— Папа сказал, что пугать леди Линнет скорее всего бесполезно, — продолжала Роуз.

— Ага, он сказал, что единственный способ остановить ее — это утопить в Темзе, — добавила Лили, — потому что она упряма как осел.

Роуз снова прокашлялась.

— Папа спросил того человека, как он хочет это сделать, то есть попугать ее, но человек ответил, что папина помощь ему не нужна.

— Вот тогда-то тот дядька и заговорил о ведьмах и колдуньях.

Лили сделала большие глаза.

— Это правда?

Джейми устремил взгляд на Роуз, хотя в глубине души уже понял, что девочки не лгут.

— Да, сэр, клянусь вам, — твердо проговорила Роуз.

— Как выглядел тот человек, который приходил к вашему отцу? — спросил Джейми.

— Нас отправили наверх, в нашу комнату, до того, как он пришел, — сказала Лили. — А из-под лестницы почти ничего не было видно.

— Но голос был старый, — заметила Роуз.

Торговец со старческим голосом? Господи помилуй!

— А трости у него не было? — поинтересовался мастер Вудли.

Лили закивала так энергично, что ее кудряшки запрыгали.

— Такая затейливая. Мне виден был только низ, но он весь был серебряный, сделанный в виде кошачьей лапы.

— А это не могла быть львиная лапа? — спросил мастер Вудли.

Лили опять закивала.

Где он видел такую трость? Какое-то смутное воспоминание вспыхнуло у Джейми в голове: он мог видеть трость и блеск серебра…

— Леди Линнет искала человека с такой тростью, — пояснил мастер Вудли.

Джейми был уверен, что в тот день в Виндзоре Линнет собиралась убить Помроя, хотя она и отрицала это. Но возможно, действительно она следила за кем-то другим — за тем человеком с тростью, наконечник у которой в виде серебряной лапы.

— Кто может знать, кто он такой? — спросил Джейми секретаря.

Мастер Вудли покачал головой:

— По распоряжению леди Линнетя пытался подкупить парочку других, которые участвовали в обмане.

— Других? Мне казалось, вы говорили, что был один человек.

— Я убежден, что спланировал это один человек, очень умный человек. Подозреваю, он поделил среди других ровно столько золота и товаров, чтобы получить необходимое ему содействие.

— Назовите мне имя, — велел Джейми.

— Хотя мне не удалось выяснить, куда пошла львиная доля золота, я все же обнаружил, что значительная его часть досталась олдермену Арнольду и… — он прокашлялся, — мастеру Мичеллу.

— Где сейчас ваш отец? — спросил Джейми девушек.

Обе покачали головами. Ожидать, что они отрекутся от своего отца, было уж слишком.

— Идемте со мной, Вудли, — сказал Джейми, поднимаясь. — Найдем некоего олдермена.

— Постойте! — крикнула Лили, вскакивая на ноги. — Мы можем сказать вам кое-что еще.

— Ну, быстрее выкладывай.

— Человек с тростью сказал, что знает того, кто заплатит ему, чтобы заполучить леди. А как только этот парень ее заполучит, сказал он, эта развратная сука уже больше никому не причинит беспокойства.

— Лили! — возмущенно ахнула Роуз. — Но он так сказал!

Джейми присел на корточки перед Лили и взял ее за руки.

— А он называл имя того другого человека?

— Ага, но это было благородное имя, такое трудно запоминающееся. По-мо-ти? По-морт?

Помрой. Джейми похолодел, в голове у него зазвучал голос госпожи Леггет, говорившей о мужчине, который одержим нездоровой похотью. Каким-то образом Помрой оказался связан с этими нечистыми на руку торгашами.

— Да благословит Бог вас обеих, — сказал он, погладив рыжие кудряшки Лили. — Мартин, проводи девушек до дома.

— Нам лучше вернуться одним, как мы сюда пришли, — возразила Роуз, поднимаясь. — Если меня увидят с молодым человеком, папа непременно услышит об этом и станет задавать вопросы.

Джейми было странно слышать, что Мичелл — строгий отец. Впрочем, даже крысы заботятся о своем потомстве.

— Вам может понадобиться второй меч, — сказал Мартин, скосив глаза на старого секретаря.

