— А сколько тебе лет, Джамал?

— Пятнадцать.

— Врешь! Тебе и тринадцати нет.

— Пятнадцать. Я худая, поэтому груди не растут.

— Хм… Есть хочешь?

Джамал помолчала, разглядывая пальцы на своих босых ножках. Кивнула.

— Да, господин.

— Тогда садись, будешь ужинать.

Девочка взглянула на него недоверчиво. Робко опустилась за дастархан. Рахман налил в кружку молока, поставил перед ней. Обернувшись, крикнул в глубь дома:

— Хозяин! Неси еще манты. И миску шурпы насыпь.

Несмотря на голод, Джамал ела не жадничая и не

спеша. А Рахман наблюдал за ней. Так же, как когда-то Гарун-ата наблюдал за ним самим. Когда девочка с сожалением отставила миску с остатками неосиленной шурпы, сказал:

— Пойдешь со мной.

— Куда?

— Будешь жить в моем доме.

— Что я должна буду делать для господина?

— Ничего. — Заметив недоверие в глазах Джамал, повторил с нажимом: — Просто будешь там жить.

Дом Рахман купил в трех днях пути от тех мест. Стоящее на окраине торгового городка строение был не слишком большим, но добротным. Ему предлагали купить и земельный надел поблизости, но Рахман отказался. Земледельцем он становиться не собирался.

Джамал пыталась взять на себя все домашние заботы, утверждала, что и с одной рукой справится. Рахман не позволил. Сам ходил на базар, сам готовил еду. И всячески ухаживал за девушкой. Купил ей нарядную одежду, украшения из серебра и самоцветов. Причесывал, помогал заплетать косы. Даже купал ее!

Девушка преображалась с каждым днем. Если бы не худоба, она уже сейчас была бы красавицей. Пресыщение женскими телами прошло, и Рахман чувствовал, что его жезл вновь обуревает желание. Но он сдерживался. Не позволял ни намека, ни жеста.

А вот в глазах девушки он начал замечать все больший интерес к себе. Затем к интересу начало добавляться восхищение.

Где-то месяца через три с того дня, как они поселились в этом доме, Джамал попыталась тихонько забраться в постель к Рахману.

— Ты что это задумала?! — гаркнул на нее строго.

— О, господин, вы так добры ко мне. Я хочу сделать для вас хоть что-то.

— Не говори глупости. Иди к себе на кровать.

— Почему вы не хотите? Я ведь почти взрослая. Многие мои сверстницы уже невесты. Вы брезгуете мной? Потому что я уродина?

— Ты красавица. И ты сама это знаешь.

— Тогда почему вы отказываетесь?

— Ты ничего не должна мне. Ты ведь не знаешь о моих целях. С чего ты взяла, что я это делаю для тебя? Может, я ухаживаю за тобой для собственного удовольствия?

— Нет, неправда. Вы добрый, вы хороший. Вы самый лучший человек из всех, кого я встречала в своей жизни.

— Ну, даже если так, это не значит, что ты должна заниматься со мной любовью. Любовь не покупается за деньги, за еду, за кров. Любовь можно получить только в обмен на любовь.

Джамал внимала ему с широко распахнутыми глазами. И Рахман видел, как в глубине ее души зарождается та самая любовь. Именно она ему и требовалась.

Они прожили так почти год. Деньги, заработанные у Гаруна-аты, подходили к концу. Откладывать задуманное дальше смысла не было. Если пытаться, то сейчас, пока память о втором свежа. Рахман ждал лишь знака, ждал, когда энергия любви, накапливающаяся в душе девушки, проявит себя.

И знак ему был дан.

Он вернулся с базара в обычное время. Принес овощи, фрукты, зелень, козье молоко, кусок бараньей лопатки. И обнаружил Джамал сидящей на полу и рыдающей.

— Что случилось? Кто-то был здесь и обидел тебя?

— Нет, никого не было.

— Тогда почему ты плачешь? Отвечай, не молчи.

Джамал зарыдала еще громче.

— Господин, вы взяли меня, чтобы мучить?! Лучше бы я умерла с голоду под забором и никогда вас не видела!

Рахман бросился к девушке, поднял ее.

— Что ты такое говоришь?!

— Я больше не могу так! Я люблю вас! Я понимаю, что недостойна, но ничего не могу поделать с собой! Лучше уж убейте меня, только не мучайте.

