Почему второй помощник Смит решил самостоятельно изменить скорость транспорта, когда он обнаружил, что на мостике никого нет, осталось неясным. Наиболее правдоподобным объяснением кажется такое: будучи разбуженным после всего лишь трехчасового сна, он совершенно растерялся в этой обстановке и решил принять меры по спасению судна, развернув его кормой к рейдеру. К сожалению, 3 шлюпки и плот были пришвартованы к борту корабля, и когда он резко устремился вперед, крепежные тросы не выдержали, и шлюпки остались за кормой транспорта.
Когда некое подобие порядка на борту «Клунпарка» было восстановлено, капитан Мэссон отправился на корму, чтобы узнать, все ли в порядке со шлюпками, однако на прежнем месте их не оказалось. Двух матросов, находившихся на плоту, позднее подобрал «Блэйрафол», но 8 человек, находившиеся в шлюпках, и среди них двое юнг, пропали без вести.
Комментируя печальный финал всех этих не слишком последовательных действий капитана «Клунпарка», матрос Дэн Хортоп заявил:
«Что он (капитан Мэссон) собирался предпринять этим утром 12 февраля 1941 года, мы уже никогда не узнаем. Возможно, вид подвергшихся обстрелу кораблей, команды которых не имели возможности спустить шлюпки, подтолкнул его отдать приказ „покинуть корабль“. Появились ли у других офицеров альтернативные идеи, мы не знали, но чувствовали, что что-то неладно. Поэтому большая часть экипажа осталась на борту корабля».
Одним из тех, кто во всей этой ситуации сохранил хладнокровие и присутствие духа, был Джон Кэйв, старший офицер-радист «Маргота». В своем докладе он впоследствии сообщал:
«Не помню, в какой момент я оказался вновь в радиорубке, где читал наши координаты за последние 4 часа, написанные на каком-то клочке бумаги. Если бы нам пришлось идти дальше в одиночку, то в первую очередь необходимо было передать в эфир специальное сообщение, в котором говорилось бы о нападении рейдера и указывались бы эти координаты. Вообще-то, отправка в эфир такой радиограммы могла быть произведена только с санкции командира конвоя. Я надел на голову наушники и стал прослушивать эфир. Радисты нескольких кораблей вели передачу, что создавало немалую путаницу. Внезапно мне в голову пришла одна мысль.
Я включил свой старый передатчик и начал передачу в эфир сообщение о нападении рейдера („RRRR“), в котором указывались наши координаты и детали этой атаки. Я внимательно вслушивался в эфир, ожидая подтверждения о приеме моего сообщения, однако никакого подтверждения не поступало. Тогда я послал в эфир радиограмму, содержавшую специальный код (GBZZ), который обычно использовался военными кораблями, шедшими на выручку транспортам, атакованным неизвестным врагом — например пиратскими судами в дальневосточных морях. После этого я послал „ответ“ мифическому военному кораблю, якобы шедшему к нам на выручку, закончив эту свою радиограмму словами „доброе утро, до скорой встречи“. Неизвестно, что подумал или предпринял радист „Хиппера“, однако, начиная с этого момента, ситуация изменилась к лучшему, и артиллерийский обстрел постепенно приостановился.
120-миллиметровое орудие нашего корабля вело ответный огонь, пока я посылал в эфир фиктивное сообщение. Не получая ответа с мостика по переговорному устройству, я лично отправился туда, чтобы рассказать „старику“ (капитану) о своих действиях, а заодно и о том, что я уничтожил все секретные коды. Казалось, ничего не изменилось. Все вокруг было окутано дымом, а затем я заметил, что экипаж уже находился в двух шлюпках. По всей видимости, он ожидал только Мэссона и меня. Я нашел капитана в штурманской рубке. Он пытался засунуть карту этого участка океана под спасательный жилет. „Спаркс, идите в мою каюту, — сказал он, — и найдите там два стакана“. Он спустился за мной по лестнице, и когда я поставил на стол стаканы, тут же наполнил их виски. Я даже не почувствовал вкуса напитка. И хорошо помню, как мы оба держались за перекладины веревочной лестницы, пока нам не представилась возможность прыгнуть в подошедшую шлюпку, которую страшно качало на волнах.
