— Опять?

— Очевидно, это не все письма, — пояснил Франсуа. — Только те, которые он посылал в Лондон.

Франсуа вытащил из-под скамьи раздутую кожаную сумку и развязал завязки, стягивающие ее. Золотые монеты заблестели и зазвенели, когда он высыпал их на низкий столик перед ними. Две или три соскользнули со стола и покатились по полу.

— У дедушки было столько золота здесь, в Лондоне?

Франсуа кивнул с мрачным лицом.

— Но… мы же могли заплатить долги. Нам бы не пришлось бежать посреди ночи. Мы…

Она закрыла глаза и прижала пальцы ко лбу. Все те страдания были впустую.

— Дедушка был богатым человеком и не нуждался в деньгах нашего отца, по крайней мере в то время, — сказал Франсуа. — Но к тому времени, когда они нам действительно понадобились, он скорее всего забыл про них.

Линнет кивнула.

— Его память становилась все хуже и хуже в те последние два года. — Она долго молчала, потом спросила: — Но почему Ален никогда не рассказывал нам об этом?

— Гордость, вероятно. — Франсуа пожал плечами. — Он мог не знать, что мы так и не воспользовались этими деньгами.

Линнет положила руки на письма, разложенные у нее на коленях. Если бы она знала тогда, насколько другой была бы ее жизнь!.. Она злилась столько, сколько себя помнила. Злилась, что отец без малейшего сожаления оставил их мать беременной. Злилась, что он не считал своих незаконнорожденных детей достойными внимания, тем более поддержки.

Она не променяла бы годы своего детства и отрочества с дедушкой на стесненную жизнь незаконнорожденной дочери аристократа. Но если бы она знала о письмах, то наверняка делала бы иные ходы в ситуациях этих последних лет. Если бы она знала о попытках содержать их и привезти в свой дом, то не испытывала бы потребности наказать его за пренебрежение.

Возможно, тогда она не ждала бы, что все, кто ей дорог, обязательно покинут ее. Все, кроме Франсуа, разумеется. Он был единственным, в чьей любви она никогда не сомневалась, и ей даже в голову не приходило, что он может бросить ее.

Возможно, она доверяла бы и Джейми.

— Отец рассказал мне, что пытался найти нас, когда дедушка умер, — сказал Франсуа. — А когда не смог отыскать наших следов, то подумал, что мы умерли во время осады.

— Где ты нашел золото и письма? — спросила Линнет.

Впервые с тех пор, как вручил ей письма, Франсуа улыбнулся, глаза его озорно заблестели.

— Ты помнишь ту курчавую девчушку, которую ты нашла в доме Мичелла?

— Нуда, его дочь Лили.

— Так вот, Лили и ее сестра Роуз появились на пороге твоего дома, пока ты была в Лестере, — сказал он. — У них было твое кольцо.

Линнет засмеялась:

— Лили нашла письма, да?

— Именно. Они были спрятаны в углублении в стене магазина, за кирпичом.

— Какая востроглазая девочка. — Линнет покачала головой. — Как она поняла, что они принадлежат нам?

— Ее сестра умеет читать, представляешь?

— И вполовину не так удивительно, как то, что их вороватый папаша назвал своих дочек цветочными именами.

— Лили, маленькая паршивка, хотела письма вернуть, а золото оставить себе. Она пыталась убедить сестру, что у тебя так много монет, что эти тебе без надобности.

Линнет рассмеялась и захлопала в ладоши.

— Ну не чудо ли она?

— Роуз, однако, настояла, чтобы вернуть все.

— Надеюсь, ты вознаградил девочек?

Франсуа кивнул:

— Я отдал им половину.

— Половину? Это кажется более чем щедрым… — Она прищурилась, глядя на брата. — Эта Роуз не маленькая девочка, да?

— Я бы назвал ее милашкой, — сказал Франсуа с легкой улыбкой в уголках губ.

— Нет, не говори. Дай угадать. Этой Роуз восемнадцать, и она такая же прелестная, как ее младшая сестра.

Франсуа отвел взгляд и потер подбородок, словно размышляя над вопросом.

— Ей девятнадцать, и она прелестнее, чем ее младшая сестра.

— Она взяла деньги, которые ты ей дал?

Франсуа покачал головой.

