—    

Ну что ж, до свиданья...

Щеки Гульды порозовели, она как-то болез­ненно сощурилась, а в уголках ее рта появилось незнакомое лейтенанту горькое выражение.

—   

Я не думала, что вы так быстро оставите нас...— проговорила она едва слышно.— За эти четыре дня, что вы были у нас, мы так сродни­лись

с

вами... Вы такой простой и добрый... И Николая мы тоже полюбили. Особенно отец...

Дружков усмехнулся:

—   

Николай — рыбак. А, как у нас говорят, рыбак рыбака видит издалека.

—    

Мы никогда вас не забудем...— с неожи­данной горячностью проговорила девушка.— С вами в нашу бедную хижину пришло что-то светлое, радостное... Мне хочется так много ска­зать вам...

И когда лейтенант притронулся к ее руке, гла­за Гульды наполнились слезами. На ее лице была написана тревога.

—   

Берегите себя... В поселке рассказывают, будто немцы уже потопили несколько ваших ко­раблей.

—   

Это правда. У фашистов дьявольский нюх: стоит только нашим катерам выйти в море, как неизвестно откуда появляются их самолеты и нападают на наши корабли. Но сейчас другое дело. Вряд ли фашисты догадаются, что в такую погоду мы можем выйти из базы. Ведь нужно быть очень искусным, чтобы провести корабли в туман среди подводных камней...

—   

И все же берегите себя. Понимаете? Для нас с отцом это очень важно. И для меня...

Девушка совсем смутилась и замолчала.

Дружков пытливо взглянул на Гульду, стис­нул ее тонкие пальцы, круто повернулся и вы­шел из хижины.

Он быстро шагал вдоль берега, лицо его было хмуро, левой рукой он потирал лоб, словно ре­шал замысловатую задачу. Поравнявшись с гра­нитным, сильно выветрившимся валуном, он остановился и громко откашлялся. В ту же ми­нуту из тумана вынырнула высокая плотная фи­гура старшины второй статьи Николая Один­цова.

— Кажется, клюнула,— негромко сказал Дружков.— Вы со своими людьми идите к ска­лам Ран-хорна и ждите Гульду. Дайте ей раз­вернуть радиостанцию, ну а потом сами знаете, как поступать. Она и ее папаша — крупные пти­цы... Будьте осмотрительны.

...Когда лейтенант Дружков вышел из хижины, фрекен Гульда насмешливо дунула ему вслед сквозь полураскрытые губы; потом лицо ее ста­ло серьезным. Она быстро ощупала спереди низ свитера; что-то слегка зашуршало под ним. Это была вырезка из старой газеты. В небольшой заметке сообщалось о том, как еще до войны со­ветские моряки пришли на помощь норвежским рыбакам, терпящим бедствие. В числе спасенных рыбаков упоминалась и фамилия Кнудсена. Га­зетная вырезка была своеобразным шифром. Гульда поспешно набросала на клочке бумаги текст радиограммы. Каждый раз, когда совет­ские корабли покидали базу, Гульда сообщала об этом своим хозяевам. Радиостанция была на­дежно укрыта в пустынных и безлюдных скалах Ран-хорн.

Радиограмма была составлена, но Гульда не торопилась покинуть хижину. Она была опытной разведчицей и понимала, что иногда поспеш­ность может привести к роковым последствиям. Кроме того, что-то в поведении лейтенанта Дружкова ей не понравилось.

«Он весело болтал, но глаза его при этом бы­ли холодными. Рассекающий взгляд... Такой

взгляд бывает у следователя...» — подумала она. Опасная профессия научила Гульду быть психо­логом.

Да, было что-то неуловимое в выражении лица советского лейтенанта, что заставило Гульду на­сторожиться.

