Она медленно опустилась на него, осыпая поцелуями шею и грудь. Оседлав его, повернула лицо так, чтобы ощутить щекой волосы на груди. Он, казалось, затаил дыхание, пока она пробегала языком вниз по середине груди, пробуя на вкус солоноватую кожу. Когда она обвела языком сосок, он застонал и стиснул ее бедра.

Она сдвинулась на сторону и потянулась к его древку, ожидая почувствовать силу его желания к ней. Когда она обхватила горячую плоть ладонью, его стон отразил накал ее собственной страсти. Она прижималась влажными поцелуями к его груди и животу, позволяя волосам скользить по нему, пока держала его твердокаменную плоть в своей руке. Ей хотелось угодить ему, доставить удовольствие, сделать его своим.

Щека чуть коснулась возбужденной плоти, когда поцелуи спустились ниже.

— Это больше, чем я могу выдержать, — прохрипел он, но не остановил ее, когда она взяла его в рот.

Его руки были у нее в волосах, а бедра приподнимались навстречу ее скользящему вверх-вниз рту. Его стоны подбадривали ее и разжигали страсть до невероятных пределов.

Внезапно он сел, потянув ее вверх вместе с собой. Сильные руки усадили ее к нему на колени.

— Обхвати меня ногами, — велел он осипшим от желания голосом. — Я хочу быть внутри тебя, когда придет мое освобождение.

От этих слов мышцы ее живота свело.

— Хочу, чтобы мы были одним целым, — сказал он.

Его ладони распластались у нее на спине, крепко прижимая ее к нему, когда он захватил рот в горячем, глубоком поцелуе.

Она приподнялась так, чтобы кончик его плоти расположился у входа в ее тело. Ощущение этого горячего, бархатистого прикосновения разослало по ней спазм предвкушения. Она взяла лицо Джейми в ладони и заглянула ему в глаза. Эмоции были настолько сильны, что душили, поглощали ее. Она боялась, что может заплакать, но то ли от радости, то ли от грусти, трудно было сказать. Ей хотелось взять его в себя и навсегда сделать частью своей жизни.

Хотелось сказать, что она любит его, но она не сказала.

— Господи, помоги, — взмолился Джейми сквозь стиснутые зубы, когда она опустилась на него.

Ощущение его скольжения внутри ее было таким напряженным, что она ахнула и крепко зажмурилась.

Сердца лихорадочно стучали, дыхание вырывалось с шумом, пока они льнули друг к другу, силясь оставаться неподвижными, чтобы продлить этот момент. Когда он протянул руку между ними, чтобы коснуться ее, это оказалось невозможно вынести. И тогда он начал двигаться внутри ее. Она чувствовала, что напряжение все растет и растет в ней, пока звездный взрыв не вспыхнул у нее под веками, когда волны наслаждения прокатились по всему телу.

Но он не остановился. Сжимая руками ее бедра, он врывался в нее снова и снова, дышал хрипло и прерывисто. Напряжение вновь начало нарастать внутри ее, и она покачивалась на нем, царапая ногтями его спину.

Словно откуда-то издалека услышала она, как он выкрикнул ее имя в пароксизме страсти, и ощущения лавиной обрушились на нее. В этот раз они были так сильны, что она закричала.

Он крепко стиснул ее и повалился спиной на кровать вместе с ней. Она лежала на нем, и оба тяжело дышали, а кожа их блестела от пота.

— Иисус и все святые! — выдохнул он, словно восхваляя чудо, которое произошло между ними.

Она положила голову ему на грудь. Его сердце стучало так же громко, как и ее, упорное и настойчивое.

Это не может быть нормальным. Другие люди такого не испытывают.

В этот момент все, чем она была, все, чего она хотела, было здесь, с ним. Она забыла про королеву и Оуэна, забыла о своих врагах. Когда она вот так в объятиях Джейми, все остальное меркнет и теряет всякое значение. Ее пугало, что нечто настолько мимолетное может заставить ее забыть обо всем остальном, чего она хочет, обо всем том, над чем она так долго и упорно трудилась.

Если она забудет об этом, то что у нее останется, когда Джейми бросит ее?

Линнет пробежала пальцами по груди Джейми и вздохнула. Иногда в такие моменты, как этот, она почти верила, что между ними снова все так, как было когда-то. Почти.

