Рембрандт: «Предлагаешь голосовать?»
Микеланджело: «Настаиваю на голосовании. Кстати, недостаток первого варианта еще вот в чем. Нет уверенности, что чья-то копия не перекочует со временем в арсенал одной из вирт-арт-компаний. Со всеми нашими ноу-хау. И ничего потом не докажешь».
Рембрандт: «Мы обещали друг другу…»
Мик: «Брось! Юридической силы эти обещания не имеют. А я как раз предлагаю все оформить юридически. Никого не обидеть. Итак, за второй вариант три голоса: Микеланджело, Рафаэль, Пикассо. За первый пока один: Рембрандт».
Рэм: «Как руководитель, имею право на двойной голос!»
Мик: «Право сомнительное… ладно, пусть. Итак, за первый вариант два голоса».
Рембрандт: «Ли тоже не поддержит тебя!»
Микеланджело: «Хотелось бы услышать ее лично. Где она? Почему не участвует в конференции?»
Рэм: «Я… не знаю. Мы разошлись».
Пикассо: «Упс».
Рафаэль: «Ну вы, ребята, даете…»
Мик «Следовательно, ее голос не считаем. Винч, ты почему молчишь? Согласен на мой вариант?»
Да Винчи: «Знаешь, Мик, выглядит он хорошо… А пахнет дурно. Жизненный опыт мне подсказывает — то, что пахнет дерьмом, обычно дерьмом и оказывается. Как бы оно ни выглядело при этом. Измазаться не хочется. Подожду, пожалуй, подумаю. И голос Дали сбрасывать со счета нельзя в любом случае. Дай ей время проголосовать».
Микеланджело: «Сутки достаточно на размышления? Двадцать четыре часа отсрочки, чтобы Винч и Ли подали свой голос за один из вариантов».
Рембрандт. «Над проектом работал еще один человек. И сделал он никак не меньше остальных. Потому имеет право голоса».
Микеланджело: «Кто же это?»
Рэм: «Дарина».
Пикассо: «Ни-е-себе! А к ней за голосом кто пойдет? Тока не я! Даж если она на небеса вознеслась, ни хачу пака!»
Мик: «За Дарину у нас тоже Рэм высказаться берется. Будем считать, что этого бредового заявления мы не слышали».
Глава 10 Дали
Дали не ожидала, что Рэм постучит первым. Вернее, надеялась, очень надеялась — первые три дня. Но муж молчал, и она постепенно убедила себя — все. Расстались окончательно и бесповоротно. Если и можно простить, то жить рядом с такой извращенкой — никак И вдруг — постучал.
«Ли, привет».
Женщина долго разглядывала мерцающий в уголку экрана квадратик
«Привет».
«Микеланджело сегодня конференцию проводил. Тебя не было».
«Да… Я получала письмо от него. Просто забыла».
«Обсуждали, что делать с проектом. Голосовали. Мик хочет сделать из него игрушку. Заработать на этом деньги. «За» — три голоса. И три — «против». Два моих и Винч. Теперь все от тебя зависит. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы всякие дебилы по Даниному миру шлялись?»
«Не хочу, конечно».
«Тогда свяжись с Микеланджело и проголосуй. Сегодня. Договорились?»
«Да. А что станет с проектом, если Мик проиграет?»
«Мы уничтожим его. Все копии. Чтобы ни у кого не возникло искушения чужую работу присвоить».
Ушел. Даже не попрощался. Все правильно. Она не нужна, только голос. Голос в защиту Дарины… Пусть хоть так
Дали уже шифровала личным ключом письмо, адресованное Микеланджело, когда внезапно опомнилась, «Уничтожить все копии»! Но как же тогда проникнуть в мир Дарины?! Как сделать то, что она обязана сделать?
…Не прошло и часа, как Рембрандт постучал вновь.
«Ты что наделала? Ты же обещала голосовать против Мика!»
Ли закусила губу. Не знала, что ответить. Как объяснить. А Рембрандт сыпал обвинениями:
«Ты специально это сделала, да? И мертвой Дарине отомстить хочешь? За что ты ее так ненавидишь? Что она тебе сделала? Ну ты и сволочь, Дали! Мразь! Подлая, злобная дрянь!»
Ли и руки с клавиатуры убрала. Разве возразишь? Только кивала, когда на экране появлялся очередной эпитет. Да, сволочь, мразь, дрянь. Но перед Рэмом она ничем не виновата. А у той, перед кем виновата, сама прощения попросит…
Глава 11 Да Винчи
В глубине души Винч не сомневался, Микеланджело настоит на своем. В этом гребаном мире всегда побеждают деньги. И те, кто их любит и умеет «делать».
Сам он деньги презирал. Ненавидел их зарабатывать, тратить, держать в руках. Здорово было бы жить в какой-нибудь утопии, где и слово это вонючее забыть успели. «От каждого по способностям, каждому по потребностям…» Да хрен с ним, пусть и «…каждому по труду»! Лентяем и бестолочью Да Винчи никогда не был. Но утопия она утопией и останется. Место, которого нет. А в том, которое есть, единственном, реально существующем, если ты не полный «шиз», без денег не обойтись. Они нужны, чтобы было что жрать и где спать. Время от времени — что пить и с кем спать. И главное, чтобы оплачивать аренду серверных площадей, на которых крутились другие миры, придуманные и нарисованные. Миры, в которых Винч жил. Они были чуть лучше реального. Чуть более управляемы и предсказуемы. Но строили их по тем же самым законам. «Купи, обмани, укради, заставь, убей».
Мир Дарины стал исключением. Едва Винч понял, что предлагает сделать Рембрандт и, главное, для кого, как согласился. Единственный в жизни раз он попал в команду людей, работающих от души и для души. Исключительно для души. Не ожидающих получить что-то материальное и осязаемое лично для себя. И как все изменилось! Как легко стало творить. Да, творить! Пожалуй, даже так, Творить, с большой буквы. Не выдавливать очередную порцию мозговых испражнений в обмен на энную сумму денег, не думать со злорадством и презрением о заказчиках, разработчиках и будущих потребителях «продукта»: «Жрите, жрите, пока не подавитесь», — реализовывать себя. То, на что обычно уходили недели, сейчас удавалось за считанные часы. Идеи так и выпрыгивали, будто кто заветную шкатулку, спрятанную в тайничке мозга, открыл. Виртуальный мир получался именно таким, каким Винч хотел его видеть. Материал поддавался лепке без всякого сопротивления, будто и сам хотел стать тем, во что его превращали. Да Винчи ощущал себя отцом, пестующим любимое дитя. Что там отцом — богом, без всякой натяжки. И с остальными происходило подобное, несомненно. Винч нырял в рождающийся мир, летал над ним, искренне радуясь каждой новой находке товарищей по команде. Радовался, увидев, как вспыхивает радуга после весеннего дождя. Почувствовав, как пахнет хвоей утренний туман в сосновом бору. Услышав, как затихает эхо шагов под сводами древнего замка. Он даже усомнился, не слишком ли скверно думал о людях, не превратился ли в желчного, вечно ворчащего старика-мизантропа? Вот же, молодежь, вчерашние мальчишки и девчонки, в которых привык видеть ненасытную паству золотого тельца, тоже работают от души и для души. Значит, есть она у них, эта самая душа!
Этот мир становился лучшим из всего, к чему Винч приложил свою руку. Он мечтал превратить его в свободный, доступный каждому Мастеру полигон новых идей и решений. В проект, не связанный юридическими бумажками, взаимными подозрениями и обвинениями. Только слово, честь и порядочность. И никаких денег! От каждого — по способностям, каждому — по потребностям. Для начала — хотя бы по труду.
Утопия опять оказалась утопией. Мальчики и девочки работали для… Может, совесть сладким куличом прикормить пытались? Раз в жизни бескорыстно помочь человеку. Прикормили, потешили самолюбие. И едва благотворительная акция закончилась, начали искать, как с нее дивиденды поиметь.
Мир Дарины умер, но даже похоронить его по-человечески не получалось. «Микеланджело и компания» выпотрошат труп аккуратно, чтобы не повредить то, что понять ума не хватает. Забальзамируют, набьют опилками, подкрасят, подлакируют. И бросят чучело на потеху стадам геймеров. «Ах, какая прелесть! Волшебство! Новое слово в искусстве вирт-арта!» Одному Рембрандту совести хватило понять — сделать такое почти то же, что саму Дарину в руки таксидермисту отдать. А потом использовать в качестве заманухи на презентациях «Познакомьтесь, друзья, экспонат номер один, автор идеи «Мира Дарины». По совместительству — тотем игры. За дополнительную плату можно приобрести прядь волос. Лучший талисман для прохождения кампайнов любого уровня. Повышает скиллы на два порядка!»
