— Деньги, что вы украли у честного человека, который заболел, — напомнил Джейми. — Неужели совесть нисколько вас не мучает?

— Он был иностранцем, который получал прибыль больше, чем ему положено на английской земле. — Брукли покачал головой. — Жалею только, что не сделал этого скорее. Но тот иностранный дьявол был умным ублюдком.

— Мэр говорит, если вы хотите снова видеть вашу дочь и внуков, — сказал Джейми, продвигаясь еще на шаг в своей лжи, — то скажете мне, что случилось с леди Линнет.

— Он не посмеет.

— Еще как посмеет, можете не сомневаться, — заверил его Джейми. — Подозреваю, именно поэтому ваша дочь скрывала это от него все эти годы.

— Как был он болваном, так болваном и остался. — Брукли плюнул на пол. — Неблагодарный сукин…

— Отвечайте сейчас же! — закричал Джейми. — Что вы сделали с леди Линнет?

— Я скажу, но вам это уже не поможет. — Брукли устремил взгляд на темное окно. — Сегодня полнолуние. Вы опоздали.

Линнет услышала скандирование во сне, еще до того как проснулась. Равномерный ритм пульсировал в ней, усиливая и без того жуткую головную боль. Знакомая темнота окутывала ее, и воздух, которым она дышала, был каким-то тяжелым. Она окончательно очнулась, вся взмокшая от страха, поняв, где она: за потайной дверью Вестминстерского дворца, там, где встречаются ведуны и ведьмы.

Вначале она была слишком напугана, чтобы открыть глаза. Мерцание свечей и мелькание теней играли на веках. Она сделала медленный вдох, затем чуть приоткрыла глаза.

И хотя она ожидала увидеть их, но все равно ахнула при виде фигур, дергающихся и извивающихся в кругу свечей на полу. Как и раньше, фигуры в страшных масках были облачены в звериные шкуры.

Она лежала за пределами круга, на земляном полу у стены. От холодной земли и страха по коже у нее побежали мурашки. Взглянув на себя, она увидела, что завернута в тонкий красный шелк. Она сглотнула: под ним на ней ничего не было.

Нет, она не позволит себе думать, как оказалась раздетой, чьи руки прикасались к ней. Не сейчас. Надо целиком и полностью сосредоточиться на побеге. Пока они еще раз не одурманили ее, она надеется сбежать. Ниточка надежды была очень тоненькая. Но она держалась за нее.

Из глубокой тени возле стены она могла наблюдать за кругом незамеченной. В центре было два стола, один большой, другой маленький. Тот, что побольше, был накрыт черной тканью, как и раньше, за исключением того, что в этот раз, слава Богу, на нем не лежала обнаженная женщина. На втором столе пар поднимался от котелка, висящего над небольшой жаровней.

Линнет резко втянула воздух, увидев, как высокая фигура вошла в круг со стороны другой комнаты. Человек-волк.

Она вонзила ногти в ладони, когда человек-волк поднял извивающегося кролика в одной руке и длинный нож с черной рукоятью в другой. Одним взмахом он отсек животному голову.

«Мария, Матерь Божья, защити меня». Снова и снова повторяла она молитву, пока человек-волк использовал истекающую кровью тушку, чтобы начертить на земле кровавый треугольник. Голос его поднимался над голосами остальных в скандировании, когда он исполнял этот ритуал.

Озноб охватил Линнет — она узнала этот голос. Человек-волк — сэр Гай Помрой.

Помрой взял со стола нож с белой рукоятью и нарезал каких-то трав в кипящий котелок. Пока он делал это, другие двигались по кругу и пели. Помрой поднял котелок длинными железными щипцами и вылил исходящую паром жидкость в раскрашенную деревянную миску. Затем обошел вокруг большого стола, капая жидкостью из миски на землю.

Завершив круг, он поднял миску высоко над головой и повернулся по кругу, выкрикивая «земля», «воздух», «огонь», «вода», на четыре стороны света, затем вылил остатки жидкости на землю.

Тут было два входа, оба в дальних углах комнаты, за пределами круга. Линнет намеревалась добраться до одного из них и сбежать. Руки и ноги у нее были ватными от горькой жидкости, которую, она помнила, кто-то влил ей в горло, но они не были связаны. Она перекатилась на живот и начала дюйм за дюймом ползти по земле.