Но они оба теперь старше, умнее и недоверчивее. Правду сказать, она никогда не была слишком доверчивой. Возможно, потому, что она росла, зная, что отцу наплевать, что будет с ней. И еще потому, что с той поры, как ей исполнилось тринадцать, мужчины лгали ей и пытались соблазнить.

Джейми тогда считал себя искушенным, будучи на три года старше и воином. И в каком-то смысле так оно и было. Но в душе он был таким наивным.

Война не отняла это у него. А она отняла.

Она в то время сама была слишком юна, чтобы оценить чистоту — и, да, редкость — его любви к ней. То, что он подарил ей, было чудесно, теперь она это понимала.

Сейчас он желает ее так же сильно, как и прежде. Если такое возможно, то постель стала еще лучше, чем прежде. Она нравится ему, ему нравится проводить с ней время. Но когда-то он даровал ей такую любовь, которая ничего не сдерживала, ничего не скрывала, и она знала разницу. Возможно, Джейми и испытывает к ней какие-то нежные чувства, но свое сердце он ей больше не отдаст. Он сохранит его для женщины, на которой женится.

Она снова положила голову ему на грудь, испытывая потребность почувствовать, как его тепло проникает в нее.

Долго ли еще до того, как он решит, что ему нужна жена? Она знает его. Джейми захочет женщину, которая сможет открыто делить с ним жизнь. Сколько у них времени до того, как он оставит ее ради тихой, степенной супруги, которая ему нужна?

Она сглотнула и заморгала, прогоняя непрошеные слезы. Однажды он уже бросил ее — и сделает это снова. Все ее бросали, за исключением Франсуа.

Ее гордость уязвляло, что она любит его гораздо сильнее, чем он ее. Она привыкла к тому, что мужчины бегают за ней, умоляя о благосклонности. Но Джейми достаточно посмотреть на нее и поманить пальцем, и она пойдет за ним в поле, в лес, куда угодно, чтобы заняться любовью хоть на грязной земле, хоть у ствола дерева под проливным дождем.

По его дыханию, ровному и глубокому, Линнет поняла, что он уснул, и приподнялась, чтобы посмотреть на него. Сердце ее сжалось, когда взгляд заскользил по сильным чертам лица, расслабленным во сне.

Едва он открыл глаза, уголки его рта приподнялись в улыбке.

— Какое прелестное зрелище для пробуждения, — сказал он и легонько провел костяшками пальцев по ее щеке. — Но почему ты грустишь?

Она покачала головой.

Он привлек ее к себе и поцеловал сладким поцелуем, который облегчил боль в сердце. Нет, она не станет предаваться грусти. Как бы ни было больно потом, она сполна насладится отведенным им временем.

Джейми отправился на дальнюю верховую прогулку вдоль реки, чтобы убежать от хаоса, царящего в замке. После тихих недель ноября и начала декабря Виндзор за одну ночь превратился в гудящий улей. Слуги сновали туда-сюда, развешивая зеленые ветки и подготавливая опочивальни для множества гостей, ожидаемых на рождественские празднества.

Джейми больше нравился замок, когда он был тих и почти пуст.

Он пустил коня в легкий галоп, стая уток поднялась из речного тумана и образовала над ним клин. Он глубоко дышал, наполняя легкие холодным, сырым воздухом, и вскоре почувствовал себя лучше. Мужчина не создан для того, чтобы проводить так много времени в четырех стенах. Чего он хочет, так это поместье подальше от Лондона — место, где он будет знать всех арендаторов и их семьи, как его родители. Они с Линнет могли бы хорошо жить там.

Герцог Бедфорд непременно наградит его за службу. Бедфорд намекал на поместье в Нормандии, но Джейми мечтает о землях в Англии. Их труднее получить, но Англия — его дом. Он хочет, чтобы его дети рождались и росли на английской земле.

— Тебе тоже это было необходимо, правда, мальчик?

Он потрепал Грома по шее. Огромный боевой конь, также, как и он, не создан для того, чтобы томиться взаперти. Он неохотно развернул Грома и поскакал назад. Огромная, видная издалека Круглая башня Виндзора маячила впереди как постоянное напоминание о том, что его ожидает: месяц бесконечной пустой болтовни, глупых развлечений и политических интриг. Он это терпеть не может. Дай ему доброго коня да меч в руку — вот это ему по душе.