Рахман провел пальцами по щеке девушки, по шее, плечу. Ощутил ее нежную бархатистую кожу. Как она похорошела за этот год! Ребра уже не выступают из-под кожи, груди налились сочной упругостью, мягкий Животик манил соблазнительной ямкой пупка. Он медленно обнял девушку. И рывком прижал к себе, впился губами в губы.

Никаких усилий не требовалось, чтобы высвободить энергию любви, рвущуюся из Джамал. Одно движение, один поцелуй, и она хлынула неудержимым потоком, сметая все на своем пути. Рахман чувствовал, как она проходит сквозь него, как питает его силой, как разрушает стену в его мозгу…

Он проснулся незадолго до рассвета. За окнами уже серело, но внутри дома все еще было погружено в сумрак Джамал спала, прижавшись к груди любимого и тихо посапывая. Лучшее время, чтобы попробовать. Чужой разум слаб, затуманен сном. Он не сможет сопротивляться.

Рахман провел пальцем по виску девушки, коснулся ее ушка. Джамал мурлыкнула, моргнула, пробуждаясь. Он сосредоточился на ней, напряг волю. Тело девушки вздрогнуло. А в следующий миг Рахман понял, что видит рядом мужчину. Себя самого.

Он смотрел двумя парами глаз, обнимался двумя парами рук Чувствовал, как упругая девичья грудь прижимается к его ребрам, и одновременно вдавливался этой грудью в крепкие мужские мускулы. Он раздвоился! На миг подкатила тошнота. Но тут же прошла. Каждая часть Рахмана управляла собственным телом, не мешая другой. К этому можно было привыкнуть. Он не отобрал у Джамал тело, он вошел в него, мгновенно восприняв все, что хранилось в сознании девушки. Это было гораздо больше того, на что он рассчитывал.

Рахман-мужчина посмотрел на свою вторую половину.

— Ну что, любимая, вот мы и нашли путь к власти и знаниям.

Рахман-девушка улыбнулась.

— И к бессмертию, любимый.

Сказала — и отключилась, потухла. Энергия, необходимая, чтобы удерживать два сознания, исчерпалась. Девичье тело вновь дернулось.

— А? Что? — Просыпающаяся Джамал так и не поняла, что с ней происходит.

Рахман улыбнулся, обессиленный, но довольный. Он продолжал помнить все, что узнал, побывав в облике девушки. Теперь следовало запастись силой.

Он коснулся губами щеки любимой.

— Если ты не устала вчера, то, может, продолжим?

— Да. Столько, сколько ты захочешь, мой господин.

Они любили друг друга сутками напролет. Рахман выжимал, выдавливал из девушки всю энергию, какую мог. Джамал отдавала с радостью. Любовь и смерть — для нее это было почти одно и то же. Она так и не узнала разницы.

Через две недели Рахман проснулся, обнимая холодеющий труп. Он не слишком расстроился. Пусть этот источник высох — накопленной силы хватит, чтобы навестить Гаруна-ату. Вернее, его мозги.

Вскоре после рождественских праздников проект достиг стадии бета-тестирования. Готов был пока что первый его кусочек, первая миссия. Но Эль была счастлива. Кусочком этим стало детище ее фантазии. И пусть Мик недовольно ворчал о растранжиривании ресурсов, пусть Пикассо отпускал свои ехидные шуточки, Рафаэль все-таки сделала это! Доказала обоим, что является полноправным соавтором.

Мир, с которым они работали, годился не только для войн и битв. Он был просто пропитан ветром дальних странствий, ароматом неведомых сказочных стран. Он звал в путешествие. И Рафаэль отправилась…

Желтый, ослепительно-яркий диск медленно поднимался над горизонтом. Солнце вставало над Феррским заливом, над Батейей, городом, похожим на огромную колонию альбатросов, облюбовавших одиноко торчащую посреди океана скалу. Солнце поднималось над столицей свободолюбивой Морской гильдии, над зубцами башен и неприступных крепостных стен, над золочеными шпилями купеческих дворцов и бело-серыми черепичными крышами домов матросов и ремесленников.

Хайк бан Левенталь, гроссмейстер и командор, представил эту картину настолько отчетливо, будто за кормой «Беннели» и в самом деле поднимался белый остров, а не синела бескрайняя гладь океана. Батейя… Увидит ли он ее когда-нибудь вновь, ступит ли на узкие, пропахшие солью, вяленой рыбой, смолой, заморскими пряностями улочки? Или сгинет где-то в неведомых южных морях? Неважно! Главное — он ступил на дорогу своей мечты. Мечты всей своей жизни.