Но и это не все!

В США находится в строю, строится или наме­чено к постройке три десятка атомных подводных лодок. Наши адмиралы считают, что этот новый вид оружия можно эффективно использовать в обширных труднодоступных арктических райо­нах, примыкающих к северным морским грани­цам СССР,

На верфи «Электрик Боут дивижн» и на воен­но-морской судоверфи в Мер-Айленде строятся ускоренными темпами три крупные атомные лодки — носители баллистических ракет «Поля- рис», запуск которых можно осуществлять из подводного положения.

Наша подводная лодка «Наутилус» прошла под арктическим льдом от Аляски до Шпицбер­гена через Северный полюс. К этому походу го­товились в течение нескольких месяцев. Обычное навигационное оборудование в высоких широтах не обеспечивает необходимой точности плавания, поэтому на лодке была установлена так называе­мая инерциональная навигационная система. Кроме того, был значительно расширен состав гидроакустических средств. Во время похода одновременно работали тринадцать гидроакусти­ческих систем различного типа; а в ограждении рубки была смонтирована передающая часть под­водного телевизора для непрерывного наблюде­ния за нижней кромкой льда. Лодка вышла из военно-морской базы Нью-Лондон и приняла уча­стие в маневрах Тихоокеанского флота.

В июне она прибыла в Сиэтл. Командир «На­утилуса» капитан третьего ранга Андерсон под чужим именем вылетел на самолете коммерче­ской авиакомпании к северному побережью Аляски для разведки ледовой обстановки в рай­оне Берингова пролива

Лодка направилась в военно-морскую базу Пирл-Харбор и после вторичной ледовой развед­ки в подводном положении вошла в Берингов пролив. В глубоководных районах она шла, как правило, на глубине ста двадцати метров, всплы­вая на меньшие глубины только для того, чтобы уменьшить забортное давление при удалении от­бросов.

Третьего августа «Наутилус» прошел через Северный полюс и всплыл в Гренландском море западнее Шпицбергена. Подо льдом было прой­дено тысяча восемьсот тридцать миль за девяно­сто семь часов. Средняя скорость хода на этом участке девятнадцать узлов.

Если вы помните, мой мальчик, журнал «Юнай­тед Стейтс ныос энд Уорлд рипорт» в то время писал:

«Основное военное преимущество американ­ских подводных лодок — носителей управляемых снарядов, получивших возможность скрываться под ледяной шапкой, заключается в их способ­ности обстреливать большую часть России»...

Вся беда в том, что русские все же во многом нас опередили. Но они умеют хранить свои тай­ны, не орут на весь мир о своих военных дости­жениях, как это делают наши кичливые чиновни­ки из Пентагона. О многом мы можем лишь дога­дываться...

Неизвестно, сколько времени еще профессор Тэккер разглагольствовал бы о «подводной стра­тегии». Его прервал резкий звонок...

— У них там что-то стряслось! — воскликнул Кестер и вскочил на ноги.

Тэккер и его ассистент поспешили на верхнюю палубу.

Сотрудники стояли плотным кольцом и что-то разглядывали. Однако, когда появился Тэккер, они расступились и пропустили его в круг. Здесь на матах из водорослей лежали трое неизвестных.

«Русские!» — сразу же определил Тэккер и бро­сил на капитана Дильворти взгляд, полный пре­зрения: «Нашел, олух, время возиться с утоплен­никами!»

— Они живы, сэр! — сказал судовой врач Амент, словно угадав мысли профессора.

Тэккер поморщился. Он молча разглядывал посиневшие лица людей, случайно подобранных сотрудниками экспедиции среди пустынного без­жизненного моря. Кто они? Почему оказались здесь? За все время «Кассиопея» не повстречала ни одного судна, ни одного корабля... А впрочем.

Тэккер пошевелил бровями, что-то припоми­ная. Затем тихо сказал Кестеру:

—    

Все документы мне в салон. Сделайте все аккуратно, чтобы ни одна душа не заподозрила... Поняли?

—    

Будет исполнено, сэр,— также тихо отозвал­ся Кестер. Поручение вполне соответствовало его наклонностям.