Мартин был юн и не имел боевого опыта, но у него острый глаз, твердая рука и храброе сердце. И самым убедительным было то, что у Джейми нет времени искать кого-то еще.

— Тогда пошли, — сказал он. — Покараулишь дверь, пока я нанесу один неожиданный визит.

Насколько Линнет могла судить, два дня прошло с тех пор, как она очнулась в этой комнате. Единственное, почему она могла отмечать течение времени, было появление через каждые несколько часов ее надзирателей, приносивших еду, воду и опустошавших ночной горшок. Их было трое: козел, кабан и лиса. По крайней мере такие имена она дала им из-за их масок.

То, что они были в масках, давало ей надежду. Если бы они собирались ее убить, разве им было бы не все равно, что она увидит их лица? Она старалась не думать о том, что, возможно, маски нужны для того, чтобы они не узнали друг друга.

В первый день она кричала до хрипоты. Когда надзиратели никак на это не отреагировали, она поняла, что никто не может ее услышать, и стала беречь силы. По этой же причине она заставляла себя есть. Если ей дадут шанс сбежать, она должна быть готова. Как она сбежит с ногой, прикованной четырехфутовой цепью, Линнет не знала. По крайней мере запястья и лодыжки больше не были связаны.

Надзиратели двигались молча, игнорируя ее вопросы и мольбы, словно были глухими. Никто из них не вымолвил ни слова до последнего раза, когда ей принесли поднос с едой. Тогда впервые она услышала, как они прошептали друг другу:

— Сегодня полная луна.

— Значит, пора. Он придет. Кто придет?

Который из ее врагов это будет? Быть может, тот самый организатор заговора против деда, купец, которого она ищет? И пусть она его не знает, он-то ее знает, уж точно. После того как Линнет загнала в угол Мичелла, она не делала тайны ни из того, кто она, ни из своих намерений. Это была ошибка. Ей надо было преследовать его тайком, как она делала с купцами в Фалезе и Кале. Но она потеряла терпение.

Однако как она оказалась в плену у ведьм? Какая связь между купцами, которых она раздразнила, и этими безмолвными существами в масках?

Одно было бесспорно: это из-за своей одержимости местью она оказалась здесь — прикованная к кровати, в темноте. И Франсуа, и Джейми предупреждали ее не единожды, что такие действия опасны. Но она жаждала справедливости.

Нет, она хотела больше, чем справедливости. Она хотела мести. Неужели это ее наказание за попытку выступить в роли судии, которая принадлежит Господу?

Бесконечно долгие часы на узкой койке давали ей предостаточно времени, чтобы поразмыслить над своими поступками. Что она на самом деле искала? Теперь, ей казалось, она поняла. Иронично, но то, чего она хотела, — это чувство безопасности.

Все эти годы она пыталась восстановить по крупицам дедушкино дело — как будто это могло вернуть дедушку и благополучное детство. После его смерти она осталась на милости всех зол, какие только существуют на свете. Да, они с Франсуа были друг у друга, но ребенку нужно больше, чем еще один ребенок.

Иронии хоть отбавляй. Борясь за возвращение того, что было потеряно для нее навсегда, она закрыла двери перед любовью и защищенностью, которые предлагал ей Джейми. Но правда заключается в том, что она с самого начала ожидала, что потеряет и Джейми. Потеряв так много другого в жизни, она боялась позволить себе поверить, что любовь Джейми может быть навсегда.

Но так ли это? Если он действительно любит ее, то почему уехал, чтобы жениться на другой? Она беспокойно заворочалась на узком лежаке. Как он мог так поступить?

Должно быть, она незаметно уснула, потому что резко проснулась от звука закрывающейся двери. Она села, по коже пробежал холодок страха. Кто-то есть в комнате. Она чувствовала, как он пристально смотрит на нее в темноте.

— Кто вы? — спросила она. — Покажитесь.

Она услышала какое-то чирканье и ахнула, когда пламя появилось в нескольких дюймах от ее лица, на ладони вытянутой руки. Пылающая ладонь, казалось, парит в темноте сама по себе, не соединенная с человеческим телом. Когда глаза ее привыкли, она разглядела рукав над кистью, а затем и очертания фигуры в плаще и капюшоне.