую гору, — мрачно пошутил Варяг.

— Я серьезно, — поморщился Сквернослов.

— А я и не шучу. И все, не мешай.

— Начинается. — Славик вздохнул и полез обратно в кабину.

— Приготовься напрячь зрение! — крикнул ему Яхонтов. — Будешь нашей аэрофоторазведкой! И будь готов быстро выскочить из штурманской кабины! Если посадка будет неудачной, то там у тебя шансов не будет выжить!

— Спасибо, блин, утешил! — послышался снизу недовольный голос Сквернослова.

— Высота!

— Тысяча девятьсот!

— Твою мать! Да когда они кончатся!

— Тысяча пятьсот!

И разверзлась бездна. Самолет выскочил из облаков так неожиданно, что Николай даже вздрогнул.

Над представшей взору местностью уже сгущались вечерние сумерки. Даже после того рывка в несколько тысяч километров, что совершили они благодаря самолету, ничего нового в пейзаже, который им открылся, не было. Заснеженные леса. Завалы буреломов в тайге. Унылая серость.

— Блин, я думал, мы вылетим из облачности гораздо выше и видимость дальше будет, — проворчал Яхонтов. — Смотрите все по сторонам. Ищите реку. Топливо скоро закончится.

Ил-76 прекратил снижение, держась высоты в двенадцать сотен метров, прямо под давящим потолком туч. Варяг летел некоторое время прямо, все больше хмурясь из-за отсутствия подходящего места для приземления. Времени оставалось все меньше. Темнело. Кончалось топливо, которое на такой высоте расходовалось в большем количестве.

— Попробуй левее, — послышался голос Сквернослова снизу.

Самолет стал медленно, будто нехотя, поворачиваться. Вскоре стало отчетливо видно, что густой таежный лес резко обрывался и дальше белела относительно ровная пустошь.

— Кажется, река. Только она, зараза, петляет сильно, — пробормотал Яхонтов.

— Летим вдоль нее. Должны быть и относительно ровные места, — предложил Людоед.