— Прекрасная Роуз взяла только две монеты в качестве награды, одну для себя, другую для сестры, и настояла, чтобы остальное я забрал назад. — Он помолчал. — Но я незаметно сунул монеты Лили, которая спрятала их под своей накидкой.

— У этой Роуз хватит и того, что у нее отец Мичелл, чтобы еще и ты усугублял ее беды.

— Я? — воскликнул Франсуа, хлопнув себя ладонью по груди. — Чтобы я усугублял беды девушки?

— А то нет, можно подумать, — проворчала Линнет. — Осторожно, Франсуа, это неискушенная девушка. Нельзя…

— У тебя нет причин бранить меня. Я ничего не сделал, — поклялся Франсуа, вскинув руки. Потом добавил: — Но я не смогу устоять, если она захочет меня.

Линнет закатила глаза. Франсуа снова посерьезнел.

— Прости, милая, но у меня для тебя еще есть новость. — Он взял ее за руку и сжал. — На этот раз плохая.

— Если ты жив-здоров и здесь, со мной, значит, новость не может быть слишком плохой.

— Я должен немедленно вернуться во Францию.

— Во Францию? Но зачем?

— Нарочный прибыл три дня назад от управляющего нашего отца.

Сердце Линнет застучало быстрее.

— От управляющего, а не от Алена?

— Ален был нездоров, когда я уезжал несколько месяцев назад.

— Почему ты не сказал мне?

Он вскинул бровь, но не ответил. Если бы он сказал ей, она скорее всего пожелала бы Алену гореть в аду.

— Мне очень жаль, милая, но управляющий сообщил мне о смерти Алена. — Франсуа потрепал сестру по колену. — Ему было уже почти шестьдесят. Он прожил долгую жизнь.

— Я злая, я дурная.

Линнет закрыла лицо руками, охваченная чувством вины и неожиданным чувством потери.

Ален совершал ошибки с первой минуты их встречи: исправлял ее поведение, пытался приспособить ее к своему разумению, как должна вести себя девушка благородного происхождения. Но она никак не могла вписаться в эти рамки.

Она отказалась бы приспособиться в любом случае — просто потому, чтобы не доставить ему удовольствия. Гнев и негодование завладели ее душой. Ее пылающая потребность наказать его не давала ей увидеть ничего больше.

А теперь уже слишком поздно что-то исправить. Слишком поздно для примирения. Слишком поздно, чтобы по-настоящему узнать своего отца.

— Я злилась и бесилась из-за того, что ты проводил с ним время, — сказала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — А теперь, когда мы знаем правду, понимаю, как отвратительно и низко это было с моей стороны.

— В этом есть и его вина, — сказал Франсуа. — Он понятия не имел, как обращаться с дочерью, особенно такой, как ты. Ты не воспитывалась как жеманная девица, а жизнь в доме сэра Роберта те последние два года совсем не улучшила дела.

Когда Стивен и Изабель уехали в Англию, они оставили близнецов на попечении сэра Роберта и его жены. Супружеская чета не навязывала никаких правил и восхищалась независимым характером Линнет. Линнет обожала их.

— И хотя ты сводила нашего отца с ума, он по-своему любил тебя. Когда я видел его в последний раз, он без конца расспрашивал о тебе.

Она шмыгнула носом.

— Я чувствую себя от этого и лучше, и хуже.

Они сидели молча, слушая грохот повозок, проезжающих по улице внизу.

Наконец Франсуа сказал:

— Я должен ехать немедленно, чтобы принять на себя ведение дел в поместьях.

— Немедленно?

Она сглотнула.

— Я думал, ты будешь с Джейми, что вы с ним… — Голос его сник. — Мне ужасно не хочется оставлять тебя здесь одну, особенно теперь.

Она закрыла лицо руками.

— Теперь, когда Джейми бросил меня, ты поступишь также?

Это было по-детски и несправедливо, но ей так не хотелось расставаться с ним, что она ничего не могла с собой поделать.

— Ты забыла, что первая бросила меня, чтобы выйти замуж? — напомнил Франсуа.

— Это ничего между нами не изменило, и ты это знаешь.

Франсуа обнял ее и похлопал по спине.

— Прости, что так ужасно себя веду. — Она вытерла лицо рукавом и попыталась улыбнуться. — Я знаю, это нелепо, но я думала, что ты у меня будешь всегда, что мы всегда будем вместе.