Взгляд ее устремился к центру круга, когда какая-то женщина присоединилась к Помрою. Линнет вспомнила эту птичью маску и черные волосы. Это та женщина, которая в прошлый раз лежала обнаженной на столе, — женщина, которая совокуплялась с человеком-волком прямо перед глазами Линнет. Господи помилуй, она не хочет видеть это снова.

И теперь Линнет поняла, кто эта женщина — Марджери Джордемин, Черная ведьма.

Линнет поползла быстрее. Вдруг ни с того ни с сего Марджери распростерлась на земле. Линнет замерла, когда в помещении повисла тишина и все танцующие остановились, чтобы посмотреть на Марджери.

Помрой воздел руки кверху и глубоким голосом, который эхом отдавался от стен похожей на пещеру комнаты, прокричал:

— Conjuro te!

Марджери металась и билась, издавая странные звуки. Потом она затихла, медленно подняла голову, выпучила глаза и голосом, который больше походил на звериное рычание, произнесла:

— Adsum!

Линнет достаточно хорошо знала латынь, чтобы понять, что это означает: «Я здесь». Но кто здесь? Она постаралась не обращать внимания на холодный озноб, сотрясающий тело, и сосредоточилась на том, чтобы проскользнуть мимо этого сборища, покуда их внимание приковано к Марджери.

— Какая судьба ожидает епископа с загнивающей королевской кровью? — выкрикнул Помрой.

Почему он спрашивает о епископе Бофоре? Да и кого он спрашивает? И вдруг до нее дошло: ведьмы вызывают духов умерших. Вдобавок к их другим грехам они еще и некроманты.

— Ублюдок Джона Гонта будет носить красную кардинальскую шапочку, — провозгласила Марджери своим скрипучим звериным голосом, — и доживет до глубокой старости.

Линнет не могла ждать, чтобы услышать остальное, ни от живых, ни от мертвых, и тихонько поползла вперед. Голос Помроя возвысился:

— А что малолетний король? Какова его судьба?

Линнет замерла на месте и затаила дыхание. Задавать такой вопрос мертвому — не просто ересь, но измена.

— Он сойдет с ума и будет королем дважды, — отозвалась Марджери медленным, хриплым голосом. — Он умрет с подушкой на лице.

Король — дважды, безумен и убит?

— Дух, можешь ли ты нам сказать день и час его смерти?

У Линнет кровь застыла в жилах от злобы в голосе Помроя. Да эти сумасшедшие намерены причинить вред ребенку!

— Много лет! Много лет! — прокричала Марджери, потом снова упала на землю и стала биться.

Послышался тихий ропот и шарканье ног; ведьмы были недовольны последним ответом.

Линнет проползла вперед еще несколько дюймов. Краем глаза она следила, как Помрой подошел к маленькому столику и сунул свой нож в дымящийся котелок. Когда он поднял его, какое-то восковое очертание застыло на его конце.

Быстрым движением руки он швырнул восковую фигуру на землю с криком:

— Отсеки жизнь!

Внезапно голоса возвысились и заполнили комнату:

— Отсеки жизнь! Отсеки жизнь!

Это было зло, которое Линнет не могла постичь: желание поторопить смерть ребенка. И ребенок, которому они желают смерти, не кто иной, как сын и наследник великого короля Генриха V. Его единственный наследник. Четырехлетний сын ее подруги.

Это зло должно быть остановлено прежде, чем они причинят вред юному королю. Она должна убежать и предупредить.

Скандирование эхом отдавалось в комнате и у нее в голове, настойчивое, повторяющееся. Она ползла медленно, задерживаемая тем, что приходилось придерживать тонкий шелк и не дать ему развернуться.

— Сойди во тьму и пылающее озеро! — прокричал Помрой громовым голосом.

Линнет плюхнулась на живот, когда в комнате вновь повисла тишина. Она молилась, чтобы никто из ведьм не заметил, что она в нескольких футах от того места, где они ее оставили.

В тишине прозвучал женский голос:

— Чтобы изменить такое твердое предсказание, потребуется кровавая жертва.

Возник спор с повторяющимися выкриками «кровавая жертва». Затем один голос — голос Помроя — возвысился над остальными: