— Конечно, помогу. Вы же знаете, моя семья не питает любви к Мьюру.

Мэрдок повеселел.

— Я чуть было не забыл. Ведь это Мьюр арестовал вашего отца после измены при Флоддене. Неудивительно, что Ангус так твердо рассчитывал на вас.

Александр спокойно допил свой бокал.

— Предполагаемой измены, — поправил он. — Как ни смешно, наш лорд-канцлер прав. Я сделаю все, что смогу, чтобы найти Мьюра. Ему будет полезно узнать, как легко прилипает клеймо изменника.

Мэрдок уловил сарказм в словах собеседника, но предпочел сделать вид, что ничего не заметил.

— Есть еще кое-что. Речь идет о девушке, племяннице Мьюра. Она удрала из замка Берил три дня назад. Не сомневаюсь, она отправилась к нему навстречу, и я хочу ее заполучить. И ее, и тех двух приспешников Мьюра, что помогли ей скрыться. Она наследница владений Дэвида Максвелла. Да и Мьюра тоже, если все пойдет, как предусмотрено.

— Племянница? — нахмурившись, воскликнул Александр. — Кажется, я о ней что-то слышал. Говорят, она настоящая красотка, хотя Мьюр, насколько мне помнится, так и не успел выдать ее замуж. Похоже, он так занят подсчетом прибылей с ее земель, что не горит желанием поделиться ими с будущим зятем. Ее зовут Джин или Дженни, что-то в этом роде, не так ли?

— Джонет, — сквозь зубы поправил его лорд-губернатор. — Леди Джонет Максвелл. Как отыщете ее, ведите прямо ко мне. У меня на этот счет заготовлена лишняя сотня фунтов, и вы ее получите, если все сделаете быстро и без лишнего шума. Главное, без шума. Только помните, она — леди, так что не распускайте руки и держитесь от нее подальше.

Длинные ресницы Александра опустились.

— У меня отличная память, Дуглас. Я все хорошо запомню, не сомневайтесь.

Вскоре Мэрдок Дуглас отбыл продолжать свои поиски. Александр остался в гостиной, задумчиво вращая за ножку свой опустевший бокал. Дверь позади него тихонько скрипнула.

— Итак, Грант, что ты об этом думаешь? — спросил он, не оборачиваясь.

Грант открыл дверь и вошел в комнату.

— Я полагаю, ты все слышал?

— Ясное дело. Прилепился ухом к двери, как ты и велел, Алекс.

— Бьюсь об заклад на все, что угодно, — наверху в спальне у нас не кто иной, как леди Джонет Максвелл, наряженная в мою лучшую рубашку.

— Нет уж, биться с тобой об заклад, что это не так, я не стану ни за какие блага.

— Весьма разумно. Но что нам с ней делать? — Александр барабанил пальцами по стенке своего бокала. — Тут открывается множество заманчивых возможностей!

— Боже праведный, Алекс, да отдай ты ее Мэрдоку, и дело с концом! — воскликнул Грант. — И двух лет не прошло, как Ангус вернул тебе твои земли. И ему ничего не стоит снова их отнять.

Александр продолжал говорить, словно его и не прерывали:

— Меня не оставляет ощущение, будто об истории, приключившейся с моим отцом, Мьюр осведомлен куда больше, чем признает открыто, но у меня так и не было случая поговорить с ним начистоту.

Он взглянул на Гранта, гневно выгибая черную бровь. В его голосе зазвучала леденящая душу суровость:

— Разве ты забыл? Он угрожал выпороть меня, как простолюдина, если только моя нога ступит на его землю. — Горькая усмешка скользнула по его губам. — Похоже, теперь он запоет другую песню.

— Да ведь уж, почитай, пятнадцать лет прошло! — пробормотал Грант. — Во имя всего святого, неужели ты не можешь оставить все как есть?

Пальцы Александра судорожно сжали хрусталь бокала, так что костяшки побелели.

— Они убили моего отца! И ты думаешь, я могу об этом забыть?

Он повернулся всем телом, его глаза засверкали.

— Отец не был предателем! С таким же успехом, а может, даже и с большим, можно было обвинить самого Мьюра! Просто после Флоддена им нужен был козел отпущения, а отец оказался самой легкой мишенью. Он ведь был женат на англичанке и к тому же открыто высказался против этой глупейшей вылазки через границу. Пойми, Грант, во имя неба, пойми, Флодденского сражения вообще нельзя было допустить!