Подводную лодку качало даже на глубине. Наверху свирепствовал шторм. В отсеках темпе­ратура доходила до пятидесяти градусов. Люди обливались потом, судорожно ловили ртами го­рячий воздух. Но все находились на своих по­стах, делали привычное дело.

Хуже всех чувствовал себя инженер Николай Румянцев. Сугубо штатский человек, он впервые участвовал в столь тяжелом походе. Лодка дол­го не всплывала, и Румянцеву иногда казалось, что он не перенесет всего этого. Румянцев был талантливым инженером. У себя на заводе в Тайгинске он пользовался большим авторитетом, несмотря на молодость. (Совсем недавно

ему

исполнилось двадцать семь.) Он был самоуверен и, как ему казалось, достаточно вынослив. Он мог неделями не выходить из своей лаборатории, с настойчивостью одержимого сотни раз прове­рять расчеты, отказывать себе во всем ради це­ли— в отдыхе, развлечениях, даже в любви. Его помощница Инна Кравченко, светловолосая де­вушка с большими задумчивыми глазами, только укоризненно покачивала головой и упрашивала:

— Николай Арсентьевич! Пельмени. Пока не остыли... Ну хотя бы немного...

Он досадливо хмурился и, чтобы отвязаться, рассеянно проглатывал пельмени. Весь завод знал, что Инна влюблена в своего начальника, и только сам Румянцев не подозревал ничего. Он уже привык к заботливому отношению Инны и принимал его как нечто должное.

Но сейчас, очутившись далеко от родного го­родка, он понял, что ему недостает Инны, ее за­боты, ее ободряющего слова. Моряки относились к нему предупредительно, но сами они вели суро­вую жизнь, которая казалась Румянцеву не­мыслимой.

Собственно говоря, Румянцев должен был ра­доваться. Испытания его прибора прошли успеш­но, и теперь лодка возвращалась в базу. Правда, впереди предстояли новые испытания, новая про­верка. На это уйдет, пожалуй, вся весна и часть лета.

Странно было видеть на военном корабле, где все подчинено строгому распорядку, где каждое движение рассчитано, этого немного мешковатого, чуть сутулого, слегка близорукого молодого че­ловека в сером костюме, желтых ботинках, та­кого домашнего, сухопутного. У него было блед­ное тонкое лицо, высокий белый лоб с залыси­нами, спокойные серые глаза, всегда немного со­щуренные. На красиво очерченных губах обычно блуждала улыбка. Инженер все время был со­средоточен, что-то высчитывал на листе бумаги, не отходил ни на шаг от своего прибора. Прибор еще не имел официального названия, но Николай Арсентьевич, не лишенный, как и все молодые люди, честолюбия, уже именовал свое детище «УГЛР» — Универсальный гидролокатор Румян­цева. Этот прибор был результатом многолетней работы, напряженных поисков, бессонных ночей. Электроника, полупроводники, свойства редких металлов и сплавов, пьезоэлектрические свойства минералов и титанатов — все было использовано инженером в новом приборе. Особенно много усилий было затрачено на создание специаль­ного излучателя ультразвуковых импульсов — вибратора.

В большинстве случаев в таких устройствах применяется магнитострикционный вибратор который устанавливается под килем подводной лодки. Румянцев отказался от использования магнитострикционного эффекта и нашел принци­пиально новое решение схемы. Он построил во­гнутый излучатель-рефлектор, концентрирующий в небольшом пространстве огромные мощности, Излучатель Румянцева не был возвратом к ста­рым, дорогостоящим генераторам подобного типа.

Это был сравнительно дешевый, портативный и обладающий большим запасом прочности при­бор, рассчитанный не на лабораторию, а на повседневное использование в любой обстановке. По-новому была решена и схема усилителя. Спе­циалист, привыкший к обыкновенным ламповым усилителям, не нашел бы в устройстве Румянцева ни одной лампы. Это был так называемый маг­нитный усилитель-ферристор, напоминающий по внешнему виду обыкновенный трансформатор. Но весь секрет заключался в сердечнике, сделан­ном из особого сплава. Этим прибором можно было усиливать сколь угодно большие мощности, чего трудно достигнуть на вакуумных лампах и полупроводниковых приборах. Чувствительность такого усилителя весьма и весьма высока, а дол­говечность почти безгранична. Излучатель слу­жил также приемником отраженных сигналов.