А что если два советских моряка были спе­циально приставлены к ней и Кнудсену? Да и моряки ли они? Просто-напросто разведчики... Может быть, им каким-либо образом удалось пронюхать, что Гульда и Кнудсен являются чле­нами организации «Херд»? Кроме того, они могли засечь работающую радиостанцию: ведь Гульда не раз наводила немецкие самолеты на советские корабли?.. От такого предположения Гульда по­холодела. Чем больше она вспоминала, как веля себя советские моряки-квартиранты, тем силь­нее крепла в ней уверенность, что она уже разоб­лачена. Ей захотелось сейчас же выбежать из хижины и сломя голову броситься в туман, по­дальше от Вест-фискевера. Да, теперь все ясно: ей готовят ловушку. Лейтенант умышленно сооб­щил ей о выходе катеров из базы, и теперь стоит ей выйти из хижины, как чей-то внимательный враждебный глаз будет беспрестанно следить за каждым ее шагом. Она уже в ловушке! Ей не­куда уйти...

От собственного бессилия Гульда готова была зарыдать. Она вынула радиограмму и уничто­жила ее. Нужно бежать, бежать! Может быть, ей удастся спастись... Стоит лишь незаметно про­скользнуть...

Из завешенного угла хижины она вытащила темный плащ с капюшоном, быстро набросила его на плечи и вышла из хижины. Туман охватил ее

со

всех сторон. Вначале она шла быстро, но постепенно замедлила шаг. Ничего страшного вокруг не было. Вскоре она совсем успокоилась. Конечно, нервы сдали. А сейчас нужно держать себя в руках. Расстроенное воображение... Так и раньше случалось с ней. Просто нужно удосто­вериться, в самом ли деле катера уходят в море. Если это так, то ее домыслы останутся лишь до­мыслами...

Она направилась к пирсу. Здесь и раньше при­ходилось ей бывать, и моряки привыкли к хро­мой девушке. Обычно еще издали матросы кри­чали ей:

—    

Привет, фрекен Гульда! — А потом совали в руки хлеб, консервы.

Сейчас матросы были заняты делом. Они но­сили по трапам на катера ящики. Норвежские рыбаки в брезентовых куртках и штанах охотно помогали им. Слышался женский смех. Огром­ный матрос в белом колпаке раздавал детям са­хар. На палубе Гульда заметила лейтенанта Дружкова. Лейтенант разговаривал с незнако­мым высоким моряком.

Прошло немало времени, пока раздалась команда:

—    

Отдать швартовы!..

Моторы катера хлопнули, затрещали, а потом, быстро прогревшись, зарокотали ровно. Корабли один за другим стали удаляться от берега. Гуль­да облегченно вздохнула. Да, Дружков сказал правду!.. И как она могла заподозрить простова­того лейтенанта в чем-либо? Смешно!.. Нужно немедленно сообщить на аэродром о выходе со­ветских катеров в море!..

Гульда легко ориентировалась в тумане. Ей были знакомы каждая тропинка, каждый ка­мень. Она шла медленно, иногда прислушива­лась к шуму волны. А вот и скалы Ран-хорн! Ра­диостанция была спрятана в глубокой расщели­не, дно которой заросло вереском и стелющимися карликовыми березами. Нужно подняться на вершину утеса...

Гульда вновь составила радиограмму и раз­вернула радиостанцию. Включила передатчик.

—   

А, фрекен Гульда! Вы можете простудить­ся на ветру...

От неожиданности она тихо вскрикнула. Пе­ред ней стоял Одинцов и улыбался. Холодный глазок автомата в упор смотрел на Гульду.

—   

Взять шпионку! — властно приказал Один­цов матросам.— Радиостанцию свернуть и —

в

штаб...

...Начальник штаба бригады капитан первого ранга Дубосеков склонился над картой. У Дубо­секова был крутой с залысинами лоб и усталые,

покрытые кровяными жилками глаза. Глаза бес­престанно слезились, и это мешало работе. Друж­ков молча наблюдал за начальником штаба.

—    

Дело гораздо серьезнее, чем мы думали,— наконец сказал Дубосеков.— Вы уже знаете, что наше командование решило высадить десант в порт Лиинахамари. Фашисты бегут, и, если мы не успеем высадить им в тыл наших десантников, они могут разрушить на пути своего отступления Печенгу. Этого допустить нельзя. Десант пере­бросим на торпедных катерах. Но кто гарантиро­ван, что вражеские самолеты не уничтожат наши катера еще на подходе к горлу Петсамского за­лива?

—    

Но ведь поблизости нет ни одного враже­ского аэродрома!