Шестой и последний принцип, «чжуань цай мо се»,[66] рекомендует постоянно копировать образцы, чтобы усвоить их лучшие качества.

На протяжении веков эти знаменитые каноны Се Хэ, которые с энтузиазмом были приняты портретистами и анималистами двора, а затем приспособлены и к созданию пейзажей, оставались высшим эталоном. Тем не менее каждое поколение и каждая группа художников воспринимали их по-разному, в соответствии со своим образованием и предпочтениями. Одни видели в этих принципах поиск реалистического и кропотливого воспроизведения природы. Другие воспринимали их только как гимн поискам духа, точному выбору символа. Эти две тенденции продолжали развиваться, то противостоя друг другу, то объединяясь.

В разделенном мире, который предшествовал объединению империи под властью династий Суй и Тан, целые поколения образованных людей должны были отказаться от власти, перешедшей в руки варваров. Без сомнения, это было благом, так как интеллектуальное дробление страны, отстранение от потребностей управления привело к тому, что интеллектуалы искали убежища в искусстве. Разумеется, Китай, ослабленный и раздробленный, но освобожденный от железного ошейника единства, смог подняться до высоких сфер человеческого мышления и красоты.

Легко заметить, что, когда единая письменность смягчает проблему многоязычия, а взаимные обмвш и сопоставления в области культуры способствуют улучшению понимания, возникает мечта о единстве, которая, пусть и временами, подвергается давлению политических иллюзий. Рано или поздно, когда становится необходимым избавиться от многовластия, чтобы в самые решающие исторические моменты воссоздать национальное единство, вновь возникает идея объединения.

Используя то, что досталось им по наследству от всех земель и из всех времен, две последовательно сменяющие друг друга династии, Суй (581–618) и Тан (618–907), создали новую империю, тень которой почти сразу же распростерлась над соседними народами. Современные японские историки охотно видят в этом дальневосточный вариант каролингского «возрождения». Причем по времени эти два периода практически совпадают. Знаменательно, что в Японии, например, само название династии Тан, которое по-японски читается То или Кара, имеет общее значение «Китай» или, точнее, «китайская культура» в самых разных вариантах.

Безусловно, этот новый китайский классический период основывался на более широких, чем в эпоху империи Хань, этнических, экономических, интеллектуальных и культурных основаниях. Это, вне всякого сомнения, объясняет его широкое распространение по всей Азии. Было ли вызвано это завоеваниями или просто влиянием соседей, но Китай в описываемый период проявлял такой интерес к разнообразию, что все и вся могли объединяться с ним. Однако спустя три века, когда равновесие все же было нарушено, Китай, потеряв буддийскую веру и получив всеобщий скептицизм, пришел только к ужасающему экономическому хаосу, к которому его привели алчность плохих священников и эгоизм частных лиц, несмотря на необычайный технологический и экономический прогресс, практически приведший страну к началу Нового времени. В X в. Китай вновь распался и стал добычей варваров. Хотя это время и было очень суровым, зато люди избавились от грозного могущества бюрократических норм, принятых аппаратом управления, рост которого напоминал раковую опухоль. На фоне этого неизбежного аспекта китайского политического механизма, без сомнения, особо выделялись те несколько человек, не похожие на остальных, которыми отмечено это время.

Два императора династии Суй, обладающие безграничной властью, хорошо осознающие свои задачи, заботящиеся об имперской роскоши и правосудии, стабильности и процветании народа, положили начало новой эре.

В соответствии с китайской традицией, которая предполагала, что любая смена власти приводит к справедливому исчезновению испорченного режима, добродетельный основатель новой династии Ян Цзянь, министр Северной Чжоу (556–581), во всех «Историях» представлен как человек, наделенный самыми высокими моральными качествами, свойственными хорошему правителю. Усмиритель империи, своей династии он дал название Суй, а когда умер, получил посмертное имя Вэньди, что означает «просвещенный император». Он начал решать задачу по воссоединению страны и оздоровлению государственного управления: «В первом месяце 3-го года [эры правления] Кайхуан [29 января — 27 февраля 583] император поселялся в новом дворце [его новой столицей стала Чанъян]. [Тогда] впервые был дан приказ людей военного и гражданского сословий считать совершеннолетними по достижении 21 года. Сократили [срок отбытия] трудовой повинности [для каждой из] 12-ти [сменных] очередей до 20 дней в году. Сократили подворный налог с 1 куска тонкого шелка до 2 чжанов.[67]

Прежде, еще [со времени] порочных [порядков, существовавших] в конце [династии Северная] Чжоу, были устроены казенные питейные заведения для получения прибылей, [кроме того], населению повсеместно запрещалось добывать и потреблять [соль] из соляных озер и шахт. Теперь же упразднили [эти] питейные заведения и разрешили населению пользоваться соляными озерами и шахтами. [Всех живущих] вблизи [столицы] или вдали [от нее это] очень обрадовало».[68]

Составители «Истории Суй» с удовольствием сообщают об умеренности и скромности правителя: «Сам император соблюдал экономию и умеренность. Все [обитательницы] Шести дворов [гарема] носили застиранную одежду. Все старые и ломаные экипажи, предназначавшиеся [ранее] императору, тогда было приказано починить и пользоваться ими, а не заменять новыми. Не устраивались пиршества. За едой [императору подавали] лишь одно мясное [блюдо], и только».[69]

Эта запись позволяет представить то расточительство, которое царило обычно, и то отчаяние, которое должно было охватывать слуг и простых людей, живших за счет фантастических излишков двора. В то же время, если верить «Суйшу», столица не перестала напоминать громадный склад: «Продукты, собранные в виде налогов со всех префектур, стекались в столицу, из Хэнани через проход Тунгуань и из Хубея через проход Пуфань. Их везли по дорогам день и ночь, не прерываясь ни на один месяц».

И без лести официальных историй нужно отметить, что император Вэнь-ди из династии Суй, образец повелителя, создал новый эффективный баланс, который напоминал о величии древних времен. Гуманный правитель, он снова столкнулся точь-в-точь с теми же проблемами, которые всегда были самыми острыми в империи. Самой важной из них была проблема распределения земель. Этот вопрос, такой же древний, как и само китайское общество, как ему казалось, требовал решения, сходного с распоряжениями, существовавшими в прошлом. Он восстановил в действии «закон о распределении равных полей», обнародованный на сто лет раньше (485) знаменитым императором Сянь-вэнь-ди из династии Северная Вэй, который перенес свою столицу из Датуна в Лоян и приказал своим подданным тоба китаизироваться.

Этот закон был введен по совету китайских экспертов, чтобы устранить ту прискорбную небрежность, с которой кочевники относились к земледелию, и откликнуться на упования «физиократов», как об этом торжественно заявляет введение в экономический трактат, входящий в «Суйшу»: «… продукты питания и меновая стоимость были основой жизни первых людей. Мудрые правители поделили землю на участки, для того чтобы у народа было занятие. Они создали обращение ценностей и имущества, чтобы обогатить его. Обогатив народ, они стали обучать его, так расцвели уважение к человеку и справедливость. Если народ беден, он начинает воровать, и ни наказания, ни казни не могут остановить его».