До нас постоянно доносились звуки выстрелов и разрывов снарядов, и мы все горячо сочувствовали ребятам на тех кораблях, которые методично расстреливали артиллеристы „Хиппера“. Движения шлюпки сопровождались громким стуком, и лишь какое-то время спустя мы сообразили, что виной тому был водонепроницаемый контейнер с продуктами.
Некоторое время спустя, не слыша никакого шума, капитан приказал всем внимательно смотреть по сторонам, пока шлюпка находилась на гребне волны. В это время „Маргот“ все еще оставался в поле нашего зрения, и когда наша шлюпка начала скользить вниз, кто-то заметил другую шлюпку. Капитан поднялся и стал внимательно разглядывать ее. „Это шлюпка с „Вольтурно““, — заявил он громким голосом. После этого капитан скомандовал тем, кто находился на веслах: „Гребите быстрее! Если они доберутся до корабля первыми, то заявят, что спасли корабельное имущество и само судно“. Мы налегли на весла, а капитан развернул шлюпку в сторону нашего корабля».
В результате атаки, предпринятой «Хиппером» против конвоя SLS 64 и продолжавшейся не более получаса, орудийным огнем и торпедами было уничтожено 7 транспортов — «Варлаби», «Шрусбери», «Вестбери», «Персеус», «Боргестад», «Дерринэйн» и «Освестри Грэнж». Их общее водоизмещение составляло 32 806 тонн. Вместе с этими кораблями погибло 50 000 тонн ценных грузов и 147 человек, среди которых одна женщина. Снаряды «Хиппера» также причинили серьезные повреждения «Лорнастону», «Вольтурно» и «Айндерби». Конвой перестал существовать как единое целое, его корабли стремились уйти от опасности в разные стороны. Экипажи четырех транспортов — «Клунпарка», «Маргота», «Вольтурно» и «Анны Мазараки» — покинули свои суда, но позднее вернулись. Стремительность, с которой были спущены на воду шлюпки, могла заставить немцев решить, что эти корабли получили повреждения и вот-вот должны пойти ко дну. Уловка в какой-то мере сработала, и корабли уцелели, но на многих из них шлюпки оказались выведенными из строя, а в случае с «Клунпарком» это привело к гибели восьмерых человек.
И вновь, имея прекрасную возможность полностью уничтожить медленно двигавшийся конвой, шедший без какого-либо эскорта, Мейзель не довел дело до конца. Джон Кэйв был убежден, что именно его имитация радиоконтакта с якобы находившимся поблизости английским военным кораблем вынудила Мейзеля принять решение об отходе. Действительно, вскоре после мнимых переговоров Кэйва по радио «Хиппер» прекратил атаку на конвой и на полной скорости устремился на северо-восток.
Есть ряд свидетельств, особенно в случаях с «Варлаби» и «Шрусбери», что Мейзель предпринимал целенаправленные меры по уничтожению экипажей, покидавших тонувшие корабли. Трудно сказать, насколько это верно, однако фактом остается то, что капитан рейдера не предпринял никаких попыток спасения людей, оказавшихся в воде по его вине. После атаки Мейзель заявил капитану Кэвэю, находившемуся на борту «Хиппера» в качестве военнопленного, что он мог легко потопить все корабли конвоя, однако оставил три из них нетронутыми, чтобы они могли поднять на борт уцелевших с других транспортов.
После потопления «Варлаби» и гибели капитана Мюррея капитан «Маргота» Айвор Прайс вступил в командование тем, что осталось от конвоя SLS 64. Уцелевшие транспорты рассеялись на большом пространстве, и Прайсу удалось собрать вместе только «Вольтурно», «Клунпарк», «Блэйрафол», «Анну Мазараки» и «Поликтор». Капитан «Блэйрафола» доложил, что на борту его корабля находятся 86 спасенных с «Варлаби», «Шрусбери», «Освестри Грэнж» и «Вестбери». На борту «Поликтора» находился 21 спасенный с «Персеуса». От других кораблей, которые, как считали, сумели уйти от снарядов «Хиппера» — «Айндерби», «Лорнастона», «Эмпайр Энерджи», «Варангберга», «Бура» и «Каллиопи», — никаких известий не поступало. Прайс решил, что их капитаны, по всей видимости, решили двигаться в северном направлении самостоятельно — вряд ли стоило удерживать их от такого решения в свете последних событий.