Грант промолчал.

Александр глубоко вздохнул, стараясь взять себя в руки. Он крайне редко терял самообладание. Тринадцать лет, проведенные в Англии, бесконечно долгие и горькие тринадцать лет, когда его окружало всеобщее презрение (ведь он был наполовину шотландцем, да к тому же еще сыном предателя), научили его сохранять выдержку при любых обстоятельствах.

За эти годы он усвоил несколько суровых уроков: делать все от него зависящее, чтобы приспособиться, отвечать на колкости любезностью и шуткой, ну а когда все остальные средства не годились, пускать в ход кулаки или клинок, чтобы повергнуть противника.

— Нет, я этого так не оставлю, — повторил он тихо. — Только ради этого я и жил последние четырнадцать лет.

В тот же день, когда Джонет проснулась во второй раз, в голове у нее не было путаницы. Уже вечерело. Углы просторной комнаты заливал сумрак, но было тепло, и лучи золотистого весеннего солнца все еще проникали сквозь открытое окно.

У окна сидела женщина и что-то шила из тонкого батиста. Джонет нахмурилась. Наверное, это и есть старая кормилица Александра.

Александр. Мысленно Джонет так легко назвала его по имени. Но, Господи, разве можно было его забыть? Он угрожал ей, запугал до полусмерти и, вдобавок ко всему, опоил дурманом. А она так и не узнала, кто он такой.

Джонет решила тут же это исправить.

— Где я? — спросила она.

Женщина подняла голову. Густая сеть морщин покрывала ее щеки, но веселые голубые глаза блестели совсем как у молодой.

— Что значит «где»? Ты здесь, дитя мое, в спальне лорда Алекса. Как же я рада, что ты наконец проснулась!

Стало быть, он был лордом.

— Лорда?.. — Джонет сделала паузу, но так и не услышала в ответ его фамилии.

Женщина улыбнулась.

— Думаю, он сам все расскажет, когда решит, что тебе пора узнать.

Вот и весь ответ.

— Значит, ты — мой сторож, — сердито буркнула Джонет.

— Сторож? Боже милостивый, конечно же нет! Меня зовут Мэдж. Алекс попросил меня посидеть с тобой, чтобы ты не испугалась, когда проснешься. Я принесу тебе еды, питья, всего, что ни попросишь.

— Полагаю, вряд ли я могу попросить о лошади.

Мэдж расхохоталась.

— Боже меня сохрани, дочка, да разве мне под силу втащить ее по лестнице?

Джонет улыбнулась. Эта старуха при случае умеет пошутить.

— Что ж, значит, мне придется довольствоваться ужином.

Мэдж отложила шитье.

— Пойду принесу тебе поесть, а ты пока лежи смирно и не вздумай идти искать эту самую лошадь. Ты сильно расшиблась, и пока не окрепнешь, придется тебе полежать в постельке.

— Ладно. Никаких лошадей.

Девушка проводила глазами старуху, пока та поспешно покидала комнату. Оставшись одна, Джонет пыталась вспомнить, что говорил о себе Александр. Будто бы она подумает, что попала в лапы к самому дьяволу, если узнает, кто он такой. Ну что ж, ему вряд ли удастся ее удивить. Она все поняла еще прошлой ночью, когда он пригрозил ее зарезать.

Джонет огляделась. Он также сказал, что ее вещи в сундуке. Она вдруг ощутила настоятельную потребность надеть свое собственное платье, вернее, платье Сайбл. Это придало бы ей уверенности. Не хотелось еще раз встретиться с этим Александром одетой всего-навсего в его рубашку.

Девушка села в постели и осторожно наклонилась вперед. Ничего ужасного не произошло. Она чувствовала себя слабой и разбитой, но мучительное головокружение, слава Богу, не вернулось. Отбросив покрывало, Джонет перекинула ноги через край кровати, посидела так с минуту, набираясь сил, а затем, цепляясь для равновесия за полог, поднялась на ноги.

Комната накренилась и закружилась, потом встала на место. Голова болела, но не так сильно, как утром. Она решительно двинулась вперед.

Однако спальня оказалась куда шире, чем ожидала Джонет, да и ходьба давалась ей нелегко. На середине комнаты все вдруг поплыло у нее перед глазами. Девушка, покачиваясь, отступила на два шага к ближайшему стулу и ухватилась за спинку, чтобы удержаться на ногах.